Пятьдесят оттенков свободы

— Ш-ш-ш… — Такой успокаивающий звук плохо сочетается и с тем, что он делает, и с ритмом не знающих пощады пальцев. — Спокойно, детка, спокойно.

Отпустив одну грудь, Кристиан кладет ладонь мне на шею, наклоняется и, впившись в сосок, втягивает его резко, с силой. Мокрые волосы щекочут. Он зажимает оставленный на время без внимания второй сосок двумя пальцами и осторожно тискает и покручивает.

— А-а! — Я подаюсь вперед, но он не останавливается и продолжает медленную мучительную пытку. Я уже горю, и в самом удовольствии все отчетливее проступают темные тона.

— Пожалуйста, — умоляю я.

— Ммм… Я хочу, чтобы ты кончила… вот так…

На время краткой паузы сосок получает передышку. Кристиан как будто обращается к некоей потаенной, темной стороне моей души, о существовании которой известно только ему. Истязание возобновляется, теперь уже с использованием зубов, и наслаждение становится почти невыносимым. Я мычу и верчусь у него на коленях, пытаясь найти то, обо что можно потереться. Я жажду прикосновения, контакта плоти с плотью, но тону в предательском блаженстве.

— Пожалуйста, — молю я, но блаженство раскатывается по телу, от шеи до ног, до самых пальчиков, и там, где оно прошло, остается поющий след.

— Какие красивые у тебя губы, — шепчет сквозь зубы Кристиан. — Когда-нибудь я трахну их.

Что? Ха! О чем это он? Я открываю глаза и смотрю на него, приникшего ко мне. Все мое тело поет. Я больше не чувствую ни своей влажной блузки, ни его мокрых волос, ничего, кроме жара пламени. Этот жар прекрасен, и источник его где-то в глубине меня. Мысли выгорают и испаряются, а тело напрягается, сжимается, готовясь разрядиться. Кристиан не останавливается и гонит меня все дальше по дороге безумия. Я хочу… хочу…

— Давай, — выдыхает он, и я кончаю, шумно, в конвульсиях оргазма, а Кристиан останавливает пытку и обнимает меня, прижимает к себе и держит, пока я качусь с пика наслаждения.

Открываю глаза — он смотрит на меня сверху. Я — на его груди.

— Господи, Ана, как мне нравится смотреть на тебя. — В его голосе — изумление и восторг, как будто он узрел чудо.

— Было… — У меня нет слов.

— Знаю. — Наклоняется, целует, потом приподнимает, подложив ладонь под шею, и целует еще, глубже.

И я тону в этом поцелуе.

Кристиан отстраняется, перевести дыхание. Его глаза цвета тропического шторма.

— А вот теперь я трахну тебя жестко.

Ух ты!

Он хватает меня и переносит на самый край колен, расстегивает верхнюю пуговицу темно-синих брюк. Левая рука пробегает по моему бедру, каждый раз останавливаясь у кромки чулка. Мы смотрим друг на друга, и я беспомощна, запуталась в бюстгальтере и трусиках. Я всматриваюсь в чудесные серые глаза и нисколько не смущаюсь своей неловкой наготы. Это же Кристиан. Мой муж и любовник, мой тиран и деспот, любовь всей моей жизни, он весь мой — во всех своих пятидесяти оттенках.

— Нравится? — шепчет он с усмешкой.

— М-м-м, — отвечаю я одобрительно. Он водит ладонью по своей груди, вверх-вниз, и я смотрю на него из-под ресниц. Какой же он сексуальный!

— Вы кусаете губу, миссис Грей.

— Потому что проголодалась.

— Проголодалась? — Он удивленно открывает рот.

— М-м-м, — подтверждаю я и облизываю губы.

Он загадочно улыбается и продолжает поглаживать себя, закусив при этом нижнюю губу. Не знаю почему, но меня эта картинка заводит.

