Пять шагов навстречу

— Ты всегда такая эмоциональная, когда месячные?

Глаза округляются.

— Ты отвратителен.

Шлепаю его по руке, из-за чего парень начинает смеяться, но его взгляд наполнен теплотой и нежностью, которую я всё ещё принимаю с трудом, ища скрытый смысл. Возможно, я ошибаюсь, когда это делаю, потому что Мэйсон не просит взаимности. Он ничего не просил взамен. За всё то, что он сделал — не было и слова, которое намекало бы на расплату. Разве что свидание, но я хотела его не меньше. Пока он скрывает мягкость и доброту перед остальными, я — та, кто принимает и не осознаёт всю цену его бескорыстия.

— Думаю, мы сделаем всё в другой день.

— Нет, — тут же отрезаю я. — Пожалуйста, нет.

— Будешь в слезах выбирать краску? — улыбается он.

— Да, мы всё сделаем, как ты хотел.

— Мы хотели, — исправляет Мэйсон, подняв одну бровь. — Это наша спальня.

— Хорошо.

— Скажи, что эта наша спальня. Мне плевать, что в ней, какая она, я хочу, чтобы ты чувствовала себя в ней, как дома, потому что это твой дом. Не только мой. Мы можем разрисовать стены или содрать краску, можем кинуть туда матрас и жить так. Понимаешь?

— Это какой-то способ?

— Способ для чего?

— Психологический.

— Нет, хотя, не знаю. Я подумал, что стоит попробовать. Возможно, так тебе станет проще. Ты же не думала, что меня волнует цвет стен?

— Вообще-то, думала, — хмыкаю я, смахивая слёзы с лица.

— Ты должна чувствовать себя там также комфортно, как я. Мы сделаем её вместе, как понравится нам, даже если получится полная хрень, эту хрень мы сделаем вместе.

Склоняюсь к нему и прижимаюсь к губам.

Я не хочу думать, что Мэйсон такой благодаря специальности, которую получает. Моё сердце и голова желают иного: он говорит так, потому что я важна для него; потому что не так нужно, а он хочет этого. Я должна перестроить себя, выбить дурное желание идти поперёк и злить его. Мне нужно пустить его глубже, чем в сердце, потому что он единственный человек, который действительно этого достоин.

Чувствую, как его тёплые пальцы пробираются под куртку и футболку, скользя по талии и пробуждая мурашки. В ответ, зарываюсь пальцами в его волосы и углубляю поцелуй, исследуя и изучая каждую частичку парня. Проклятые холода не дают почувствовать его тело, остаётся смаковать то, что позволяет куртка. Я не могу коснуться и провести вдоль руки к плечам, а после сжать футболку. В моём распоряжении лишь открытые участки шеи и лицо.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя беспомощным, — выдыхает Мэйсон, разрывая поцелуй.

— Беспомощным?

— Я не могу ничего сделать.

— В каком плане?

— В том плане, где сниму с тебя штаны.

Поджимаю губы, но лишь для того, чтобы вкусить остатки поцелуя, после чего сползаю с его колен на пассажирское кресло. Пристегиваю ремень и поворачиваю голову в сторону Мэйсона.

— Всё хорошо? — вполне серьёзно спрашивает он.

— Да, — киваю, подцепив его ладонь и переплетая пальцы.

— Закажем мебель после того, как сделаем стены, согласна?

— Угу, — вновь киваю я, смотря на его профиль.

Парень коротко улыбается и выезжает на проезжую часть, пока я продолжаю обводить взглядом черты его лица. За пару минут, мне удаётся запомнить каждый изгиб и разглядеть умиротворение. Удивительно, как легко он вспыхивает и быстро остывает.

