Пятьдесят крупнейших мыслителей об образовании. От Конфуция до Дьюи.

Уэсли активно писал, хотя его творчество состояло в основном в адаптации других авторов, их приспособлении к собственным взглядам. Несмотря на широту его интеллектуальных и культурных интересов, основной целью в жизни Уэсли было использование культуры для пропаганды религии. Он очень интересовался сверхъестественным. Его педагогические работы следует рассматривать в свете его доминирующих религиозных интересов и верований после обращения.

Свидетельства в пользу влияния печатных и других источников на педагогические идеалы Уэсли являются косвенными и вычисляются по отзвукам и параллелям. Он цитирует Милтона и сторонников пиетизма в Иене, но только ради принципов непрерывного просвещения в одном случае и постоянного присутствия учителей среди учеников в другом. Его «Наставления для детей» (1743) представляют собой адаптацию взглядов Пьера Пуаре и Клода Флери; его «Подарок детям» (1749) заимствован у пуританина Джеймса Джейнуэя; списки рекомендуемого чтения для проповедников и Кингсвудской школы отражают влияние Филипа Додриджа, главы Нонконформистской академии. Хотя Уэсли напрямую и не признавал Локка, имеются отклики и близкие переклички между его собственными рекомендациями и «Некоторыми мыслями об образовании» последнего. Наблюдается также сходство в идеях с янсенистскими школами Порт-Рояль и, возможно, с Яном Амосом Коменским.

Самый очевидный источник вдохновения для Уэсли можно найти в системе воспитания и обучения детей его матери в Эпуорте, а также в его наблюдениях за пиетистскими и моравскими школами в Германии, которые он посещал в 1738 году и описал в своем дневнике. Сюзанна Уэсли заботилась о воспитании детей в послушании и благочестии с самого раннего возраста, до того как дурное светское влияние развратит их души. Это противоречит взглядам современников, считавших, что религиозное образование следует оставить на более поздние годы, Сюзанна же не оставляет места индивидуальным особенностям характера и детской любознательности, способности познавать мир. Чтобы научить благочестию и послушанию, необходимо «сломить волю» и привести поведение ребенка в соответствие с поведением его родителей, пока сам ребенок не научится принимать свои собственные (заранее обусловленные) решения. Можно использовать поощрения и наказания, в том числе и телесное наказание, когда оно необходимо [91] . Джон Уэсли применял эти принципы, требуя послушания учителям в школе.

91

Wesley J. Journal // Works. Bicentennial ed. Vol. XIX. 1990. P. 286–291; Idem. Sermons // Works. Bicentennial ed. Vol. III. 1986. P. 367–368.

Его взгляд на образование был основан на его понимании человеческой природы и взаимоотношений человека с Богом. Он решительно отвергал мнение Руссо и других о человеческой природе и не считал, что человек по своей природе добр. «Эмиль» Руссо, по его словам, это «самое пустое, глупое, неразумное сочинение, когда-либо написанное самонадеянным еретиком» [92] . Уэсли полагал, что после грехопадения мы унаследовали греховную природу Адама. Поскольку спасти нас может только милость Божья, можно было бы подумать, что Уэсли не разделяет современного оптимизма по поводу спасительной силы образования. Безусловно, писал он, «вся наша мудрость не поможет им [детям] понять, не говоря уж о том, чтобы прочувствовать, благодать Божью» [93] . Тем не менее Уэсли любил взывать к разуму, а не только к религии. Он отвергал предопределение и верил, что Бог наделяет человеческие существа свободой принять или отвергнуть спасение и что человек может преуспеть в религиозном и нравственном совершенствовании, готовя себя к дару благодати. Как и Локк, он отвергал врожденные идеи и настаивал на важности чувственных впечатлений. Отсюда мысль, что образование играет важную роль в достижении умственного, а также нравственного и религиозного совершенства. Это объясняет замечание о природных склонностях, направленных неверно (перекликающееся с Милтоном), и уверенность Уэсли в том, что «единственная цель образования – вернуть нашу разумную природу в ее естественное русло. Следовательно, образование надлежит рассматривать как разумность, полученную из вторых рук, разумность, которая, насколько это вообще возможно [курсив мой. – Г. Р.], помогает восполнить утерю первоначального совершенства» [94] . Хотя его главной заботой было обращение в веру и праведная жизнь – даже для маленьких детей, Уэсли уделял большое внимание образованию при помощи своих публикаций и советов, подогнанных к способностям его последователей.

