Пять новелл для принцессы книга 7

Арьес вздрогнул, когда Эл осторожно взяла его под руку. Он повернул к ней сухое бледное лицо и заглянул в глаза, виски сдавило. Слуга владыки. Она? Немыслимо.

–  Как же ты уцелела?

–  Владыка пожелал меня спасти. Его воля.

–  И ты служишь?

–  Нет. Больше не служу.

–  Если он спас тебя, проявил милосердие, то почему так? Тебе наскучили миры? Что заставило тебя вновь обернуться к смертным, при этом показать себя союзницей тех, кого ты не сочла достойными в прошлый раз? Без его-то воли?

–  Я собираюсь уйти отсюда совсем. Путь, к твоему неудовольствию, ведет через ваш мир, ты сам его указал.

–  Исчезнуть?

–  Не в смысле смерти. Я покину миры, поскольку более не имею права здесь находиться.

Откровенность Эл привела Арьеса в смятения. Холодок побежал по телу, отрезвил ум, гнев и сарказм растворились. Ее опасное признание действительно делало его уязвимым. Он встрепенулся и ненадолго замер, разглядывая ее сбоку, этот профиль неестественно знакомый. Окружающее показалось вымышленным, словно он от напряжения заболел и не заметил, как начал бредить. Она была близко. Арьес, не отдавая себе отчета, развернул ее лицом к себе и, подняв холодные руки, коснулся теплых щек Эл пальцами.

–  Мы видимся не в последний раз.

Эл прикрыла его губы пальцами и отрицательно закивала.

–  Ты рассердишься. Но я знаю средство вернуть тебе веру, не всю целиком, конечно, я только могу дать тебе надежду.

Арьес не отнимал пальцев от ее лица, чувствовал как тело, не практиковавшееся много лет, стало пылать от близкого соприкосновения с ее силой. Эл умело маскировала ее, но Арьес от природы был развит лучше многих. Когда Эл положила ему руку на плечо, и он почувствовал теплоту в груди, он хотел простонать: "Не надо". Было поздно. Он, наконец, сделал тот глубокий вздох освобождения, за которым сбежал из тесноты города. Ноздри резал влажный утренний весенний дух, который лился в него потоком, так что защемило макушку, задрожала спина, и по телу разлился опьяняющий покой, которого он не знал годы. Глаза ее изливали на него радость и в волосах от света утра играли искры, напоминая то священное утро, когда его вера получила подтверждение.

–  Я видела ее, - проговорила Эл ласково.
– Ты даже не сможешь представить, какая она была. Я нашла портрет. Ты будешь единственным смертным, которому я доверюсь. Мне кажется, ты готов расстаться жизнью за это знание. К сожалению, история правдива. Ее нет в мирах.

–  А ты?
– громко проговорил Арьес своей певучей нотой в голосе.

–  Я? Нет. Что ты. Я не посмею назвать себя частицей ее тени. И все же стоило вызвать даже гнев ЕГО ради тех мгновений.

Ее сияющее вдохновением и радостью лицо вызвало воодушевление бывшего жреца, она заставила одним своим видом пережить экстаз равный внезапному открытию истины. Блаженство, восторг и покой царили в его существе. Огонь мудрости вернулся в его уставшее от страданий сердце.

–  Она ушла не просто так. Ты должна бы знать…

–  Тс-с-с.
– Предостерегающе зашипела Эл.
– Не стоит обсуждать это.

Она обняла Арьеса как вновь обретенного друга.

–  Ты сильна. Мне становится больно. Я отвык, - смутился он.

Эл отпустила его.

–  Ты оставляешь мне только надежду, - продолжал он переводя дух, - а сама намерена уйти.

–  Прислали странника с вестью о том, что мое нахождение здесь противозаконно. Кончится все тем, что я либо уйду, либо буду обречена умереть по настоящему. Моя судьба, как здесь любят повторять, еще не определена.

Арьес опустил голову, потом кивнул.

–  И третьим условием станет сохранение тайны?
– спросил он.

