Пятая женщина

— Нет, — ответил Экберг.

— Тогда начнем сначала, — сказал Валландер. — Сколько вам лет?

— Тридцать два.

Валландер был прав. Экберг родился через год после того, как самолет Хаммаршёльда разбился недалеко от Ндолы.

— Я приехал сюда, чтобы поговорить с вами о шведских наемниках, — сказал он. — Вы открыто заявили о себе, и потому я здесь. Вы даете объявления в «Терминаторе».

— Не думаю, что это противозаконно. Я также имею дело с «Combat & Survival» [8] и с «Soldier of Fortune». [9]

8

«Битва и выживание» (англ.).

9

«Солдат удачи» (англ.).

— Я не говорил, что это противозаконно. Разговор пойдет заметно быстрее, если вы будете отвечать на мои вопросы, а не задавать свои.

Экберг сел и закурил. Валландер обратил внимание, что он курит сигареты без фильтра. У него была бензиновая зажигалка типа тех, что Валландер видел в старых фильмах. Юхан Экберг вообще казался ему человеком из другого времени.

— Шведские наемники, — повторил он. — Когда все началось? С войны в Конго в шестидесятые?

— Немного раньше, — ответил Экберг.

— Когда?

— Например, с Тридцатилетней войны.

Валландер не понял, шутит ли он. Но потом он подумал, что не стоит поддаваться впечатлению от его внешнего вида или зацикленности на 50-х. Если есть страстные любители орхидей, то почему Экберг не может быть человеком, знающим почти все о наемниках? К тому же, из школьного курса истории Валландер смутно помнил, что армии в Тридцатилетней войне состояли именно из солдат, воюющих за деньги.

— Начнем со времени после Второй мировой войны, — сказал Валландер.

— В таком случае начинать надо с самой Второй мировой войны. Некоторые шведы добровольно участвовали в войне на стороне тех или иных войск. Были шведы и в немецкой форме, и в русской, а также в японской, американской, английской и итальянской.

— Мне кажется, что быть добровольцем и наемником — не одно и то же.

— Я говорю о воле сражаться. В Швеции всегда были люди, готовые идти под пули.

Валландер почувствовал в его словах какую-то беспомощную браваду, часто свойственную людям, слепо убежденным в величии Швеции. Он кинул быстрый взгляд на стены — на случай, если он вдруг не заметил нацистской символики. Но ничего такого он не увидел.

— Оставим добровольцев, — сказал он. — Наемники. Люди, которые продают себя.

— Иностранный легион, — ответил Экберг. — Классическая точка отсчета. Шведы в нем были всегда. Многие лежат, погребенные в пустыне.

— Конго, — произнес Валландер. — Это отдельная история, верно?

— Там было немного шведов. Но некоторые из них всю жизнь сражались за Катангу.

— Кто?

Экберг удивленно на него посмотрел.

— Вам нужны имена?

— Пока нет. Я хочу знать, что это были за люди.

— В прошлом военные. Кто-то искал приключений. Кто-то был убежден в правоте дела. Среди них были и полицейские, уволенные со службы.

— В правоте какого дела они были убеждены?

— Они боролись с коммунизмом.

— Убивая невинных африканцев?

Экберг опять насторожился.

— Я не обязан отвечать на вопросы, касающиеся политических убеждений. Я знаю свои права.

— Меня не интересуют ваши убеждения. Я хочу знать, что это были за люди. И почему они стали наемниками.

Экберг настороженно смотрел на него.

— Зачем вам это надо? — спросил он. — Это мой последний вопрос, и на него я хочу услышать ответ.

Сказав правду, Валландер ничего не терял.

— Возможно, что кто-то, в прошлом наемник, имеет отношение, по крайней мере, к одному убийству. Поэтому я задаю эти вопросы. И потому ваши ответы могут оказаться важными.

Экберг кивнул. Он понял.

— Хотите что-нибудь выпить? — спросил он.

— Например?

— Виски, пиво?

Было только десять утра. Валландер покачал головой. Хотя он был бы не прочь выпить пива.

— Нет, спасибо, — сказал он.

Экберг встал и скоро вернулся со стаканом виски.

— Чем вы занимаетесь? — спросил Валландер.

Ответ Экберга удивил его. Меньше всего он ожидал услышать такое.

— У меня консалтинговая фирма по подбору персонала. Я занимаюсь в основном тем, что разрабатываю методы решения конфликтов.

— Любопытно, — сказал Валландер. Он был все еще не вполне уверен, что Экберг с ним не шутит.

— Кроме этого я держу портфель акций, и в настоящий момент они приносят мне прибыль. Доход у меня сейчас стабильный.

Валландер решил, что Экберг говорит правду. Он вернулся к теме наемников.

— Как случилось, что вы стали интересоваться наемниками?

— Они представляют то лучшее, что есть в нашей культуре, но что, к сожалению, исчезает.

Валландера покоробил его ответ. Самое ужасное, что Экберг, казалось, искренне верил в то, что говорил. Валландер не понимал, как такое возможно. В его голове быстро пронеслось, что Экберг, вероятно, не единственный шведский бизнесмен, носящий такие татуировки. Мог ли кто-нибудь предположить, что финансистами и экономистами будущего станут культуристы, держащие у себя в гостиных настоящие музыкальные автоматы?

Валландер вернулся к теме разговора.

— Как вербовали людей для войны в Конго?

— В некоторых барах в Брюсселе и даже в Париже. Никакой огласки. Кстати, так делают и до сих пор. Особенно после того, что случилось в Анголе в семьдесят пятом году.

— А что случилось?

— Некоторые наемники не вернулись вовремя. В конце войны они попали в плен. Новое правительство начало судебный процесс. Большинство из них были приговорены к смертной казни и расстреляны. Все это было очень жестоко. И совершенно бессмысленно.

— За что их приговорили к смерти?

— За то, что они были наемными солдатами. А какая разница? Солдат всегда наемник.

— Но ведь они не имели никакого отношения к войне? Они же пришли со стороны. И воевали, чтобы заработать.

Экберг проигнорировал комментарий Валландера. Как будто это было ниже его достоинства.

— Они должны были вовремя выбраться из зоны военных действий. Но в боях потеряли двух своих военачальников. А самолет, который должен был забрать их, приземлился не в том месте, в саванне. Все складывалось крайне неудачно. В плен взяли примерно пятнадцать человек. Большая часть сумела выбраться. Многие из них дошли до Южной Родезии. Под Йоханнесбургом есть памятник тем, кого казнили в Анголе. На его открытие съехались наемники со всего мира.