Пять новелл для принцессы книга 7

Браззавиль повиновался. Милинда сделала первую с момента разрыва попытку помочь Эл. До этих мгновений она выглядела отстраненно, не проявляла интереса к нему и дочери владыки. Браззавиль удалился в дом, запах улетучился быстро, пыльные следы и кровь - все, что напоминало присутствие Эл. Браззавиль взмахом пальцев устранил непорядок.

Вошла Милинда:

–  Какая жуткая рана. Ее тело горит, оно исцарапано так, словно ее рвани на части. Сумерки настанут, но она не сможет надеть наряд. Где она была?

–  Во втором мире, полагаю, - спокойно заметил Браззавиль.
– Я провожу ее до дворца. Она геройствует, но плохо стоит на ногах.

Он снова увидел Эл умытую, с мокрыми волосами, укутанную в покрывала и трясущуюся, как от холода, щеки ее стали ярко розовыми, а в глазах была видна обморочная отстраненность.

–  Я сам перенесу тебя, - сказал Браззавиль.

–  В грот, - попросила Эл.
– Пожалуйста.

–  На этот раз я не стану слушаться, - возразил Браззавиль, - силы дворца помогут быстрей. Поверь.

–  Делай, что знаешь, - смирилась Эл.

Они уже были в ее покоях, но выяснилось, что бедная девушка не может лечь. К счастью явился владыка, и Браззавиль оставил Эл на попечение ему.

Владыка привлек дочь к себе, ослабленная Эл послушно приникла к нему, он сомкнул объятия.

–  Не надо лечить меня. Пусть будет уроком. Я не могу изменить то, что сотворили Дорон и Вейер, и Фьюла в придачу. У меня нет таких сил.

–  Ты попыталась. Идея дерзкая, но не бесплодная. Ты разделила большой клан животных на малые, если выживут четыре группы, этот вид сохранится. Мне жаль, что тебе пришлось убить вожака.

–  Слишком велика его агрессия. Не смогла смириться, что передо мной тупое животное, не смогла его вразумить.

–  Ты не напрасно пострадала, но такие жертвы действительно неоправданны. Я не стану запрещать тебе такой риск, просто проявляй больше терпения и осмотрительности.

–  Ты не называешь это ошибкой, отец.

–  Нет, девочка моя, назову необходимостью. Отдыхай. Я освобождаю тебя от церемонии. Нет больше нужды испытывать тебя.

–  Сегодня. Мне не трудно.

–  Я хотел отпускать тебя на более продолжительный срок. У меня есть для тебя поручения. Я не называю их службой, если твоей натуре не противно выслушать меня, я расскажу, когда ты поправишься. А теперь спи.

Эл повисла на его руках. Он опустил ее на ложе, набросил покрывало и ушел.

***

–  Почему ты просто не зарастишь свое плечо? Для Милинды сущий пустяк лечить тебя, - говорил Лоролан, прогуливаясь с Эл по саду.

–  Чем медленнее зарастает рана, тем меньше она тревожит меня потом. Мое тело должно справляться само.
– Эл погладила руку на перевязи.
– Это останавливает меня от прогулок по мирам. Я слишком рьяно взялась за дело, я не могу отследить последствия деятельности. Нужно подумать.

–  Скажи себе, что экспериментируешь.

–  Это не эксперименты, Лор.

–  В основе ты ничего изменить не сможешь. Много раз тебе повторял, и не устану повторять. Ты просто ребенок, ощутивший силу, ты играешь ею, как игрушкой. Когда тебе надоест эта забава, ты найдешь другой способ развлечения.

–  Ты так уверенно говоришь про игру и развлечения. Может быть, ты играешь. Я - нет.

–  Ты слишком увлекаешься событиями, тебя затягивает их череда, ты им следуешь, балансируешь, стараешься течь в них. Тебе дозволено все менять одним движением. Точно, в соответствии с законом.

–  Удобно рассуждать тут, а ты пробовал сделать в мирах? И без нашей деятельности довольно разрушений. Сам ты никогда не делаешь, ты манипулируешь разумами, чтобы они исполняли твою волю. Я считаю подобный способ насилием.

–  Вот поэтому ты и ходишь с разбитым плечом. Ты не можешь все делать сама.

–  Я не делаю сама, я вмешиваюсь, если проблему некому решить. А на счет первооснов соглашусь. Все меры, что я предпринимаю, подобны латанию маленьких дырок в тонущем корабле. Отец обходит в беседах тему первопричин.

–  Ну, еще бы, - Лор состроил многозначительную гримасу.
– Первоосновы не в твоей вотчине.

–  Лор, что ты знаешь о странниках?

–  Этот вопрос не дает тебе покоя со времен состязаний.

–  У меня много вопросов. Я видела смерть, но не присутствовала при рождении, даже в видениях я не созерцаю появление на свет новых смертных.

–  Она не созерцает, - передразнил Лоролан.
– Я не хочу говорить о странниках, и тебе советую избегать этой темы и их самих. Встреча с одним из них может резко изменить течение твоей жизни или сделает тебя несчастной.

–  Так трагично?

–  Тебе не дано их узнавать, что обезопасит тебя и от их влияния и от недовольства отца. А с рождениями ты еще столкнешься. Не торопись. Пока я замечаю лишь твое любопытство, но не вижу ни малейшего желания участвовать в процессе.

Эл нахмурилась, Лоролан рассмеялся.

–  У тебя своеобразный юмор, - заметила она.

–  А знаешь, что я заметил. Ты никогда не называешь меня братом. Значит ли это, что ты меня не считаешь братом?

–  При такой проницательности мог бы не спрашивать.

–  Мне не нравится, что ты считаешь меня другом. Я вообще не могу им быть.

–  Повторю слова одного моего действительно друга. Я терплю тебя.

–  Это не так. Твое терпение давно переросло в созерцание, в любопытство, даже в участие. Эл, мне всегда нравилось, как ты проявляешь страсть.

–  Страсть опасна.

–  Даже великие не избавлены от нее. Я припоминаю, как Кикха преодолевал притяжение к тебе. В мире смертных форм страсти особенно хорошо проявляются. Я с наслаждением любовался его муками.

–  Кикха? Ко мне? Это был не он. Я ему интересна как соперник.

–  Тем не менее, Элли. Тем не менее.

–  Все эти страсти затерялись в потоке времен. Они дымка над горизонтом.

–  А тот смертный тоже дымка?
– Лоролан улыбнулся. Ответ ему не нужен, достаточно видеть ее сейчас.
– Он в большей мере, чем я называется другом. Нет, Элли. Это ты стараешься думать о нем в таком качестве. Эту дымку над горизонтом ты не торопишься развеять.

Она замолчала.

–  Напоминать о нем тебе тоже доставляет удовольствие, - сказала она, не поднимая глаз.
– Думаешь, что напоминания укрепят наши отношения.