Пять мгновений любви

— Ты собралась её есть? — вновь подала голос Вита, морща носик. Ярослава про себя подумала, что она очень миленькая, и они с Юрой прекрасно бы смотрелись. От этой мысли стало не по себе. Как-то не представлялось, чтобы на его кровати лежал ещё кто-то, кроме неё.

— Да, я ничего сегодня не ела. Выбора у меня нет.

Юра устало провел по волосам, о чем-то раздумывая, казалось, что он чем-то расстроен.

— Понимаю, — пожала плечами Вита. — Если бы не Юра, то я тоже сегодня сидела бы голодная.

Яра выдавила из себя вымученную улыбку и принялась за безвкусную и уже засохшую сосиску. Настроение, которое немного поднялось с приходом Миши, снова упало на ноль, а она пыталась нырнуть в себя и посмотреть, почему же сердечный механизм дал сбой.

После маленького перекуса она полезла в банку с краской за утопленной кисточкой, поэтому вдобавок к ней испачкала руки и добавила небольшую лужицу на пол.

— Пойдём в туалет, сполоснем, — Юра поднялся и помог ей встать, придержав за локоть.

— Ты меня ведёшь в мужской туалет? — нарушила молчание Ярослава, понимая, что они идут в другую сторону.

— Да, обещаю, приставать не буду, — хмыкнул Юра, открывая перед ней дверь.

— А что другие подумают?

— Пусть что хотят, то и думают. Рассчитываюсь за помощь.

От его серьезного тона мурашки бежали по всему телу, но сейчас она покрылась не только ими, но и ярким румянцем. Поэтому когда он вывел её к зеркалу и раковинам, где белый свет ослеплял, в его взгляде проскользнул удовлетворенный огонёк при виде красных щёк.

Юра включил воду, забрал кисточку и принялся стирать краску с рук. Яра решила не возражать, наблюдала, как с ее кожи стекает розовая вода, цвета киселя, и чувствовала на себе его пристальный взгляд и теплые нежные прикосновения.

— Смотри, я как розовая маршмелка в горячем молоке, — весело сообщила свое наблюдение, оборачиваясь к нему, отчего он резко сделал шаг назад, но рук не выпустил.

— Ярослава, никто не достоин твоих слез, — внезапно произнес Юра, а она растерялась и удивлённо захлопала глазами. В этот момент хлопнула дверь, и из кабинки кто-то вышел. Он, к ее неудовольствию, отпустил руки и принялся за кисточку.

Вернувшись к своим делам, она украдкой наблюдала за “парочкой”. Вспоминала, как смеялась над Владой, когда та следила за своим будущим мужем, а тут начала сама страдать этим занятием. К ее радости, Юра на Виту не смотрел, разговаривал редко и суховато. Вообще сложилось впечатление, что он либо расстроен, либо на нее обижен: недовольство сквозило в каждом жесте, а взгляд затуманен глубокой задумчивостью.

Вита все это тоже видела и с каждой секундой больше сникала, от ее позитивного настроя (ведь она действительно интересовалась ее делами и в голосе слышалась неподдельная тревога) не осталось и следа.

А Ярославу разрывало между “жалко ее, влюбилась дуреха” и “слава богу, между ними ничего нет”. Причем чем ближе она склонялась ко второй чаше весов, тем больше впадала в ступор от мысли, что ее действительно это волнует. Кажется, что-то пошло не по плану, и надо было срочно брать свое сердце в свои сильные и независимые руки, а то распоясалось совсем.

Вскоре к ней снова приземлился навязчивый паренек, и она начала понимать Руслана, который боялся, что Олеся голову из унитаза высунет, когда он пойдет в туалет. Он по-свойски положил ей руку на плечо и приобнял.

— Мне интересно: тебя убить или руку откусить? — гордо произнесла Яра, беря за запястье двумя пальцами, словно это что-то противное, и скидывая с себя.

— Почему ты такая ледяная?

Она сурово уставилась на него, но он продолжал смотреть насмешливым взглядом.

— Я поняла. Хочешь умереть.

Парень рассмеялся и провел рукой по ее волосам, отчего она увернулась и прошлась кистью с краской по его рукам.

— Только попробуй еще раз тронуть, и я тебе лицо разукрашу. Будешь ходить, как Свинка Пеппа. Я очень уважаю свое личное пространство. Хочешь — сиди, но так, чтобы не единого движения в мою сторону.

— Почему у меня такое чувство, будто мы знакомы? — внезапно спросил он, криво улыбаясь и вытирая руки о рядом лежащую тряпочку.

— Поднапряги свою единственную извилину, может получиться вспомнить, — съязвила, пересаживаясь ближе к Вите. Юра не сводил с него тяжелого взгляда, а тот лишь усмехнулся, но потом понял смысл ее слов и встрепенулся.

— То есть ты не отрицаешь, что мы виделись?

Ярослава действительно его вспомнила.

Она видела его однажды, на дне рождения Стаса, куда тот ее привел в качестве своей девушки. Фиктивной, конечно.

Его мать страшно достала тем, что знакомила с дочерями своих подруг, поэтому Миша предложил ему просто прийти не одному. И такой скромной роли удосужилась, конечно же, она. Стас не хотел упускать шанс, а Яра стремилась показать его родителям, что не такая она и простушка, как они говорили в детстве.

Она прекрасно справилась: отвадила всех потенциальных невест, возместила с лихвой его матери за все те оскорбления, что услышала маленькой девочкой, выпила самое вкусное на свете шампанское, а под конец попозировала фотографу. Эта фотография до сих пор и стояла на аватарке у ее “парня”, который до вчерашней ночи жил надеждой на то, что их пара когда-нибудь станет настоящей.

— Это былооо… — протянул он, всматриваясь в ее лицо, — на дне рождении Дмитрия? На закрытом показе фильма? На новогоднем вечере?

Она отрицательно качала головой на каждый вариант, даже не глядя на него.

— Я помню, тебя в красном платье. Ммм… ты преподавала сальсу на набережной? — на этих словах Яра все же подняла на него взгляд и рассмеялась. Платье действительно было красным.

— Ну, почти, — ей вдруг захотелось с ним поиграть. — Если следующий вариант будет правильным, то я, так и быть, схожу с тобой на обед.

Его глаза смешно округлились, и сразу стало видно, как шестеренки в мозгах закрутились с утроенной скоростью, что еще больше ее развеселило. Сбоку послышался звон: это Юра уронил гаечный ключ. Или бросил? Потому что Вита от этого звука подскочила чуть ли не на метр.

— Ресторан на набережной, — сердце предательски екнуло от мысли, что он сейчас догадается и реально придется с ним идти на обед, но он вдруг закончил: — ты была одной из приглашенных танцовщиц на дне строителя.

— Увы, но нет. А теперь можешь быть свободен, — она помахала ему рукой в сторону выхода. — Ой, мне тоже уже бежать надо.