Путеводитель по поэзии А.А. Фета

Последние строки всех трех четверостиший связывает образ яркого света: «Засветилось» — «Погорев золотыми каймами, / Разлетелись, как дым, облака» — «<…> зарница уж теплится ярко / Голубым и зеленым огнем». Так, в композиции, в структуре стихотворения как бы отражен образ грозового эха, которым текст открывается: в концовке текста повторяется упоминание о вспышках, сполохах молний, содержащееся в первой строфе.

Противительный союз но, которым вводится строка «Но зарница уж теплится ярко», по-видимому, противопоставляет приближающуюся грозу одновременно и уходящему дню, и наступающей ночи.

Образная структура

Стихотворение строится на парадоксальном сочетании образов света (и яркого цвета) и темноты. Название «Вечер», традиционное для русской поэтической традиции («Вечер» — стихотворение В. А. Жуковского, одна из первых элегий с пейзажными элементами), формирует ожидание встретить в тексте упоминание об обычных признаках этого времени суток: о смене дневного, солнечного света ночной темнотой, о закате, о появлении луны на небе. Однако Фет заменяет эти ожидаемые признаки вечера упоминанием о грозе или о грозовом эхе; игра, переливы света и темноты объясняются скорее не приближением ночи, а подступающей грозой. Вопреки традиции вечернего пейзажа стихотворение завершается не наступлением сумерек или ночной темноты, а яркой вспышкой света — образом молнии-«зарницы». Традиционен, почти цитатен в своей основе только образ горящих в закатных лучах облаков, напоминающий строки из «Вечера» Жуковского: «Уж вечер… облаков померкнули края…» и отчасти из его же «Невыразимого»: «сей пламень облаков, / По небу тихому летящих» [Жуковский 1999–2000, т. 1, с. 76, т. 2, с. 129] [95] .

95

Ср. записи в дневнике Жуковского под 12/25 и 16/28 марта 1833 г. о «золотых краях облаков» и об «облаке с золотою гривою» (цит. по: [Веселовский 1999, с. 383]).

У Фета есть описание, похожее на образы облаков у Жуковского: «И ярким золотом и чистым серебром / Змеились облаков прозрачных очертанья» («На Днепре в половодье», 1853).

Образ «зарницы»-молнии появляется только в конце, объясняя природу раскатов и звона, упоминаемых в начале стихотворения. В первых строках само явление грозы еще не названо, дано лишь впечатление от него в форме безличных предложений (что «прозвучало», «прозвенело», «прокатилось», «засветилось», еще неизвестно). Сходный прием встречается в стихотворении «Весенний дождь» (1857 (?)), в котором не упомянутый прямо дождь заменен неопределенно-личным местоимением что-то: «И что-то к саду подошло, / По свежим листьям барабанит».

В подтексте стихотворения, возможно, «мерцает» мотив творчества: звук, о котором говорится в первой строке, — очевидно, гром, но не исключено и иное понимание — это грозовое эхо. А эхо — образ-символ поэзии (классическое стихотворение Пушкина «Эхо»).

Метр и ритм

Стихотворение написано трехстопным анапестом — самым популярным и «заметным» трехсложным размером в русской поэзии начиная с середины XIX в., лишенным определенного семантического ореола (см: [Гаспаров 1984, с. 172]). Его метрическая схема: 001/001/001 для стихов с мужским окончанием (завершающихся ударным слогом) и 001 /001 /001 /0 для стихов с мужским окончанием (завершающихся безударным слогом).

В ритмическом отношении выделяется строка «Вздохи дня есть в дыханьи ночном». В ней присутствуют два сверхсхемных ударения (взд о хи и е сть). Ритмическая схема строки — 101/101/001 вместо метрически правильной 001/001/001. Таким образом оказывается выделенным начальное слово вздохи, и «затрудненная» строка становится ритмическим подобием вздоха.

Выразителен перенос на границе двух последних стихов третьей строфы: «Но зарница уж теплится ярко / Голубым и зеленым огнем». Единый оборот теплится голубым и зеленым огнемразорван границей строки и нарушением привычного порядка слов («теплится ярко» вместо «ярко теплится») [96] . Посредством постановки наречия ярков конец строки — в сильную позицию и в положение рифмующегося слова — происходит выделение значения яркости, также акцентирована цветовая гамма зарницы, — благодаря тому что выражение «Голубым и зеленым огнем» занимает целый стих, завершающий весь текст.

96

О художественных функциях синтаксиса в поэзии Фета см.: [Klenin 1998].