92

Idem. A Thought on the Manner of Educating Children. P. 474; то же в: Journal // Works. Bicentennial ed. Vol. XXII. 1993. P. 284.

93

Idem. Letters / J. Telford (ed.). L.: Epworth Press, 1931. Vol. VI. P. 39.

94

Idem. Sermons. P. 348; цит. по: Law W A Serious Call to a Devout and Holy Life (Classic of Western Spirituality). [1729].

Влияние пиетистов и моравских братьев явственно проступает в работе основанной Джоном Уэсли Кингсвудской школы, режим которой очень напоминал тот, что царил в Галльской, Гернгутской и Иенской школах. Знал ли Уэсли напрямую о просветительских идеалах Коменского, неизвестно, но он, безусловно, многое узнал от моравских учеников Коменского, а также, подобно Локку и Коменскому, подчеркивал необходимость тщательно овладевать одним предметом и только после этого переходить к другому.

Вклад Уэсли в продвижение социальных реформ зачастую преувеличивается. С учетом его огромной занятости и сравнительно низкого общественного статуса его последователей, стоит ли удивляться, что он, в отличие от Уилберфорса и его сторонников, не мог организовывать и вести крупномасштабные кампании? Хотя Уэсли осуждал работорговлю и восхвалял воскресные школы, напрямую в этих начинаниях участвовал не он, а его последователи. То же самое можно сказать и об образовании в целом. Для девочек он рекомендовал школы, управляемые женщинами, с которыми сам дружил, и в то же время критиковал женские академии за легкомыслие, осуждал воспитание девочек, «как будто им суждено стать приятными игрушками» [95] . Уэсли тем не менее принимал более активное и прямое участие в образовании, нежели в любом другом из его общественных начинаний. Он основал несколько бесплатных школ для бедных и опубликовал множество книг по общему и религиозному образованию, включая молитвенники с гимнами и отрывками из Библии, для детей, а также несколько учебников и хрестоматий для Кингсвудской школы. Кроме того, он способствовал самообразованию взрослых: у него были публикации, он составлял списки рекомендуемого чтения для проповедников, со многими вел индивидуальную переписку. Его «Христианская библиотека» (1749–1755) предлагала широчайший выбор религиозной литературы. Он адаптировал научные («Обзор мудрости Господней в сотворении мира», 1775) и исторические работы, хотя откровенно признавал: «Моя цель в написании истории (как и натурфилософии) состоит в том, чтобы привнести в нее Бога» [96] . Здесь он выступает в качестве известного, хотя и не слишком популярного просветителя или посредника между культурной элитой и менее образованными сословиями.

95

Wesley J. Sermons. P. 396.

96

Wesley J. Letters. Vol. VI. P. 67.

