Путин. В зеркале «Изборского клуба»

Суверенитет — как высшая ценность

Ещё одним важнейшим критерием развития, поставленным Владимиром Путиным в основу своего мировоззренческого подхода, является абсолютная незыблемость суверенитета России — как главного критерия, обеспечивающего устойчивое и поступательное развитие. Последние события на Украине наглядно продемонстрировали, сколь пагубные последствия не только для экономики, но и для социальной стабильности может повлечь за собой потеря контроля над собственным обществом и над политической ситуацией в стране. А ведь ещё недавно Россия пребывала в таких же точно условиях, когда рецепты политического реформирования государства буквальным образом надиктовывались американскими советниками, вахтовым методом дежурившими возле главы государства. Тогда это чуть не привело к развалу России, который был остановлен Путиным, отказавшимся от небескорыстной, между прочим, «помощи» западных партнёров и остановивший либеральные реформы, практически приведшие к полной потере суверенитета. Для этого Путин создал федеральные округа. Остановив расползание регионов, усмирил региональную фронду, выведя губернаторов за штат Совета Федерации, сократил количество парламентских партий, присмирил прессу, удалил олигархов от принятия государственных решений, упорядочил ситуацию с внешним вмешательством во внутриполитическую жизнь — т. е. сделал именно то, что и привело Россию в состояние суверенной державы, самостоятельно определяющей свой внутриполитический курс. И именно это является сутью евразийского подхода, утверждающего приоритет собственной политической субъектности над интересами глобального сообщества внутри того или иного государства. Противоположностью евразийского подхода как раз и является подход либеральный, утверждающий, что интересы государства должны жёстко коррелировать с интересами глобального либерального сообщества и если ослабление государства выгодно западному лагерю, пекущемуся, например, о собственной безопасности, то национальная администрация должна учесть этот фактор, ослабив собственную субъектность. Такой же подход наблюдается и в экономике: если государство обладает необходимыми для развития глобального Запада активами — оно должно предоставить их по минимальной стоимости, если же оно представляет для мирового сообщества интерес в качестве рынка сбыта или переноса на его территорию вредных отходов, то оно должно предоставить такую возможность, открывшись для мирового сообщества, пусть даже в ущерб интересам собственным. Таков подход к тому, кто лишён суверенитета — добровольно или под воздействием внешних факторов, и он не менялся с момента появления первых государств. Путин решительно и однозначно прекратил данную порочную практику, вернув России статус суверенной евразийской державы.

То же самое было проделано и во внешней политике, где интересы России в какой-то момент вообще перестали учитываться. Последствием этого стал разгром Югославии, лишение суверенитета Ирака и Афганистана, захват американцами стратегической инициативы как в Восточной Европе, так и на постсоветском пространстве. Здесь ситуация оказалась ещё более запущенной, и Путину пришлось поначалу преодолевать инерцию атлантистского курса внешней политики, установленного ельцинским министром иностранных дел Андреем Козыревым, который в ответ на упрёк, что его действия противоречат евразийской геополитике России, прямо отвечал: «А я — атлантист», чем расписывался в полной сдаче внешнеполитических интересов России как центра евразийского пространства, перемещая её в хвост атлантистской политики США. Потери в этой сфере были столь чудовищными, что Путину, вопреки собственным евразийским геополитическим воззрениям, пришлось под жесточайшим внешним прессингом, ещё более усилившимся после атаки 11 сентября 2001 года на ВТЦ, сдать две российские базы: на Кубе и во Вьетнаме, — согласившись при этом на присутствие американского контингента не только в Афганистане, контроль над которым был потерян полностью, но и в Средней Азии.

И всё же даже в этой запущенной области позиции России именно как евразийской суверенной державы были восстановлены, а геополитическая субъектность, набранная за годы правления Путина, позволила отстоять как Южную Осетию и Абхазию, так и остановить западную агрессию против Сирии, отложив на некоторый срок прямой военный удар коалиции во главе с США.

Идеологический ориентир для Европы

Несмотря на все преимущества, которые евразийство даёт как для внутриполитического устройства, стабилизированного за счёт преемственности истории, так и для постсоветского пространства, интеграция которого в Евразийский союз позволяет восстановить нарушенные экономические и культурно-цивилизационные связи, евразийство, с его принципами сохранения идентичности и культурного плюрализма, становится привлекательным ориентиром и для стран дальнего зарубежья. В первую очередь — для Европы, стонущей от засилья ЛГБТ-лобби и полной потери идентичности, ещё более размываемой потоками иммигрантов, нашествию которых нет конца и края. Именно в Европе Путин становится фигурой надежды, демонстрирующей альтернативный американской безраздельной цивилизационной доминации сценарий. Евразийский союз, создаваемый усилиями Путина, всё чаще рассматривается в экспертных и интеллектуальных кругах Европы как реальная альтернатива ЕС, полностью лишённого суверенитета и оккупированного американцами.

Здесь так же важно оговориться, что при создании Евразийского союза речь не идёт о полной и окончательной интеграции в Азию, как многие сегодня думают. Россия — самобытная цивилизация. Главное в этом проекте — восстановление территорий, которые нам принадлежали, в том числе и в Азии, исторически, на протяжении многих веков, и в романовской империи, и в Советской России. Это наши территории, которые мы для себя на время потеряли, но теперь мы их возвращаем не путём завоевания, как это было в прошлых веках, а путём прагматичной добровольной интеграции, что снимает повод для беспокойства со стороны государств Европы, запуганных их старшим американским товарищем «русской угрозой», от которой Европу все эти годы якобы спасают США.

