Пять веселых повестей
Шрифт:
Но Витька ничего не понял.
– Я не забы-ыл. Она во-от… Во-от она!
– Возьми лучше мою! Читай по моей. Слышишь, дурак несчастный!
– Сам дура-ак, - зло прошептал в ответ Витька. И раскрыл рот, чтобы читать про куриц, которые высиживают яйца, и целые пирамиды табуреток, которые достигают потолка и даже самой крыши.
Тут уж я не выдержал и, забыв, что нахожусь на уроке, просто вырвал у Витьки из рук его тетрадку. Весь класс ахнул и сразу замер… В гробовой тишине раздался голос нашей доброй Софьи Романовны. Голос был очень сердитым, и оттого, что Софья Романовна
– Котлов, сейчас же покинь класс! Ты мешаешь нам заниматься. Погуляй в коридоре и приди в себя!
И я покинул класс… Но не стал гулять по коридору. Нет, я прислонился ухом к замочной скважине и стал слушать. Вот… вот сейчас Витька прочтет: «Сколько яиц снесет курица в первый день?» - и весь класс прямо взорвется от хохота.
Витик-Нытик стал что-то читать по тетрадке; тут я заткнул уши и постоял так минуты две. А когда я вынул пальцы из ушей и снова приставил правое ухо к двери, то услышал добрейший голос Софьи Романовны:
– Пока все хорошо, Бородкин. Молодец! А как у тебя со второй задачей?
Оказалось, что и со второй задачей у Бородкина все обстояло вполне благополучно.
Я привык в последнее время к разным чудесам, но тут уж я ничего не мог понять. Как же так? Неужели Витька разгадал мои коварные планы и все решил сам? Но ведь у него даже нет задачника! А может, он сходил за ним в библиотеку или к кому-нибудь из ребят? Да нет, он строил вчера во дворе вместе со всеми нами ледяную «Шипку».
Мимо прошла нянечка и, покачав головой, сказала:
– Выгнали? Выперли из класса-то? И не стыдно? Эх, увидели бы тебя сейчас твои родители!
Потом она принесла щетку, стала подметать пол и все никак не могла успокоиться:
– Какие для них условия предоставляют! А они, ироды!..
Я все продолжал теряться в догадках. И, наверно, совсем бы потерялся, но тут затрезвонил звонок, и школа, которая только что была тихой и будто совсем пустой, вдруг ожила, и зашумела, и запрыгала, и даже запела.
Ребята окружили меня и стали на разные голоса упрекать:
– Это уж слишком, Котелок!
– Подсказывал бы тихонько, а то лезет, как агрессор, вырывает тетрадку!..
– Витька и без тебя все знал. И вообще надо кончать с подсказками!
– Нет, иногда можно… Но когда товарищ погибает. А тут не было никакой необходимости!
Наташа Мазурина презрительно взглянула на меня. И я прочел в ее глазах знаменитое: «И тебе не совестно?!»
Вышел из класса и Витька. Я сразу подбежал к нему и, забыв даже про оскорбительную записку Нытика, сказал:
– Прости меня, Витя…
Витька, видно, очень обрадовался, что я заговорил с ним.
– За что же прощать? Ты просто сперва перепутал…
– Нет, я не перепутал. Я нарочно послал тебе не те решения.
– Наро-очно?
– протянул Витька своим обычным обиженным голосом. Но потом, будто вспомнив что-то важное, спохватился: - Это сперва ты сделал нарочно! А потом ведь ты все исправил.
– Я исправил?
– Ну да.
– Ничего не понимаю!
– Ты же опустил в почтовый ящик записку. Вот эту. Ты же опустил?..
–
Я опустил?!.– Ну да-а…
С этими словами Витька полез в брюки и достал оттуда смятую бумажку. На ней большими печатными буквами было написано: «Вот условия задач, которые нам задали сегодня на дом. Реши сам!»
Дальше шли уже известные мне рассуждения о бассейне, который наполняется тремя трубами, и о путниках, которые вышли навстречу друг другу из пунктов А и Б.
А в самом конце записки стояла подпись: «Сева».
Сева! То есть получается, что это писал я. А я на самом деле этого никогда не писал! В чем же тут дело?
– Я сперва и сам удивился немного, - сказал Нытик.
– «Почему, думаю, Котелок стал писать печатными буквами?» Но потом вспомнил, что ты уже писал мне однажды такими же точно буквами.
– Я?! Когда? Это ты мне писал печатными буквами, а не я тебе.
– Нет, ты мне! Ты-ты! Ты-ы-ы!
– как-то очень решительно и обиженно заныл вдруг Витька.
– Я ведь ту записку тоже храню!
Он помчался в класс и прибежал оттуда через минуту, победно размахивая белым листком. Мы оба склонились над этим листком и прочитали вслух:
– «Дорогой Витя! Я ничего не могу объяснить тебе подробно, но только знай: я расторгаю наш «священный договор»! Теперь я буду готовить письменные уроки сам. Каждый день сам! И ты делай сам. Это необходимо! Ни о чем меня не спрашивай. Я тебе сейчас ничего не могу объяснить. И вообще не разговаривай со мной целых пятнадцать дней с момента получения этого письма. Если только заговоришь, нам обоим плохо придется. Потом все объясню. И почему пишу печатными буквами, тоже объясню! Твой верный друг Сева».
– Но ведь я получил точно такую же записку!
– воскликнул я.
– От кого?
– От тебя! Не притворяйся! Ты же писал?
– Не ври-и. Я ничего не писал…
– И я ничего не писал.
– Значит, кто-то… - таинственно прошептал Витька.
– Прислал нам одну и ту же записку, но только подписал ее разными именами!
– закончил я.
– Покажи свою, - все еще не веря мне, потребовал Витька.
– Я разорвал ее.
– Ах, разорва-ал?..
– Ты мне не веришь?! Клянусь… клянусь… - Я никак не мог придумать, чем бы таким поклясться.
– Клянусь… Чтоб мне ни разу в жизни в кино не попасть! До самой смерти!
Витька даже вздрогнул от такой страшной клятвы.
– Я верю тебе…
– Так ты, значит, поэтому от меня и отворачивался?
– И ты тоже из-за этой записки?..
– Ну да!
Ох, и здорово нас кто-то одурачил! Заставил нарушить «священный договор», а чтобы мы не могли договориться друг с другом и выяснить что к чему, заставил нас отворачиваться друг от друга. И печатными буквами записки написал, потому что сообразил, что я знаю Витькин почерк, как свой собственный, и он мой так же. Хитро придумано! Это уж действительно какой-то «великий комбинатор» изобретал! Но кто он? Кто он такой? А самое главное, откуда он мог узнать еще вчера обо всей этой истории с задачками? Ведь о ней не знал никто, кроме меня. Никто на всем белом свете! С ума сойти можно!..