Пять шагов навстречу

Возвращаю её на кровать и сгребаю сумку, открывая боковой карман, в котором прятал её подарок. Не знаю, насколько он банален, но я не дарил подобных вещей. И я не хочу, чтобы она носила его поверх одежды, скорей, предпочитаю, чтобы он оставался под ней. Вновь поднимаю её и подвожу к зеркалу, встав за спиной.

— Я купил его в Филадельфии.

Застегиваю замочек и смотрю на наше отражение.

Тонкая серебристая линия цепочки тянется к кругляшку, по центру которого янтарный, напоминающий золотистый оттенок, камень. Одно не отделить от другого. Кулон невозможно стянуть с цепочки, он врезан и соединяет две стороны, остаётся лишь застигнуть.

Вижу блеск в глазах Трикси, а на губах играет легкая улыбка.

— Ты говорил, что не любишь такое.

— Что именно?

— Клеймо.

— Это не клеймо. На нём нет ничего, что говорило бы о примыкании к кому-то или чему-то. Ты сама можешь его заполнить.

— В каком плане?

Нажимаю на заднюю часть кругляшка, и верхняя с камнем открывается, позволяя добавить что-то внутрь. Вряд ли туда что-то влезет, но этот тайник присутствует.

— Бред, конечно, ничего не влезет, — говорю я, пожав плечами.

— Есть чёрный маркер?

— Зачем?

— Дай, если есть… пожалуйста.

— Посмотрю.

Отклоняюсь к столу и начинаю перебирать ящики, в которых творится хаос и полный кавардак. Приходится перерывать тетради, убирать в сторону ручки и карандаши, а также всякую ненужную хрень, которую я почему-то оставлял. Мама была права: если выкинуть ненужное, то скорей всего, в них было бы пусто. В конце концов, нахожу нужный предмет и протягиваю Трикси. Но она отрицательно крутит головой.

— Есть мысли? — спрашивает она.

Жму плечами, потому что в голове пусто, а три буквы тоже будут максимально банальными.

— Совсем ничего?

— Это будет тупо, — предупреждаю я, взяв кулон в руки.

— Никто не увидит.

Согласно киваю и вписываю внутрь первые буквы наших имён. Кто-то вырезает их на дереве, а потом хочет его срубить, я же делаю это маркером внутри кулона, который подарил.

— Не носи его поверх одежды, — прошу я, закрывая кругляшок.

— Почему?

— Это не то, что должны видеть остальные. Это только твоё.

— Хорошо, — соглашается Трикси.

Положив ладонь на мою грудь, она скользит вверх и уходит на шею, притянув к себе.

— Спасибо, — шепчет девушка.

Коротко улыбаюсь и встречаюсь с её губами, которые, кажется, тоже имеют фруктовый вкус. Успеваю только положить ладони на её талию, как в дверь стучат.

— Как всегда, — вздыхаю я, отрываясь от её губ.

— Я могу войти? — спрашивает голос отца.

— Да.

Трикси уже хочет сделать шаг в сторону, но я сжимаю её талию, удерживая рядом.

— Я могу оставить вас, — говорит она, когда отец появляется на пороге комнаты.

— Тату? — первое, что спрашивает он, вскидывая брови, когда видит спину Трикси.

— Я сделала её… — выпаливает девушка, но тут же замолкает, осознав, что только что хотела сказать.

Её глаза с ужасом бегают по моему лицу, как будто я должен предоставить ответы или продолжить. В итоге, я и сам не знаю, что сказать. Я всего лишь выбрал рисунок, но не до конца понимаю, она делала её ради меня или хотела сама.

Отец выжидающе смотрит на нас, и Трикси решает завершить сказанное.

— Я сделала её в Филадельфии.

— Давно? — интересуется он.

— Нет… я… я наверно пойду вниз.

С этими словами, она торопится уйти. И у неё получается. Остаётся лишь проводить её глазами. Дверь закрывается, и я перевожу взгляд на отца.

— Что?

Пожав плечами, он суёт руки в карманы брюк.

— Ничего.

— Она сделала её со мной.

— Я уже понял.

— Я выбрал рисунок.

— Хорошо.

— И всё? — щурюсь я. — Ты разве не это хотел узнать?

— Нет, я просто пришёл сказать, чтобы вы спускались вниз, мама зовёт. Ты сам всё рассказал.

— И у тебя нет на это своего мнения?

— А оно имеет значение? — вскинув бровь, спрашивает отец.

Несколько секунд тупо смотрю на него, после чего, скидываю джинсы и натягиваю брюки.

— Да, — киваю я, выпрямляясь. — Твоё мнение всегда будет в приоритете.

— Даже если так, ты не можешь руководствоваться им.

— Но я хочу его знать.

— Это её выбор. И твой тоже, потому что ты участвовал. Просто не торопись.

— С чем именно?

— Со всем. Ты уже бросился в омут с головой. Если завтра она будет беременной и с кольцом на пальце, я не буду удивлён.

— Первый раз, я не торопился, и что из этого вышло? Я всё равно ошибся. Это разве зависит от скорости? Можем через год разойтись, а можем прожить всю жизнь, даже если поженимся завтра.

На губах отца играет загадочная улыбка. Скрестив руки под грудью, он находит опору в дверном проёме и смотрит на меня с неким весельем.

— Ты прав.

— Ты сам это говорил, — напоминаю я.

— Я знаю.

— Ты прикалываешься надо мной сейчас?

— Может быть.

Закатываю глаза и застегиваю пуговицы на рукавах.

— Почему маяк?

— Почему мама? — бросаю в ответ.

— В каком смысле?

— Ты был прав. Я спрашивал не просто так. Она уже была со мной. Я хочу знать, почему мама.

— Потому что она не такая, как другие.

— И всё?

— Да, а что ты хотел услышать? Я пороги обивал у их квартиры, делал всё, что мог.

— Например?

— Исполнял её мечты, если мыслить глобально.

— Какие?

— Самые банальные. Залазил на колесо обозрения, чтобы показать город; бегал почти голым по парку, чтобы она посмеялась; водил в места, которые она хотела увидеть; забирал с работы, даже если приходилось идти поперёк всему остальному. Всё слишком просто. Я не срывал звёзды с неба.

— Вряд ли она их просила, — замечаю я, зная маму.

— Не просила, — кивает он. — Я заставлял её улыбаться, это весь секрет. Ты слышал всё от Лизи. Она не преувеличивала. Возможно, это и были звёзды с неба, у каждого имеется своя трактовка на данный счёт.