Пять мгновений любви

— Здесь совсем не страшно, — выдохнула она и повернулась к бабе Лиде.

— Прости ты меня, Ярослава, каждый день молюсь о прощении, — она промокнула глаза шерстяными носками, которые прихватила для внучки и всю дорогу несла в руках.

У Яры тоже на глаза навернулись слезы, и она поспешила обнять старушку.

— Это ты меня прости. Я просто такая трусиха, а оказывается, здесь ничего страшного и не было. Мне надо было давно приехать, вместо того, чтобы трястись в темноте.

Простая истина сорвалась с губ, и немедленно захотелось ею поделиться с Юрой, потому что он тоже знал каково это — бояться.

А следом ее накрыло сожаление, что она так мало времени проводила со своей старушкой. Руки бабушки, которые были покрыты тонкой, даже прозрачной кожей, похожей на мятую бумагу, успокаивающе гладили по волосам, снимая напряжение. От нее пахло кремом для рук с ромашкой, травяным чаем, какао порошком и шерстью. Вокруг глаз разбегались лучистые морщинки, а взгляд ласкал, как прикосновение маминых рук.

— Все хорошо, цветочек, все хорошо. Пойдем чай пить. Где ты хочешь? Хочешь мы с Дашей сюда все перенесем.

Яра лишь покивала и поплелась вслед за бабушкой, помочь перенести все угощения, что та так старательно приготовила для нее. А дверь кладовой так и осталась открытой, выпуская наружу всех монстров, что там заточила. Она сама их создала, сама же придумала им дом, теперь же они были свободны также, как и она.

Шлепая сапожками по грязи, она как мантру повторяла, прокручивая черное колечко, чтобы ее слова дошли до его хозяина: “Заглянуть в глаза своему страху совсем не страшно, страшно не попробовать”. И искренне верила, что Юра еще обретет свое счастье, не ломая чужие жизни.

Глава 13.1

Колючая мелкая крошка засыпала голую землю и тут же таяла, не давая той окраситься из черного в белый. Зима должна вступить в свои права только через неделю, однако уже прогоняла ноябрь.

Погода за окном словно проецировала происходящее в Юре: он тоже обрастал ледяной броней, а участки черноты так и не светлели.

Он снова сидел в концертном зале и смотрел в окно, пока шло собрание культоргов. Его мало интересовало происходящее, знал только, что Савелий потом все равно повторит им с Германом по сто раз, будто их там и не было.

Гера тоже сидел, уткнувшись в телефон, подперев подбородок кулаком, и улыбаясь разводил какую-то очередную девушку.

Юра еще раз посмотрел на своего друга и вдруг подумал, что тот был совсем не красавец. Нос с горбинкой, впалые щеки, испещренные мелкими ямками — шрамами от подростковых угрей. Кустистые брови, тонкие губы, волосы у него были жесткими и постоянно торчали в разные стороны, чтобы он с ними не делал. Тем не менее его обаянию мог бы позавидовать сам Казанова. Юра ни разу не видел, чтобы Гера мог не добиться своего и тайно гордился. Его харизма открывала все дороги и не только ему.

— … на республике культоргом будет Савелий, — донеслось до них, отчего они удивленно переглянулись и уставились на напряженную спину друга, который вдруг весь выпрямился и натянулся, как струна.

Обычно такой роли удостаивалась Лера, из года в год получающая номинацию «Лучший культорг», а Савелий становился ее заместителем. Однако сейчас все поменялось. Тот сам находился в шоке и вместо того, чтобы радоваться, обеспокоенно сверлил Леру взглядом.

— Что изменилось? — все же поинтересовался он. Директор департамента по молодежной политике университета, которая как раз и занималась проведением собрания, кинула взгляд на Леру, как бы давая той возможность все самой объяснить.

— У меня свадьба через месяц. Я не потяну организацию ее и концерта, поэтому я сама передаю тебе свои полномочия. Знаю, что ты справишься. Но я, конечно же, буду тебе помогать, так что не расслабляй булки, Савелий, — подмигнула она, а ее белый хвост в этот момент скатился с плеча.

— Ууу, кажется, накрылась моя свиданка с головой на ближайшие две недели, — резюмировал Герман, блокируя телефон и растирая виски. — Он нас с тобой сожрет.

Юра был такому исходу только рад, потому что устал брать ночные подработки. Он снова пытался зарыться от собственных чувств в работе, а так Буров его загрузит по полной, что он даже собственного имени помнить не будет, не то что ее.

Правда крылась в том, что скорее он забудет себя, чем Воронцову, но ему нравилось обманываться.

Теперь они с Герой внимательно ловили каждое слово директора, который расписывал им все тех задание. Культорги и их заместители, переговариваясь, покидали коворкинг зал, а Савелий продолжал ссутулившись сидеть на стуле, опершись локтями в колени и запустив пальцы в волосы.

Герман ушел вместе с другими, чтобы собрать списки участвующих коллективов, а Юра замялся, не понимая, почему его друг такой поникший, хотя стремился к этой должности почти четыре года.

Он подошел ближе и внимательно уставился на притихшего Савелия. Сейчас он словно стал другим, не собой. Уставшим, осунувшимся, немного бледным, а под глазами были заметны синяки.

— Сав, ты чего? Надо радоваться! Ты ведь — культорг университета! Ты так долго к этому шел, так мечтал.

Он хмыкнул и принялся потерянно похлопывать себя по карманам в поисках сигарет.

Закурил прямо в помещении, не заботясь, что может сработать сигнализация. Это на него совсем не походило, потому что он всегда чтил правила и требовал этого от других. Юра открыл окно, пропуская свежий воздух.

— Не об этом я мечтал, не об этом.

— Да брось, ты что расстроился, что Лера сама уступила тебе свой пост и ты не был выбран решением деканата?

Савелий снова покачал головой.

— Она замуж выходит, — тихо произнес, словно боялся, что как только слова пронзят пространство, их уже будет не вернуть. — Понимаешь?

Юра не понимал. Точнее он уже все понял, но не мог как-то все это уместить в голове.

— Постой. Но как же… Ты… она… Ася? — у него получались лишь отдельные обрывистые фразы, которые никак не хотели складываться в предложение.

— Я предлагал ей встречаться на первом курсе, даже не раз, но она все время отказывала мне. Я взъелся и как-то так вышло, что решил доказать, какой я на самом деле. Утешить свою задетую гордость, вот что я хотел. Показать ей, кого она потеряла. А потом, когда Лера бы поняла, то, может быть, все и получилось… Это сейчас глупо звучит, тогда я был настроен очень решительно.

— Почему я об этом не знал? — пальцы неприятно похолодели.

— У тебя была Олеся, и я тебе завидовал, если честно. У тебя получилось добиться девушки, а у меня — нет. Мне было стыдно в этом признаться, и я предпочел это от всех скрыть.