Пять шагов навстречу

Что я буду делать дальше?

Я никогда не ставил перед собой данный вопрос. Полагаясь на удачу, мне всегда удавалось выходить сухим из воды. Оставаться чистым даже тогда, когда всё доходило до крайней точки кипения. И теперь я не уверен, что так будет дальше, а полагаться на удачу больше невозможно. Рано или поздно, я подведу не только себя, но и всех, кто окружает. В университете я выбрал то, что, казалось, нравилось, и сменил это ещё на начальной стадии, понимая, что это не то. Но и сейчас не уверен, что когда-нибудь буду сидеть в своём кабинете, принимая очередного пациента, желающего вывалить на меня все свои тяготы. Я утопал в своих, хотя с недавних пор, оставил всё позади, сменив курс с появлением Трикси. Сделав подобный выбор, я не совсем удивил отца, который лишь пожал плечами и сказал, что это моё решение. Я должен принимать и отвечать за них сам. Он прав. Он всю жизнь был рядом. И если он ведёт список всех моих проступков, то к сегодняшнему дню наверняка насобиралось несколько томов. В то время как у него была цель, я потерял свою. Я отказался от контракта, который мог обеспечить буквально всем. В первую очередь, новой жизнью. Не знаю, подумал бы, если его предложение было выдвинуто до сентября, или хотя бы в сентябре. Сейчас это невозможно. Я между двух берегов, и изо всех сил гребу только к одному. Этот берег не даёт мне никаких гарантий, что не является иллюзией. Он может исчезнуть, а вместе с ним человек, перевернувший своим появлением слишком многое. Я уверен лишь в том, что не хочу её потерять.

Не сразу понимаю, что между пальцев приникают те, которых касаюсь ежедневно. Следом за этим, девушка прижимается ко мне, обвивая второй рукой талию. Мрачные мысли отступают, их легко разгоняют солнечные лучи, представляющие собой Трикси.

— Как назовёшь? — спрашивает она, положив того самого паука на моё плечо, игрушечные лапки которого щекотят шею.

— Коттон.

— На этот раз ты подошёл к имени ответственно? — улыбчиво замечает она.

— Нет, я просто вспомнил пирата, которому отрезали язык, — обнимаю её плечи и улыбаюсь.

— Кому отрезали язык?

— Ты не смотрела пиратов Карибского моря?

— Я не помню их наизусть.

— Там был пират Коттон, которому отрезали язык и за него говорил попугай.

— Боже, ты серьёзно помнишь его имя?

— Я пересматривал их с отцом несколько раз.

— У него даже не было имени для попугая?

— Нет, он же не может говорить.

— Можно написать, как вариант, — предлагает Трикси.

— Это же пираты, они не такие грамотные, как ты думаешь.

— Либо режиссёр не догадался это сделать.

— Я никогда не думал об этом, — смеюсь, принимая новую версию безымянного попугая.

Трикси тянет за собой, и я всерьёз задумываюсь, нет ли у неё той сетчатки, что у кошки, которые способны видеть в темноте. В любом случае, слепо следую за ней, что касается не только данного развлечения, но и того, что иду за ней в обычной жизни.

Вздрагиваю, когда чья-то рука ложится на плечо, и она явно не принадлежит Трикси ни по тяжести, ни по теплу, ни по тем ощущениям, которые испытываю, когда она вблизи. Кроме того, её ладонь продолжает держать мою сейчас, и то, что исходит от неё и от той, что на моём плече, разная энергетика. Я начинаю чувствовать её не только на физическом уровне, но и на эмоциональном, улавливая изменения в голосе, взгляде и настроении. Как бы она не хотела закрыться, с каждым новым днём, который проходит, я понимаю и вижу её.

— Ты должен идти один, — сообщает она.

— Один? — переспрашиваю, не понимая, куда должен идти.

— Да.

С языка почти срывается, что я не желаю идти один, но обрываю этот детский бред ещё на начальной стадии. Ладонь Трикси ускользает, кажется, что она вовсе уходит. И это чертовски пугает. Сердце начинает набирать темп, а в горле пересыхает. Я не хочу, чтобы она уходила. Никогда не захочу. Мир должен перевернуться, чтобы я перестал желать её присутствия рядом.

Кручу головой, выбрасывая этот бред. Она где-то тут. Я чувствую.

— Что на этот раз? Я должен есть эту хрень?

— Нет, — хихикает она. — Всего лишь не искупаться.

— Что? — скорей, восклицаю, чем задаю вопрос.

