Пятерка
Шрифт:
Сквозь эту суматоху Ариэль пробиралась поспешно, ибо ей надо было в туалет.
Несколько бутылок чая «серебряные иглы», выпитых за долгий день и за ужином, прошли свой путь и просились наружу. Нервы, подумала Ариэль. Из-за ролика, где Коннор Эддисон пытался совершить самоубийство с помощью шоколадного драже, из-за рассказа Тру про человека, который слышал голоса в трейлер-парке. Из-за ее пересказа собственного сна, во время которого ей снова привиделся Джереми Петт, изрыгающий темные эскадрильи. Из-за интервью с репортерами во время установки звука, от какого-то человека с визитной карточкой, сообщившего, что он — глава агентства в Мантикоре и у него много идей насчет будущего их группы, но раз их уже не пять, то и называться «The Five» они не должны, а должны называться «Death Ride». [39]
39
«Поездка смерти» (англ.).
И еще из-за инструкций Тру, выданных его очень четким и очень волевым голосом: ничего из того, что говорилось и показывалось в этой комнате, не должно обсуждаться за ее пределами ни с кем.
Чай «серебряные иглы» на входе — чай «серебряные иглы» на выходе.
Она прошла мимо тележки, избежав укуса, и вошла в туалет.
Он был тесный, белая плитка — не чистейшая в мире, но и музыканты не чистоплюи. Туалет «унисекс» с двумя кабинками и парой писсуаров, рукомойником и зеркалом. Верхний свет, простой стеклянный абажур, был резок и весьма не льстив, как сказал ей взгляд в зеркало. Ариэль вошла в дальнюю от двери кабинку, закрыла дверь на задвижку, сняла джинсы, стянула кружевные трусы, села и вздохнула с облегчением. Вдруг испугавшись, посмотрела, есть ли бумага. Полрулона еще, так что ничего страшного.
Избавившись от давления «серебряных игл», она размяла руки, подвигала пальцами, готовясь к гитаре.
Гитара. Всегда в мире есть гитара. И самое удивительное — эта гитара всегда ждет ее.
Надо все выбросить из головы и думать только о выступлении. Вот это самое главное, что бы ни творилось вокруг: собраться и сосредоточиться на выступлении. На самом деле даже на одной песне — той, которая исполняется. Нет, даже более того — на одном такте… на одной ноте. Вот так это делается, когда у тебя беда или забота. Нота за нотой — и вдруг беда отпускает тебя на свободу.
А что ее действительно тревожило — помимо Джереми Петта и Коннора Эддисона и самой идеи, будто существует телеграфная линия духов, передающая, что ангелы очень обеспокоены ею и ее товарищами по группе, лихорадочно обеспокоены, — это сомнение в том, что она сумеет удержаться от следующего посещения туалета до соло Берк на ударных.
Она услышала звук — повернулся замок в двери. Потом щелкнул захватанный выключатель, и свет погас.
— Эй, я тут! — крикнула она.
Ответа не было.
— Я тут!
Чьи-то шаги по кафелю. Скрип кроссовок.
— Пожалуйста, включите свет! — попросила Ариэль, нашаривая бумагу.
Заиграла музыка.
Там… Татам… там… татам… Низкий басовый ритм, плохого качества, с шумами. Диктофон?
Ариэль быстро вытерлась, взялась за трусы и джинсы и встала. Натянула одежду. Хотела было попросить того, кто там, прекратить дурачиться, но тут вступил гортанный, гулкий мужской голос с придыханием, поддержанный клацающим ритмом бубна, кабасы и постукивающих друг о друга барабанных палочек.
Когда я приду, чтоб тебя замочить, — вышибу дверь с полпинка. Я возьму с собой шлюху, такую, как ты, и крутого, как я, чувака. Твою морду распишем красиво от уха до уха, И пока ты балдеешь, мы сядем смотреть гей-порнуху. Вот так… вот так… вот так… вот так…— Эй, прекратите! — крикнула Ариэль и услышала, что голос у нее дрожит. — Включите свет!
