Пять мгновений любви

— Чего? — брови насупились, сдвинувшись к переносице, а колючий взгляд впился ей в лицо.

— Ну, ты сам ведь слышал, как этот парень со мной разговаривал! “Эй!” — передразнила она, искажая его голос. — Я ему что, лошадь ездовая?

— Да, я не об этом. За это я его уже отчитал, — звучало довольно смешно. Яра вдруг представила себе эту картину. — У меня нет девушки.

Ярослава сложила брови домиком, переваривая его слова.

— Круто! Точнее, это не круто… То есть… зачем мы тогда обратно идем?

Юра пожал плечами и, как собой разумеющееся, сказал:

— Мне помощь нужна, — и, не дожидаясь ответа, снова потянул за собой. — Да и расскажешь мне, что это я тебе там даю, — лукаво бросил он через плечо красной, как помидор, Яре.

Его подруга смерила ее недовольным взглядом, а потом, взглянув на их сцепленные пальцы, еще больше стала походить на грозовую тучку, которая метала молнии.

Юра, наконец, отпустил руку и скрылся за ширмой, откуда вынес банку с краской и кисть.

— Держи, твоё любимое, — вручая материалы и подводя к вырезным фанерам, произнес он.

Ярослава осмотрела белую краску, старую малярную кисть, фигуры, что лежали под ногами. Юра замер рядом, будто ждал вердикта. Ей стало неловко от столь пристального взгляда, да и вообще она словно угодила в силок со змеями. Справа стояли парни, которые что-то обсуждали и громко смеялись. Причем она была уверена, что предметом обсуждений как раз являлась она. А сзади находилась рассерженная девушка. В очередной раз, ругая себя за свой язык, который предложил помощь вперед ее мозгов, она посмотрела в глаза Юры, собираясь отказаться, но… не смогла. Что-то было в нем, что заставило ее улыбнуться и сесть на свое “рабочее место”.

— Меня зовут Ярослава, но можно просто Яра, — дружелюбно обратилась к незнакомке, стараясь наладить контакт, раз ей предстояло провести какое-то время.

— Вита, — буркнула та, возвращаясь к своему занятию — замеру досок.

— А что это такое? — она носком кроссовка попинала вырезанную фанеру.

— Облако. Их будет много. Знаешь, как в Шреке на сцене облачка подвешенные висели и то закрывали сцену, то открывали, — объяснил Юра.

— Оооблако, — задумчиво протянула она, пытаясь его разглядеть, но оно не было похоже на него… — А похоже на что-то другое, неприличное, — смешок все же вырвался. — А вот это вообще чупа-чупс напоминает, почему оно такое круглое? Я могу немного сама подравнять? А почему краска только белая? Мне кажется, надо добавить голубой или сероватой, возможно немного розового, чтобы придать объемности. Они же должны быть как вата. Ой, а сами вы что делаете? — поток слов лился сам по себе, вынося из мозга все мысли, что даже мельком проносились. Ярослава заметила, что как только Юра оказывался где-то рядом, то она начинала нести всё подряд.

От нее не укрылось, как Вита подошла к нему и специально прошептала довольно громко:

— От нее шума больше, чем помощи будет. Зачем ты ее сюда притащил?

— Я могу уйти, — гордо вскинула голову и встала, намереваясь незамедлительно воплотить в жизнь эти слова.

— Нет! — слишком поспешно вырвалось у Юры.

Яра нахмурилась, сверля его глазами. У него был такой вид, будто он собирался сказать: “Пожалуйста, останься”, но либо не хотел говорить этого вслух, потому что гордость не позволяла, либо не хотел на нее давить. Она глубоко вздохнула, пытаясь понять, как будет лучше. Мысли толкались в голове, пульсировали и перебивали друг друга. В конце концов, снова села и пододвинула к себе краску. Юра присел рядом, протягивая строительный карандаш. Такой всегда при себе носил муж старшей сестры — Гена, который делал ремонты квартир под ключ.