Однако самый весомый и непреходящий вклад Уэсли в образование – это его Кингсвудская школа, открытая в 1748 году. Это была начальная и средняя школа с сильным уклоном в сторону религиозного воспитания. Хотя первоначально она предназначалась для христиан вообще, позже эта школа открывала двери в основном сыновьям (а иногда и дочерям) его странствующих проповедников. Как многие евангелические проповедники и другие серьезные люди, Уэсли не доверял старым частным школам из-за их сомнительных педагогических методов, не говоря уже о многочисленных нравственных и религиозных недостатках. Он утверждал, что эти школы расположены главным образом неподалеку от больших городов и подвержены их развращающему влиянию; дети принимаются в них без разбору; большинство учителей не более религиозны, чем их ученики. Преподавание плохо спланировано, обычное обучение подменяется изучением латыни и греческого, оценки выставляются произвольно, потому что объективно оценить работу трудно. А вот Кингсвудская школа представляла собой закрытый пансион, и в то же время из нее легко было попасть в Бристоль; в школу принимали лишь избранных, и они оставались в школьном пансионе круглый год, чтобы избежать нежелательного родительского влияния. Целью обучения было христианское просвещение, способом – «формирование их умов, с Божьей помощью, в духе мудрости и святости, путем внушения им принципов – созерцательных и практических – истинной набожности, обучения их по-старинному, чтобы они смогли стать разумными христианами, следующими Писанию» [97] .

97

Idem. Plain Account of Kingswood School, 1781 // Works. Vol. XIII. P. 293.

Подъем в четыре часа утра, уроки дополнялись церковными службами. Игры не разрешались, ибо «тот, кто играет в детстве, будет играть и став взрослым» [98] . Как и у пиетистов, развлечения сводились к прогулкам, садоводству и другим видам физического труда; детей всегда сопровождал учитель. Простая пища, соломенный тюфяк вместо пуховой перины (здесь перекличка с Локком). Мальчиков от шести до двенадцати лет обучали «чтению, письму, арифметике, английскому, французскому, греческому, латинскому и древнееврейскому языкам, истории, географии, хронологии, риторике, логике, этике, геометрии, алгебре, физике, музыке» [99] . Однако некоторые из этих предметов не упоминались в составленных Уэсли списках книг, а отсылки к наукам позволяют предположить, что это была форма развлечения, как и в Галльской школе. Ядро школьного расписания, помимо элементарных основ английского языка, составляло изучение классиков; обучение осуществлялось традиционным способом: через стихи, «обсуждения» и «декламацию». С другой стороны, Уэсли делал упор на пошаговое обучение; античные тексты выбирались исходя из его понимания самых ранних и «чистых» авторов; как и пиетисты, он игнорировал авторов «непристойных». Следует обратить особое внимание на обязательное включение в программу одного из любимых религиозных авторов самого Уэсли, ежегодно помещаемых во главу списка литературы, рекомендуемой для чтения и перевода.

98

Немецкая поговорка, процитированная в: Idem. A Short Account of the School in Kingswood, 1768 // Ibid. P. 283; Plain Account // Ibid. P. 294.

99

Short Account. P. 283; Plain Account. P. 295. Последние два предмета даются как «натурфилософия» и «метафизика».

Уэсли также спланировал четырехгодичный «академический» курс с добавлением к классической основе современных работ по естественным наукам, истории и литературе. С характерной для него самоуверенностью он утверждал, что «любой, кто пройдет этот курс, будет на голову выше девяти из десяти выпускников Оксфорда и Кембриджа» [100] . Действие этого плана было приостановлено до конца 60-х годов XVIII века, пока методисты были лишены права оканчивать Оксфорд. В 1775 году было выдвинуто предложение обучать проповедников в Кингсвуде, но вряд ли хоть один человек окончил «академический» курс. Время от времени кто-то из проповедников ненадолго останавливался в Кингсвуде, и Уэсли иногда читал проповедникам наставнические лекции в оксфордском стиле. Он часто жаловался, что Кингсвуд не отвечает его идеалу, так как, не говоря уж о буйной и не поддающейся воспитанию мальчишеской природе, сами учителя редко обладали всеми необходимыми качествами: набожностью, способностью учить и поддерживать дисциплину. Тем не менее школа пережила многие превратности судьбы и постепенно превратилась в современную частную школу.

100

Short Account. P. 289; Plain Account. P. 296–301 с перечислением его критических замечаний по адресу Оксфорда и Кембриджа.