Звуковой строй

Аллитерации на рв тексте стихотворения — подражание раскатам грома. Скопление звуков р(семь) отличительно именно для первой строфы, изображающей гром; причем этот звук встречается во всех четырех строках четверостишия. Во второй строфе только четыре р(по одному на каждую строку), а в третьей — пять (только в первом и в третьем стихах). Другой сонорный звук — л— ассоциируется с семантикой пространства: л уг, да л еко, л уками. Акустические (подражание грому) и пространственные ассоциации, характерные для этих двух звуков, объединены в глаголах звучания и движения (п р озвуча л о, п р озвене л о, п р окати л ось, р аз л етелись), вместе и порознь эти звуки встречаются, в частности, в существительных и прилагательных с цветовой и световой семантикой (поме р кшем, по л ум р аке, зо л отыми, за р ница, го л убым, зе л еным). В стихотворении также выделен звук з, ассоциирующийся одновременно и со «звоном», со звуком, и со светом и с предметами, воспринимаемыми зрением: про з вучало, про з венело, з асветилось, ра з летелись, з апад, з олотыми, з арница, з еленым.

Так благодаря звуковому строению текста происходит своеобразное «примирение» и «слияние» звука и пространства в свете и цвете [97] . Так создается цельное, синэстетическое восприятие звука, света и цвета.

ЕЩЕ МАЙСКАЯ НОЧЬ

Какая ночь! На всем какая нега! Благодарю, родной полночный край! Из царства льдов, из царства вьюг и снега Как свеж и чист твой вылетает май! Какая ночь! Все звезды до единой Тепло и кротко в душу смотрят вновь, И в воздухе за песнью соловьиной Разносится тревога и любовь. Березы ждут. Их лист полупрозрачный Застенчиво манит и тешит взор. Они дрожат. Так деве новобрачной И радостен и чужд ее убор. Нет, никогда нежней и бестелесней Твой лик, о ночь, не мог меня томить! Опять к тебе иду с невольной песней, Невольной — и последней, может быть. 15 мая 1857 [98]

97

Объединение звуковых и световых значений происходит и посредством параллелизма сказуемых, открывающих череду безличных предложений в первой строфе: прозвучало — прозвенело — прокатилось — засветилось.

Дата написания устанавливается на основании письма Фета В. П. Боткину от 18 мая 1857 г.; см.: об этом: [Генералова, Кошелев, Петрова 2002, с. 480]. Текст письма опубликован: [Письма Фета к невесте 1999, с. 42]. Из текста письма выясняется, что стихотворение обращено к невесте поэта Марии Петровне Боткиной.

98

Дата написания устанавливается на основании письма Фета В. П. Боткину от 18 мая 1857 г.; см.: об этом: [Генералова, Кошелев, Петрова 2002, с. 480]. Текст письма опубликован: [Письма Фета к невесте 1999, с. 42]. Из текста письма выясняется, что стихотворение обращено к невесте поэта Марии Петровне Боткиной.

Источники текста

Первая публикация — журнал «Русский вестник», 1857, т. 12, № 11, ноябрь, кн. 2, с. 443. Стихотворение включено в состав прижизненных, сборников поэзии Фета: Стихотворения А. А. Фета. 2 части. М., 1863. Ч. 1. Автограф стихотворения — в так называемой тетради I (шифр: 14166. LXXVIIiб.10), хранящейся в рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинского Дома) Российской академии наук (с разночтениями — стих 4: «Как твой идет и свеж и ясен май!»; стих 14: «Твой зов, о ночь, не мог меня томить!» [Генералова, Кошелев, Петрова 2002, с. 480]), другой автограф стихотворения — в письме Фета В. П. Боткину от 18 мая 1857 г.

Место в структуре прижизненных сборников

При издании в сборнике 1863 г. стихотворение было помешено в состав цикла «Весна», состоящего из одиннадцати стихотворений. «Еще майская ночь» — девятый текст в цикле. Состав цикла: I. «Уж верба вся пушистая…»; II. «Еще весна — как будто неземной…»; III. «На заре ты ее не буди…»; IV. «Еще весны душистой нега»; V. Пчелы; VI. Весенние мысли; VII. Весна на дворе; VIII. Первый ландыш; IX. Еще майская ночь; X. «Опять незримые усилья…»; XI. Весенний дождь.

В составе цикла стихотворение «Еще майская ночь» выделяется философичностью (другие произведения относятся скорее к пейзажной и / или любовной лирике) и драматическим (а потенциально — трагическим) смыслом концовки: лирическое «я» ощущает не только сродненность, но и разлад с вечно обновляющейся природой, предчувствует вероятную близость смерти. Антитеза вечной природы и смертного «я» встречается также в еще одном стихотворении цикла, «Еще весна, — как будто неземной…» (1847): «Придет пора — и скоро, может быть, — / Опять земля взалкает обновиться, / Но это сердце перестанет биться / И ничего не будет уж любить».

В плане неосуществленного нового издания, составленном Фетом в 1892 г., оно также включено в раздел «Весна», содержащий двадцать три стихотворения (см. состав раздела в изд.: [Фет 1959, с. 134–145]).

Композиция. Мотивная структура

Стихотворение, как и большинство строфических лирических произведений Фета, состоит из трех строф, каждая из которых объединена перекрестной рифмовкой: АБАБ. Первая строфа, открывающаяся восклицанием «Какая ночь!», содержит обращение — благодарение весенней ночи (первые две строки) и обобщенную картину возрождающейся весенней природы.