— Ты можешь менять все, как хочешь. Если захочешь изменить форму, то подрисуй как надо, а я потом отпилю, — она молча приняла из его рук карандаш. — Мы делаем трёхъярусную сцену, с такими маленькими вырезанными картонными домами, которые будут располагаться на разных этажах, типа деревеньки. Ходила на спектакль “Скрипач на крыше”?

— Ходила, — голос ее звучал тихо и как-то глухо. Глаза подернулись пеленой, она провалилась в воспоминания: последний вечер перед отъездом Стаса, он пригласил ее в театр на этот самый мюзикл. Казалось, это было так давно, словно не в этой жизни, но всего прошло чуть больше трех месяцев. — Ходила, — еще раз повторила Ярослава, пытаясь вынырнуть из омута памяти.

— Плюс-минус должно получиться как у них, но раза в три меньше.

Она кивнула, открыла баночку и принялась за дело. Юра что-то еще хотел сказать, но так и не решился. Через несколько минут и вовсе ушел на какое-то время, а Вита больше не произнесла ни слова.

Глава 4.4

Юру взволновал тот факт, что Воронцова сегодня подошла первая и не один раз, а два. А теперь и вовсе находилась так близко, что до нее можно было дотянуться рукой. Ему хотелось с ней говорить, но он не знал о чем. Он готов был просто сидеть рядом и молчать, но Вита постоянно тормошила его какими-то ненужными вопросами, доведя до того, что он надел наушники — любимой способ скрыться ото всех.

Ярослава словно набрала в рот воды, так и не сказала больше ни слова после фразы Виты. Закрылась, спряталась внутри своей души, забилась в тот уголок, что однажды показала ему на холодном лестничном пролете, когда отказалась спускаться в столовую.

Сейчас в нем бушевала злость на свою подругу, за то, что она смогла задеть Яру, и на самого себя, за то, что не успел это предотвратить или исправить, хотя старался. Он разрешил делать все, что она посчитает нужным, и даже сбегал на склад за голубой и розовой красками, надеясь, что она ощутит его поддержку и одобрение. Он готов был стерпеть даже розовых пони на облачках, если Яра решила бы, что им там самое место.

Вместе со злостью в нем закралось сомнение: захочет ли она еще раз прийти? Поэтому все буквально валилось из рук, а взгляд гулял совсем не по метровой рулетке.

Днем она рукой провела по его спине, вызывая тысячи и тысячи мурашек, которые продолжали пробуждаться от воспоминания прикосновения. Это было настолько неожиданно и цепко, что после все мысли о чертеже улетели прочь. Какой смысл разглядывать плоские тусклые линии на помятом листе бумаги, когда она могла рисовать свои пальчиками на его коже?

А после Яра начала танцевать. Она танцевала каждый день, но каждый раз он заставлял себя отворачиваться. И теперь, наблюдая, как она зажигает с каким-то парнем, Юра вспоминал новогодние каникулы, когда они были вдвоем на танцполе. Тогда он видел лишь ее тело, сейчас же — намного больше.

Через минут сорок после прихода со склада он начал замечать, что Яра то и дело кидает взгляд на время в телефоне. Настроение пропало окончательно. Юра понимал, что сейчас здесь ее держит только он, и не хотел быть этой удушающей веревкой.

Вздохнув и устало потерев глаза рукавом футболки, он встал и пересел к ней.

— Яра, ты можешь идти. Если ты не хочешь здесь находиться, то…

— Почему не хочу? — перебила, поворачиваясь к нему. На ее щеке белело пятно от краски, что делало ее ужасно хорошенькой. Даже нельзя было сказать, что она командует разом двадцатью с лишним людьми так, что и остальным невольно хочется вытянуться в струнку и станцевать, находясь хоть на первом, хоть на шестом этажах.

Юра лишь кивнул на ее телефон, который еще не погас от нажатия.