Евразийство делает жёсткое геополитическое разделение между странами Запада, что ясно сегодня осознаёт Путин: существуют США — которые есть наш абсолютный геополитический оппонент. С ним не может быть общих геополитических проектов. А есть Европа, которая сама страдает от американской доминации. И безусловно, рано или поздно, Евразийский союз найдёт пути интеграции — экономической, ресурсной, технологической — с Европой. Ошибочно считать, что, создавая Евразийский союз, Путин якобы окончательно закрывает для России путь в Европу. Напротив, от Европы нас отсекают США, выстраивая буферную зону из бывших советских республик, а также стран Восточной Европы, не давая, таким образом, складываться этому интеграционному вектору. Восстанавливая же единство постсоветского пространства, Россия открывает для себя путь в Европу, прорывая «санитарный кордон». Отсюда такое ожесточение со стороны США в отношении попыток окончательно оторвать от России Украину.

Несмотря на свои евразийские воззрения, Владимир Путин — «фанат» Европы и европейского пути развития. Но чтобы полноценно интегрироваться с Европой, нам нужно сначала самим стать полноценным субъектом, в первую очередь — экономическим. Не следует забывать, что в равных экономических условиях бедный ещё больше беднеет, а богатый — богатеет. Отставая от Европы экономически, в союзе с ней мы обречены на дальнейшее истощение. Мы не можем экономически интегрироваться с Европой до тех пор, пока не нарастим свой экономический потенциал. А сделать это быстро получится только за счёт интеграции с теми пространствами, куда мы уже и так достаточно инвестировали человеческий и экономический капитал, где мы построили заводы, фабрики, школы, где распространили свою культуру, свое языковое влияние. В этом суть теории «Автаркии больших пространств» Фридриха Листа, лежащей в основе концепции Таможенного союза, реализуемого Путиным. Мы восстанавливаем то, что всегда принадлежало общей семье наших народов, — вот смысл Евразийского союза, следующего этапа евразийской интеграции, открывающей возможности сближения с Европой. Ибо только воссоздав большое евразийское пространство, мы интегрируемся с Европой на равных. Это понимают и в США, прямо заявляя, что не допустят реализации данного головокружительного, в исторической перспективе, геополитического проекта, реализуемого Владимиром Путиным.

Андрей Жуков, Владислав Шурыгин. Путин и военная реформа в России (2004–2014)

Условия для эффективной военной реформы созданы

За последнее десятилетие руководством нашей страны и лично президентом России Владимиром Путиным в военной сфере был осуществлён настоящий прорыв, нашедший своё выражение в определении национальной безопасности как самостоятельного и целостного понятия, не сводимого к простому сложению категорий военной, политической, экономической, информационной, структурной, организационной и т. д. безопасности.

Современная и будущая системы безопасности России, в первую очередь, зависят от адекватности действий российского руководства в оценке внешних и внутренних угроз, системного и продуманного подхода к военному строительству, а также выверенной внутренней социально-экономической политики, не допускающей социальной дестабилизации общества и деградации населения.

Геополитические представления 90-х годов, исходившие из тезиса об отсутствии у России «внешнего противника» и провозгласившие стратегию односторонних внешнеполитических уступок, «уклонения» от прямых вызовов, что рано или поздно убедит Запад в нашем миролюбии и вынудит его принять Россию как равного партнёра в клуб «цивилизованных стран», показали свою полную несостоятельность.

Мы живём в быстроизменяющемся динамичном мире, в период очередной кризисной волны мировой экономики, которая провоцирует геостратегическую напряжённость в различных регионах планеты, в том числе — и по периметру границ России. За прошедшее двадцатилетие целый ряд государств-соседей РФ, вполне явно обозначил разного рода претензии к нашей стране: от сугубо экономических до территориальных. Многие из таких претензий могут в будущем спровоцировать конфликтные ситуации и попытки их разрешения силовым путём.

Основные стратегические внешние угрозы для РФ сегодня, как прежде, исходят от США и стран Запада, которые не заинтересованы в восстановлении нашей страны как «центра силы» глобального значения, а потому проводят политику, направленную на ослабление России, на оттеснение её к периферии мирового сообщества, фиксации её статуса как страны — источника сырья и мировой свалки отходов. При этом США и их союзники используют — с целью достижения решающего военно-стратегического превосходства над Россией — концепцию «мягкой силы», предусматривающую системное комбинированное воздействие трансформационных, информационных и деформационных действий.

Одной из ключевых политико-дипломатических технологий разрушения нашей страны является навязывание ей несбалансированных соглашений по сокращению стратегического и тактического ядерного оружия. В свете этого следует с особой осторожностью подходить к подобным переговорно-дипломатическим предложениям Запада.

Обороноспособность нашего государства должна быть связана с внешнеполитическими действиями. Определяющую роль играет позиционирование политического руководства страны в нарастающем стратегическом противостоянии между США и КНР. Это противостояние даёт России дополнительный диапазон для стратегического манёвра, позволяет оперативно варьировать свои отношения с каждым из указанных глобальных «центров силы» в зависимости от конкретных геостратегических, в том числе военно-политических, обстоятельств, но при этом требует от России совершенствования и укрепления стратегических ядерных сил (СЯС) как главного фактора, обеспечивающего национальный суверенитет.