Значение и влияние Уэсли как просветителя установить нелегко. Хотя многие евангелисты и методисты разделяли его взгляды на первородный грех, на природу ребенка и роль образования, некоторые разрешали «невинные» игры и допускали использование детского любопытства в образовательных целях. В ретроспективе предложения XVII и XVIII столетий в области реформы образования, отношение евангелистов и методистов представляется очень консервативным, хотя и с некоторыми оговорками в плане пошагового обучения и бдительного наблюдения. Что в первую очередь бросается в глаза, так это их анализ человеческой природы как греховной и забота об образовании как необходимом, хотя и несовершенном инструменте для подготовки детей к спасению. Традиционное образование должно, таким образом, осуществляться в религиозном контексте. Эти взгляды вступали в явное противоречие с современным им подъемом оптимизма во взглядах на человеческую природу и на то, чего можно достичь средствами образования. В Кингсвуде вплоть до конца XIX века должность управляющего занимали престарелые проповедники, которые контролировали управление школой, а также религиозное воспитание, и всячески препятствовали директорам в модернизации школьной программы.

Как и англиканская церковь и нонконформисты в XIX веке, последователи Уэсли надеялись преподавать избранным ими людям в церковных школах первой и второй ступени, а также в колледжах по подготовке учителей. К концу века большинство нонконформистов оставили всякую надежду на религиозные школы и отдали предпочтение светским закрытым школам, которые могли хотя бы спасти их детей от идеологической обработки англиканской церковью. Уэслианцы, хотя их мнения по этому поводу разделились, дольше других цеплялись за свои школы. Уэсли превозносил воскресные школы, явно надеясь, что они будут продвигать не только образование, но и религию: ничего удивительного, что и его последователи активно их насаждали [101] .

101

Wesley J. Journal / N. Curnock (ed.). 1916; repr. 1938. Vol. VII. P. 3, 306, 377.

Однако попытки уэслианских священников контролировать воскресные школы и ограничить их работу чтением и обучением слову Божьему зачастую заканчивались расколом и утратой конфессионального контроля. Несмотря на продолжающиеся попытки сочетать образование с уэслианской религиозной этикой, развитие событий в уэслианских образовательных учреждениях на протяжении XIX века зачастую отражает борьбу социальных притязаний с религиозными целями, унаследованными от Уэсли. Тем не менее их настойчивость свидетельствует о желании изолировать методистов от ловушек грешного мира и в то же время удовлетворять свои социальные и педагогические амбиции: в XIX веке это значимый аспект в истории образования, основанного на религии. В Америке методисты основали разветвленную систему религиозных колледжей и университетов, что было бы немыслимо в Великобритании, хотя один лишь только недолго просуществовавший Колледж Коксбери пытался тщательно копировать схему обучения в Кингсвуде.

Что касается более широких культурных и педагогических вопросов, интересовавших Уэсли, освещенных в его публикациях, его наследие представляет собой перепечатки, сделанные главным образом уэслианцами в начале XIX века; его «Мудрость Божья с сотворении мира» и бойко продававшиеся народные рецепты, содержавшиеся в «Простой медицине», перепечатывались еще дольше. И все же, если рассматривать его в качестве популяризатора «высокой» религиозной культуры, адаптированной в «доступную», можно сказать, что работы Айзека Уоттса того же рода жили дольше и оказали большее влияние на публику. Если взять самый элементарный уровень популярных брошюр, остается лишь удивляться, что Уэсли основал общество по распространению своих коротких брошюр среди грешников лишь в 1782 году, и им не хватало простоты и доступности, свойственной, например, сборникам народных сказок, преданий, баллад, да и сама система их распространения по эффективности ни в какое сравнение не шла с той, что была создана Ханной Мор [102] .

102

Neuburg V. E. Popular Education. A History and Guide. Harmondsworth: Penguin, 1977. P. 131–137.