В магазине, Мэйсон берет тележку, и мы грузим в неё несколько банок с краской, валики, кисточки, скотч разных размеров, несколько вёдер и кучу других приспособлений, которые должны сделать из нас маляров, хотя вряд ли вообще понадобятся. Кажется, мы берём всё нужное и не нужное, ссылаясь на то, что «когда-нибудь пригодится». Вероятно, к подобному выводу приходит почти каждый, кто сталкивается с ремонтом. На мои вопросы: «Зачем?» — Мэйсон жмёт плечами, то же самое делаю я. Не понимаю, к чему нам шпатели, но мы берём и их. В итоге, наша покупка оборачивается шестью огромными пакетами, и это не считая краски, которую мы тащим в руках.

— Зато подкачаемся, — смеётся Мэйсон, поставив пакеты у багажника.

— Будет чудесно, если всё вообще влезет в машину, — улыбаюсь я, выдыхая бессилие, которое появилось после пройденного марафона по парковке.

Покупки с трудом, но утрамбовываются. Своё пристанище они находят не только в багажнике, но и на задних креслах. Кроме того, всё время мы прыгаем с ноги на ногу из-за морозных порывов ветра, играя в тетрис с покупками. Именно сегодня погода решила утроить Всемирный Апокалипсис, добавляя мокрые и мелкие снежинки, которые усугубляют положение дел.

Путь обратно кажется намного быстрей, чем к магазину. Мэйсон хватает несколько пакетов, тем же занимаюсь я. Нашу скорость можно наградить золотой медалью за быстроту. Лучшие атлеты на коротких дистанциях. И когда подходим к двери, я едва не валюсь на пол вместе с пакетами.

— Думаю, это дерьмово, да? — спрашивает Мэйсон, поворачиваясь ко мне.

— Что? — хмурюсь я.

Вздохнув, он поднимает руку и показывает ключ, хотя, лучше сказать то, что от него осталось.

— Вот это везение?

— Да, точно, — кивнув, я поджимаю губы. — Уже можно смеяться?

— Да, — соглашается он, и я разряжаюсь хохотом, моему примеру следует Мэйсон.

Столько проклятий, сколько мы произносим за эти минуты, не звучало никогда в истории. Я уверена. На часах почти одиннадцать, что делает из нас людей, без определённого места жительства на эту прекрасную ночь. Мы оба сходимся во мнении, что лучше бы вообще не уезжали.

— Кампус закроют через три минуты, пустят только по пропускам, — сообщаю я, обрубая надежду на тёплый ночлег.

— Черт, — ворчит Мэйсон, но улыбается, а я радуюсь, что он не говорит ничего на счёт того, что я вообще заикнулась о кампусе. Вероятно, он мог стать нашей надеждой. — Ладно, выхода только два.

— Какие?

— Номер в отеле или родители.

— Что лучше?

— Видимо, пора познакомиться по новой, дома хотя бы есть ноутбук.

Вздохнув, согласно киваю, принимая его выбор. Не хочу оспаривать, хотя мандраж в теле и всепоглощающий страх предстоящего объявления, раскатывает мозги через машинку для пасты так тонко, что позавидует лучший итальянский ресторан.

Путь к дому родителей Мэйсона кажется таким быстрым, я едва могу собраться с мыслями, искусав губу, внутреннюю сторону щеки и доведя последние нервные клетки до нервного срыва и полного отмирания. На их месте абсолютно точно не появятся новые, дабы запомнить этот день навечно. Конечно, я знакома с ними, но, с другой стороны. Господи, да я вообще никогда не знакомилась с родителями парня, потому что у меня его даже не было. Я перебираю варианты молчания, трепания языком без умолку, разговоров по делу, либо же притворством мертвой или слабоумной. Последнее, конечно, не получится, потому что я возвращаюсь к тому, что уже знакома с ними. Вряд ли мне отшибли мозги, и теперь еду для меня необходимо пережевывать или молоть в порошок. Боже, просто дайте мне глоток кислорода и оковы на ноги, потому что в ту секунду, как они останавливаются напротив двери, я хочу сорваться места и кинуться в воду, разбив черепную коробку.