Пять мгновений любви

Юра глубоко вздохнул и взялся за ручку тележки. Она расхохоталась.

— В отдел печенек, пожалуйста.

— Так точно, капитан, — усмехнулся он ее тону.

Он бежал между стеллажей, Ярослава счастливо смеялась, закрывала глаза на поворотах и визжала, когда сильно заносило. Их “транспортное средство” издавало лязгающие звуки, и вскоре проснулись недовольные работники магазина.

— А ну прекратите! — услышал он, а затем совсем уже страшное:

— Я вызвала охрану, ловите их!

— Кажется, у нас проблемы, — тормозя и задыхаясь, прошептал он.

— Бежим!

Юра помог ей выбраться из тележки, и они бросились наутек. Вслед неслись грязные ругательства, но им было все равно. Каждый из них в этот момент получил намного больше, и никто не смел испортить настроение.

Осенний воздух, пропитанный запахом мокрой земли и озона, приветливо встретил после душного супермаркета. Они все еще смеялись, а он тащил ее за руку в сторону дома.

— Постой, я так устала, — выдыхая, проговорила Яра.

— Ты устала? Между прочим, это я тебя катал минут пять до всего этого.

— Пф, ты прямо как мой папа, ему лишь бы поспорить. Ой, что это? — Яра с удивленным видом достала из кармана пачку киселя, которую по инерции засунула себе в карман, когда они убегали из магазина. Она смотрела на него таким взглядом, будто достала метеорит: со смесью ужаса и непонимания. Юру позабавил ее вид, и он начал смеяться. — Смешно тебе?

— Ну ты и преступница-моралистка! Украла, а теперь переживаешь.

— Ничего я не крала и вообще, если что, ты меня не видел, иначе мне придется тебя убить.

— Я вообще не знаю, кто ты. Пошли, спрячу у себя, а то магазин потерю киселя за пятьдесят рублей точно не переживет.

— Вообще-то за шестьдесят девять.

— Ну все, завтра уже банкротами станут.

— Блин, а как же гостинец?

— Ничего страшного, в следующий раз что-нибудь принесешь.

— А следующий раз будет?

— Бог любит троицу, — он пожал плечами и мысленно впервые в жизни помолился, чтобы оказался прав.

Глава 8.4

Квартира их встретила тишиной и покоем. Обычная двушка среднестатистической семьи. В коридоре поклеены обои под кирпич, столик с зеркалом весь завален всяческими заколками, ободками и косметикой, стоял огромный массивный шкаф, который обычно идет в комплекте со всей квартирой, а на потолке красовалась советская люстра-фонарик.

— Немного не прибрано… мы не ждали гостей, но в общем располагайся… — бормотал себе под нос Юра, будто бы он стеснялся своего дома.

— Шутишь? У вас практически девственная чистота, ты наш кавардак не видел, потому что у меня сестренки… В общем потому что у меня сестренки.

Ей показалось, что он немного выдохнул и расслабился. Подал тапочки розовые с заячьими ушами.

— Сестры, — зачем-то пояснил, будто она могла подумать, что его. Принял у нее куртку и пошел на кухню ставить чайник. — Ты сильно голодная?

— Я перед концертом поела в буфете, — отчего он сморщился, будто она сказала, что попила из лужи, и заглянул в холодильник. — Но от еды я никогда не откажусь. Дома никого? — спросила Яра, разглядывая небольшую, но уютную кухню.

Гарнитур был старым и деревянным, недавно выкрашенным в зеленый цвет, чайник грелся на газовой плите и скоро собирался засвистеть, на столе лежала скатерть в цветочек.

— Нет, мама в ночную, сестра у подруги осталась ночевать.

— А папа? — вопрос вылетел быстрее, чем она подумала. Его плечи напряглись, но он тут же вернул их в исходное положение, вздохнул и закрыл холодильник. Видимо, еды так и не раздобыл.

— Я за него, — как можно безразлично произнес, чем выдал себя еще больше. Яра уже поняла свою ошибку и пыталась придумать, куда же перевести диалог, но Юра принял ее молчание за ожидание, поэтому пояснил: — Его не стало, когда мне было тринадцать, несчастный случай. Пришлось быстро повзрослеть.

Он отвернулся к чайнику, который издал пронзительный свист. Ярослава не знала, куда себя деть и что надо говорить в таком случае.

“Мне жаль” не могло выразить всю ее поддержку, а другие слова были пустыми словами, от которых он бы лишь отмахнулся. Поэтому она подошла и обняла его сзади, пока он переставлял чайник. От неожиданности Юра вздрогнул и чуть не пролил кипяток.

— Хочешь, кисель сварю? Не зря же я его нам раздобыла, — проговорила она, уткнувшись ему в лопатку.

— Давай, а я лепешки сделаю, будешь?

— Еще спрашиваешь. Если ты меня голодной спать уложишь, то я ночью тебя съем.

— Мне нравится твой аппетит, — Юра наконец к ней развернулся, но был все еще серьезен, а тень грусти не покинула темных глаз.

Ярослава расхохоталась, запрокинув голову, эта привычка передалась ей от Влады.

— Вот за аппетит меня еще никто не хвалил. А как же слова про то, что мне стоит поменьше налегать на пирожки, м? — она ткнула ему пальчиком в грудь и вопросительно изогнула бровь.

— Я иногда несу фигню, но ничего такого не имел в виду. Мне нравилась твоя фигура, ну то есть… и сейчас нравится. И вообще ешь сколько хочешь, — рассердился он на себя за то, что растерялся.

Она удовлетворенно хмыкнула и пошла за киселем, который так и остался в куртке. В коридоре было темно, Юра успел выключить свет. Яра не видела выключателя, поэтому глубоко вдохнула: она справится, справится ведь? И быстро пересекла пространство до шкафа, открыла, нашарила свою куртку и бегом рванула на кухню. Ее маленькая пробежка не осталась незамеченной.

— Черт, я и забыл, ты могла бы попросить включить свет.

— Все нормально, — сердце немного прыгало, но она справилась, почти целую минуту в темноте!

— Что с тобой произошло? Ведь есть причина, из-за чего ты стала бояться, — с интересом спросил Юра, а Ярослава поняла, что раз он ей открылся, то и она может, тем более так хочется. Хочется его близости не только в физическом плане, но и духовном.

— Это случилось, когда мне было семь лет. В деревне у бабушки. До этого момента я очень редко контактировала с чужими людьми, все время проводила с Владой — моей старшей сестрой. Ей тогда было девять. И тут Влада слегла с воспалением почек, ее положили в больницу. Мама, конечно же, находилась с ней, тем более она плохо переносила третью беременность. И вот папа взял меня к бабушке, где в то время гостил мой дядя. У него два сына, они старше меня. На тот момент им было лет одиннадцать-тринадцать. Меня просто спихнули им на руки и сказали, чтобы они за мной присматривали. Я, конечно же, обрадовалась, приставала к ним с дурацкими играми, бегала, как привязанная. А они бесились.