Но ответа не следует, а мой страх возвращается. Она решила испытать меня во всех положениях, которые взбрели в её голову?

И только тогда, когда на меня в буквальном смысле силой начинают натягивать какой-то жилет, мутнеет в желудке и одновременно успокаивает. Спасибо, что это не водолазный костюм. Я однозначно не готов плавать в кромешной тьме, где не вижу абсолютно ничего. Из всех смертей, я боюсь ту, где буду тонуть. Возможно, сгорать заживо тоже не совсем приятно, но меня больше пугает захлебнуться и оказаться на дне, где никогда не найдут.

Всё происходит слишком быстро. Не понимаю, как, но на теле оказывается жилет с кучей верёвок. А следом меня поднимают на непонятную высоту. Я не могу даже предположить расстояние от того места, где меня ловят и ставят на ноги с тем, где была земля. Но, несмотря на это, я полностью спокоен. Меня не пугает высота. Напротив, в невесомости я чувствую себя комфортно. У меня не кружится голова, когда поднимаюсь на крышу и смотрю вниз. Не появляется желание сигануть вниз. Это не то, чего стоит бояться. И сейчас, находясь на высоте, я не ощущаю страха, как было до. Ёмкость неизвестно с чем, пугает меня больше, чем высота.

Рядом раздаётся мужской голос, который сообщает, что прямо передо мной балка, по которой я должен пройти пару футов. И вот это уже пугает, потому что следом он говорит о том, что стоит оступиться, и я проверю наполнение под балкой. Это может быть всё, что угодно. И, кажется, на его губах даже улыбка, когда он добавляет последнее, где вовсе может ничего не быть. Если он не бредит, то наверняка шутит. У меня не появятся крылья, я не являюсь птичкой, способность к полёту которой, проверяют подобным способом.

— Передайте, что я точно убью её, — выдыхаю я, когда он отпускает меня.

— Она всё слышит, — сообщает мужчина.

— Отлично, — киваю я, повысив тон: — Я точно убью тебя, если упаду к змеям или тараканам.

Не понимаю, с какой стороны улавливаю смешок, который издаёт Трикси. Но это точно она.

Выдыхаю и делаю первый шаг.

Кажется, балка под ногами качается, желая погрузить меня в первую попавшуюся бездну неизвестно с чем. Не знаю, что держать в приоритете, скорость или баланс, лучше чередовать первое со вторым, но я хочу, чтобы этот ад закончился, а я вышел отсюда не с кучей всякой дребедени в ушах, глазах, носу и рту. И желательно остаться сухим. С каждым последующим неторопливым шагом, придумываю, чем должен отомстить ей. Я не знаю страхов Трикси. Точней, мне известен один. Она боится большого расстояния, но это не то, чем могу воспользоваться. Если бы она боялась высоты, темноты, воды, скорости и чего-то подобного, мне было бы намного проще. Вот она, новая цель: узнать её страхи. Когда-нибудь, я доведу её до того же, что делает сейчас она, но другим способом.

Поверхность снова начинает качаться, и мне с трудом удаётся балансировать в воздухе, чтобы не свалиться к чертям или тому, что внизу, потому что я представляю только мелкую мерзость, готовую заползти под одежду. Я не знаю, сколько прошёл, и сколько осталось ещё, и это тоже выводит. В эту самую секунду, я мог бы согласиться работать в библиотеке вечно, но ни разу не совать руки в ёмкости и идти по палке, на которую с трудом помещается одна стопа. Если дойду до водопада без нервного срыва, то это можно считать победой. Как маленький засранец, я готов звать на помощь маму. И мысленно, я действительно её зову. Как только вернусь в Нью-Йорк, первым делом заеду к родителям и сожму её в объятиях. Странно, что никто не зовёт отца, ведь порой он может больше, чем мама, но все зачастую кричат: «Мама».

Как только нога касается ровной поверхности, облегчённо выдыхаю и делаю шаг назад от дна с неизвестностью. Пусть меня спустят отсюда и как можно скорее, потому что я скорей хочу добраться до шеи Трикси.

— Уберите меня отсюда как можно скорее, — прошу я.

— Вы может спуститься, — сообщает за спиной другой мужской голос.

— Сам? Вниз головой?

Мужчина берёт меня за предплечье, и когда делаю шаг, словно со ступеньки, чувствую новую поверхность под ногами.

— Тут ничего не было, — говорит голос Трикси. — Ты сам всё придумал.