Пятая женщина

— Среди расстрелянных были шведы?

— Это были в основном англичане и немцы. Родственникам дали сорок восемь часов на то, чтобы забрать их тела. Приехали очень немногие.

Валландер думал о памятнике под Йоханнесбургом.

— Другими словами, между наемниками всего мира существует большая общность?

— Каждый отвечает сам за себя. Но общность есть. Без нее нельзя.

— Наверное, многие становятся наемниками именно поэтому? Потому что ищут общности?

— На первом месте деньги. Потом — риск. И потом — общность. В таком порядке.

— Так правда состоит в том, что наемники убивают за деньги?

Экберг кивнул.

— Естественно. Наемники никакие не чудовища. Они обычные люди.

Валландер испытывал все большее отвращение. Но он понимал, что Экберг верит в каждое свое слово. Такого убежденного человека он не встречал уже очень давно. Ничего чудовищного в этих солдатах, готовых убить кого угодно за приличную сумму денег, нет. Напротив, это выражение их человечности. Так считал Юхан Экберг.

Валландер достал копию фотографии и положил ее перед собой на стеклянный стол. Затем пододвинул ее Экбергу.

— У вас тут повсюду киноафиши, — сказал он. — А вот это — настоящий снимок. Сделанный в стране, которая тогда называлась Бельгийское Конго. Больше тридцати лет назад. Еще до вашего рождения. На ней три наемника, один из которых — швед.

Экберг наклонился и взял фотографию. Валландер ждал.

— Вы узнаете кого-нибудь из этих трех мужчин? — спросил он через не которое время.

Он назвал два имени. Терри О’Банион и Симон Маршан.

Экберг покачал головой.

— Вполне возможно, что это не настоящие их имена, а имена, которые они взяли себе, став наемниками.

— В таком случае мне эти имена знакомы, — сказал Экберг.

— Человек посередине — швед, — продолжил Валландер.

Экберг встал и направился в смежную комнату. Вернулся с лупой в руках и стал заново рассматривать снимок.

— Его зовут Харальд Бергрен, — сказал Валландер. — Я приехал из-за него.

Экберг ничего не ответил. Он продолжал смотреть на фотографию.

— Харальд Бергрен, — повторил Валландер. — Во время той войны он вел дневник. Вы узнаете его? Вы знаете, кто это?

Экберг отложил в сторону лупу и фотографию.

— Конечно же мне известно, кто такой Харальд Бергрен, — ответил он.

Валландер вздрогнул. Он не знал, что ему мог ответить Экберг. Но то, что он услышал, было для него полной неожиданностью.

— Где он сейчас?

— Его нет в живых. Он умер семь лет назад.

Вообще Валландер не исключал такой вероятности, но все же он испытал некоторое разочарование, что это случилось так давно.

— Отчего он умер?

— Он покончил собой. Обычный поступок для мужественного человека. Для того, кто привык вести вооруженную борьбу в тяжелых условиях.

— Почему он покончил с собой?

Экберг пожал плечами.

— Думаю, ему все осточертело.

— Что осточертело?

— Что может осточертеть, когда человек кончает с собой? Сама жизнь. Скука. Усталость, одолевающая тебя, когда каждое утро смотришь в зеркало.

— Как это произошло?

— Он жил в Соллентуне, к северу от Стокгольма. Одним зимним утром он положил в карман пистолет, сел в автобус и доехал до конечной остановки. Вышел в лес и застрелился.

— Откуда вы все это знаете?

— Знаю. И это значит, что он вряд ли имеет какое-либо отношение к убийству в Сконе. Только если он не стал привидением. Или не подложил мину, которая взорвалась только сейчас.

Валландер не взял с собой дневника Бергрена. Сейчас он об этом пожалел.

— В Конго Харальд Бергрен вел дневник. Мы нашли его в сейфе убитого. Торговца автомобилями, которого звали Хольгер Эриксон. Вам что-нибудь говорит это имя?

Экберг покачал головой.

— Вы уверены?

— С памятью у меня все в порядке.

— Вы не знаете, как туда мог попасть этот дневник?

— Не знаю.

— Как вы думаете, что могло больше семи лет назад свести этих людей?

— Я видел Харальда Бергрена всего один раз. Это было за год до его смерти. Тогда я жил в Стокгольме. Однажды вечером он зашел ко мне. Он был очень возбужден. Сказал, что в ожидании новой войны разъезжает по стране, работая месяц здесь, месяц там. У него ведь была профессия.

Валландер забыл о такой возможности. Хотя это было написано в дневнике — на самых первых страницах.

— Вы имеете в виду, что он был автомехаником?

Экберг впервые был удивлен.

— Откуда вы знаете?

— Из дневника.

— Торговцу автомобилями мог потребоваться еще один автомеханик. Может, Харальд был в Сконе и там познакомился с этим Эриксоном.

Валландер кивнул. Конечно же, могло быть и так.

— Харальд Бергрен был гомосексуалистом? — спросил Валландер.

Экберг улыбнулся.

— Еще каким, — ответил он.

— Это обычно среди наемников?

— Да нет. Но и необычным не назовешь. Наверное, такое встречается и среди полицейских?

Валландер не ответил.

— А такое не встречается среди консультантов по разрешению конфликтов? — вместо этого спросил он.

Экберг встал и подошел к музыкальному автомату. Он улыбался.

— Встречается, — сказал он.

— Вы даете объявления в «Терминаторе», — продолжил Валландер. — Вы предлагаете свои услуги. Но там не говорится, что это за услуги.

— Я посредник.

— В чем?

— Я даю информацию о различных работодателях, которые могут представлять интерес.

— Наемная служба?

— Иногда. Иногда личная охрана, охрана транспорта. По-разному. При желании я мог бы завалить шведские газеты любопытнейшими историями.

— Но вы этого не делаете?

— Я дорожу доверием своих клиентов.

— Я не принадлежу к газетному миру.

Экберг опять сел.

— Терр’Бланш в Южной Африке, — сказал он. — Лидер нацистской партии буров. У него два шведских телохранителя. Это просто пример. Но если вы заявите об этом публично, то я естественно, буду все отрицать.