–  Это не условие. Тебе решать. Скорее мера предосторожности. Я тут видела экземпляр, который все знает и живет, потому что привык болтать на любые темы, кроме этой. И такое бывает, - не без удивления призналась Эл.

– Речь не об условии. Скорее просьба. Молодому королю нужен друг и мудрец, такой как ты.

–  Этот страстный молодой воин? Король?

–  Нет. Пока.

–  Я не готов. Дай мне срок. Это чувство, такое новое для меня. Не могу так сразу. Мне необходимо уединение. Прости, я не в силах возвратиться в город. Быть может мне проделать часть пути с тобой?

Арьес растерянно и виновато смотрел на нее.

–  Отправляйся в горы. Теплеет. Весна скоро смениться летом. Я не питаю иллюзий, что возвратиться в прежнее качество просто. Я уйду, эйфория закончится, придут сомнение, страх, разочарование, отчаяние. А потом вернется жрец.
– Она улыбнулась ему.
– Времени у тебя достаточно. Твои советы потребуются не раньше того срока, когда завершится все мной задуманное. Не раньше осени. Не оставайся здесь. В Алмейре тебя примут. Там люди ценят хранителей знаний.

–  Ты не говоришь о возвращении в мою общину.

–  Нет нужды. Собери семью и перебирайся в Алмейр, когда завершишь испытания самого себя.

–  Ты вернула городу старое имя, - сказал он.

–  Ну, не я собственно.
– Она вдруг засмеялась.
– Мне нравиться твое смятение.

Арьес опустил глаза.

–  Я опять подумал о прошлом и твоей нечаянной смерти. Сколько горя излилось на наши головы. Эл, я не стану прежним, я не смогу затмить светом знания те давние чувства, зная, что все участники тех событий либо мертвы, либо страдали душой, оплакивая тебя. Как я смогу не думать о Мейхиле. Твоя смерть вознесла его на вершину долга и жертвы, но я не знаю никого, кто страдал больше, чем он.

Арьес говорил с пылом молодого человека, который, за недостатком жизненного опыта, воспринимает все остро и ново, он был так не похож на самого себя.

–  Расскажи мне о нем. Я не пыталась узнавать его судьбу. Он мог почувствовать мое любопытство. Я не решилась.

–  Он затронул ту часть твоей души, которую доверяют затронуть единожды в жизни?

Эл стала серьезной, вздохнула и ответила коротким кивком.

–  Не стоит объяснять, что могло произойти, останься я в живых. Моя смерть оставила боль, но не оставила надежды. На что я и рассчитывала. Нет тут ни коварства, ни умысла.

–  Я думал об этом. Но во мне всегда побеждали рассудок и чувства смертного, - понимающе закивал Арьес.
– Ты не лгала. Это мы не можем преодолеть нашего разумения. Я, в частности, потому что был свидетелем печальных последствий.

–  Ты пытаешься говорить о Мейхиле, так не говори о себе. Расскажи мне о нем.

–  Во мне только отблеск прежнего покоя и рассудительности, я все еще живу своими страстями, боюсь, опять начну винить тебя.

–  А что мне будет от твоих обид и нареканий?

–  Я расскажу, прости, если мои слова опечалят или рассердят тебя.

–  Опечалят, но не рассердят.

–  Мы не успели удалиться далеко. Я и Эйлифорим, а так же наш молодой спутник. Наставник был уверен, что ты умышленно изображаешь ранение. Он не считал возможным, что смертный полюбил тебя, поэтому отнесся к известию с хладнокровием и презрением. Эйлифорим разделил его чувства. Он, как воин, был убежден в твоей силе. А я понял, что это была не ложь. Я позволил чувствам тяжести и утраты лечь на душу. Поэтому я испытал ярость, когда увидел тебя вчера. Я захотел тебя убить.
– Он смущенно улыбнулся, давая понять, что его намерение - абсурд.
– Простор моего разума затуманился, чувства взяли верх. Тебе известно, как опасны такие слабости для натур подобных мне.