Пять минут до понимания

– А как твой приятель среагировал, когда узнал, чем она занимается?

– Удивился, конечно.

– Я бы испугалась.

– Ну, да, стремно, зато прикольно: Нострадамус жарит тебе котлеты. Кстати, когда казак женился на ведьме, то гордился, мол, покорил ту, которой и поп не указ.

Ольга задумчиво кивнула. Все, оказывается, не так плохо, как она себе представляла.

– Подожди немножко, я соберусь с мыслями...

– Валяй, - позволил потенциальный помощник.
– Я пока переоденусь.

Спустя несколько минут сермяжная правда выплыла наружу. Само собой в кастрированном виде.

– Девушку, которую мы сегодня пугали, я встретила у Рубана в приемной и сразу же как-то встревожилась. На следующий день волнение усилилось, и я неожиданно поняла, что девушке угрожает опасность, ее могут убить. Естественно, возникло желание спасти человека. Вот я и затеяла это ...- Ольга не сразу нашлась с определением, - представление.

– И такую чепуху ты скрывала? Ну, предчувствие, испугалась, устроила шоу, что с того?

– Ты мог подумать, что нормальные люди так не поступают.

– Я подумал о другом. Ты отправила меня на скамью запасных до того как пошла к Рубану на консультацию. Значит, причина не в девушке.

Ольга закусила губу, нахмурилась. Разоблачение не входило в ее планы.

– Не твое дело, - огрызнулась сердито.

– Ладно, будем торопиться медленно. Ты пошла в сознанку - это уже хорошо. Плохо, что квота доверия исчерпалась быстро. Но лиха беда начало. Сколько той зимы. Когда-нибудь ты выложить все.

– Никогда!
– Ольга сорвалась на крик. И - сказалось напряжение - расплакалась горько, навзрыд.

Обычно женские слезы приводят сильный пол в замешательство. Но Митя не растерялся. Сгреб Ольгу в охапку, прижал к груди, раз сто повторил волшебную фразу: "все будет хорошо" и, видимо, все сделал правильно. Перестав лить слезы, Ольга не отстранилась.

– Мне так тяжело...Это предчувствие, а еще желание спасти незнакомого человека...я только об этом и думаю...когда я увидела, что Смерть гонится за девушкой, то сама чуть не умерла...

– Сама же сказала: мистика.

– Мало ли...Мне страшно...

– Я с тобой. Теперь не о чем волноваться.

– Митя, ты, в правду такой хороший или прикидываешься?

Не наделать глупостей, когда на тебя ласково и поощрительно смотрит женщина чертовски трудно. Но кто говорил, что будет легко?

– В правду, но прикидываюсь...

– Я думала: ты меня сейчас поцелуешь...

Игривые интонации были чистой воды провокацией. Но и тут удалось устоять.

– А что надо?

– Не знаю. Я же тебе нравлюсь.

– Ну не до такой степени. Впрочем, если ты настаиваешь, я готов.

– Хитрый...

Все-таки силенок не хватило. Ольга потянулась к нему, еще немного и ее губы коснулись бы его губ. Но...мужское начало победило и на сущее мгновение опередило женское.

– Этот поцелуй ничего не значит!
– прошептала Ольга.

Митя кивнул:

– Раз ничего, тогда, надо повторить.

– Не надо...пожалуйста...у меня нет сил...

Настаивать было глупо, да и жестоко. Человек на пределе, не заметить это мог только слепой.

В комнату потихоньку вползал сумрак, наполняя пространство особым уютом. Тесное соседство тоже делало свое дело. Воображение занимали смелые картины, разгоняя по крови напряжение. Митя, с трудом сдерживая себя, гадал, что будет, если он все-таки проявит инициативу. Вряд ли издерганная прежними переживаниями и впечатлениями дня нынешнего Ольга будет долго противиться. Она сдастся, будет секс, а потом? Потом его обвинят в эгоизме. Даже если обвинения не прозвучат вслух, смутное недовольство все равно возникнет и останется. Но...все может сложиться и иначе. Вдов утешают в постели. Секс дает разрядку от нервного напряжения, помогает расслабиться. Ольге сейчас очень нужно разрядиться и расслабиться. Она, как натянутая струна, тронь - зазвенит. Вот только беда: не хочет она секса. Следовательно, что не сделай, все будет насилием. А может все же помощью? Как же, блин, поступить?

– Митя, что такое счастье, как думаешь?

Неожиданный вопрос позволил отвлечься от расчетов.

– Я как вчера задавал себе этот вопрос и понял: многие представляют счастье, как миг в канун Нового Года, когда сходятся большая и маленькая стрелки часов. Затаив дыхание, люди, ждут, надеются, ликуют, вкладывают особый сакральный смысл, а миг истекает, и наступают будни. Про которые никто никогда не мечтает и не строит иллюзий. Триста шестьдесят пять дней в году, почти девять тысяч часов, полмиллиона минут, тридцать миллионов секунд - я посчитал - вся эта бесконечная череда обыденности крайне редко занимает воображение. А ведь именно это - жизнь. Поэтому, свое счастье я представляю, как сумму маленьких простых удовольствий. Это не так пафосно, не так ярко, зато как-то...осмысленно.

– Ты - не романтик.

– Я - программист и прагматик.

– Ну, а какие женщины тебе нравятся?

– Трудно сказать.

– В журналах пишут, что мужчина, выбирая партнершу, неосознанно ищет свою маму.

– А что, моя мама очень даже ничего. Сильная, умная, симпатичная. Пожалуй, журналы не врут.

– Зачем тебе сильная женщина? Она ведь никогда не подчинится.

– А зачем мне кого-то подчинять?

Ольга, обескураженная, промолчала.

Митя продолжил:

– Я рассуждаю так: если я - начальник, а рядом дурак, то отвечать придется за двоих. Это не разумно и не рентабельно по отношению к самому себе.

– Зато все будет по-твоему.

– Если вопрос важный, я найду аргументы, чтобы убедить любого человека. Если же речь идет о чепухе, то какой смысл вообще тратить силы на спор?

– А если конфликт интересов? Если твое белое, для кого-то черное, значит, твои доводы заставят человека поступить во вред самому себе.

– Всегда возможен компромисс.

– При компромиссе теряют оба.

– Оба и получают.

Ольга хмыкнула.

– Какой ты...даже определение не подберу.

– Какой? Хороший или плохой?

– Не скажу.

– И так понятно: Митя - хороший. Митя очень хороший, да?

– Митя нагло втирается в доверие.

– Нагло, но успешно, да?

– Можно я еще что-то спрошу?

– Валяй, у меня сегодня льготный тариф.

– Мужчина и женщина могут дружить?

Митя напрягся.

– Ты хочешь сказать: давай, останемся друзьями?

– Нет. Я имела виду другое. В любви и мужчины, и женщины, открываются, становятся ранимыми, беззащитными, а потому пытаются подчинить друг друга, чтобы получить как бы гарантию безопасности. А в дружбе люди открыты без страха, им не нужны гарантии. Почему так?