— Понятно. Надо было за обедом поесть, — с насмешливой строгостью выговаривает он. — Но, может быть, я еще смогу что-то сделать. — Вставай.

Я знаю, что будет дальше, и поднимаюсь. Ноги уже не дрожат.

— На колени.

Опускаюсь на прохладный пол.

— Поцелуй меня.

Он подвигается вперед и, держа член, проводит языком по верхним зубам. Не знаю почему, но в этом есть что-то невозможно эротичное. Я наклоняюсь вперед и целую самый кончик члена. Он шумно выдыхает и замирает, стиснув зубы. Потом кладет ладонь мне на голову, и я пробую его на вкус, слизнув капельку выступившей росы. Ммм… вкусно. Он застывает с открытым ртом, а я втягиваю и жадно сосу.

— А-а… — шипит Кристиан сквозь зубы и подает бедрами вперед, но я не останавливаюсь и продвигаюсь выше. Он хватается за мою голову обеими руками и едва заметно покачивается взад-вперед. Дыхание его учащается. Я провожу языком вокруг, и Кристиан щурится и постанывает. Он отвечает. Мне. Вот где улет. Я отвожу губы, но оставляю зубы.

— А-а! — Кристиан перестает двигаться, хватает меня и тянет на колени. — Хватит! — рычит он, срывая с моих запястий трусики.

Я потираю покрасневшие места и смотрю на него из-под ресниц. Он тоже смотрит, и в его взгляде — любовь, желание и страсть. Это меня он хочет трахнуть во всех семи оттенках воскресенья. Как же я хочу его! Хочу видеть, как он кончит, как сдастся предо мной. Я беру член и опускаюсь на него. Медленно и осторожно, держась за его плечо. Он рычит и издает еще какие-то грозные, первобытные звуки. Стягивает с меня блузку и швыряет на пол.

— Замри. — Его пальцы впиваются в мои бедра. — Дай мне вкусить тебя.

Я останавливаюсь. О-о-о… Как хорошо, когда он внутри меня. Гладит по лицу, ест глазами. Он выгибается подо мной, и я, не сдержав стона, закрываю глаза.

— Мое любимое место, — шепчет Кристиан. — В тебе. В моей жене.

Ну же, Кристиан. Я больше не могу сдерживаться. Пальцы скользят по влажным волосам, губы находят губы, и я начинаю снова. Вверх-вниз. Пусть берет все, и я тоже возьму все. Губы на губах, языки сплетены, стон за стоном… При всех наших спорах и обидах у нас всегда останется вот это. Я так его люблю, что не могу даже вместить эту любовь. Он держит руки на моих бедрах, контролирует темп, помогает мне и подгоняет себя.

Ход ускоряется, и мой беспомощный стон уходит в его рот. Меня уносит… уносит…

— Да… да… Ана… — Кристиан изливает на меня дождь поцелуев — на лицо, руки, грудь, шею. Снова захватывает мой рот.

— Я люблю тебя, Кристиан. Люблю. И всегда буду любить. — Я хочу, чтобы он знал это и не сомневался — после нашей сегодняшней схватки.

Он сжимает меня и кончает с громким всхлипом, и этого достаточно, чтобы и я последовала за ним. Я обнимаю его за шею, и слезы жгут глаза, потому что я так сильно его люблю.

— Эй? — Он берет меня за подбородок и озабоченно смотрит в глаза. — Ты почему плачешь? Я сделал тебе больно?

— Нет.

Он убирает пряди волос с моего лица, смахивает слезинку и нежно целует в губы. Он все еще во мне, и, когда выходит, я моргаю.

— Что случилось, Ана? Скажи мне.

— Ничего. Просто иногда я не выдерживаю этой огромной любви.

Он смотрит на меня пристально, потом застенчиво улыбается.

— У меня с тобой тоже такое бывает.

— Правда?

— Ты же сама знаешь, — усмехается он.