Когда я приду, чтоб тебя замочить, — я, наверное, мозг твой сожру. Я подставлю под дождь свои зубы в крови, плюну в небо, как в злую дыру. И того, кто таким меня создал, сто раз прокляну. И пойду убивать, и убью я еще не одну. Вот так… вот так… вот так… вот так…Вдруг музыка прекратилась.
Дверь вышибло свирепым пинком. Она ударила прямо в лицо, ослепила болью и бросила спиной на унитаз. Ариэль успела подумать, что у нее нос разбит и губы рассечены, беспомощно мемекнула от ужаса, и тут он на нее навалился. Она взметнула руки, будто защищаясь от налетавшей из темноты массы ворон. Чужая рука схватила ее за волосы, кулак ударил по голове сбоку. В глазах вспыхнули искры и молнии, рот наполнился кровью. Колени подкосились, губы затянуло поперек чем-то липким, и дальше, вокруг головы. Прихватив волосы. Еще виток, еще и еще.
И пахло как лейкопластырь.
Он схватил ее за шею, швырнул прочь, она поехала по грязному кафелю. Валяясь на животе, она попыталась подобрать колени и встать, но ей вывернули руки назад почти до излома. Ариэль замычала залепленным ртом, а этот человек заматывал ей руки скотчем.
Он был очень быстр и явно имел опыт.
Схватившись за ее джинсы, он сдернул их, оцарапав кожу ногтями. Потом стал стаскивать трусы.
В помутнении сознания, оцепеневшая в холодном шоке, она подумала, что кто-нибудь сейчас ее спасет. Кто-нибудь должен положить конец этому безобразию, это же просто смешно. Ей выступать надо. Нота за нотой — так приходит свобода от беды.
Твердый член уперся в нее сзади, нащупывая вход.
«Нет», — сказала она, но рот не мог этого повторить. Нет.
Ухватив ее обеими руками за волосы, насильник стал пропихиваться внутрь.
Никто ее не спасет, она это поняла полностью и окончательно. Можешь лежать, пока тебя насилуют, и ждать спасителя, который не появится. Можешь сопротивляться, пока этот человек тебя не убьет.
Ариэль извернулась, отдернулась прочь. Он снова рванул ее за волосы и продолжал вдвигаться. Она еще раз вывернулась, услышала слова: «Ах ты, сука!» — и снова он ударил ее, презрительно, наотмашь, тыльной стороной ладони, справа над ухом. В мозгу загудели низкие частоты. Слезы горячо подступили к глазам, хлынули на щеки, но когда он в третий раз попытался вдвинуть, она резко выгнулась назад, изо всех сил ударив затылком, попала во что-то твердое — ключица, плечо, подбородок, — и вдруг его тяжесть свалилась с нее.
Ариэль дернулась вперед, на коленях поползла по грязному кафелю.
— Ах ты, мандюшка, — сказал он из темноты. — Ну, я тебя!
Послышался скрип его кроссовок, она обернулась, опершись на связанные руки и ахнув от резкой боли в них. Ударила обеими ногами на звук.
Правая попала во что-то твердое. Голень? Колено?
— Блин! — приглушенно выругался он отболи. — Все, абзац тебе.
Она узнала голос, но теперь это было горловое рычание, сочившееся злобой и ненавистью. Голос тысяч разных песен стилей хорроркор и детрэп. Ариэль снова ударила ногами, но ни во что не попала. Он заходил сбоку, ей показалось, что она видит его размытое движение. Поползла назад и стукнулась головой о какую-то металлическую трубу. Значит, под раковиной. Лодыжку царапнула чужая туфля — Ариэль ударила туда и промахнулась. Стала снова сгибать ногу для удара, но ее поймали чужие пальцы. Он выдернул девушку из этой ненадежной гавани и потянул по полу, и она ударила другой ногой, размахнувшись широко и сильно, первый раз промахнулась, но попыталась ударить второй раз каблуком, на этот раз попала в кость. Он зашипел, но держал крепко. Он вдвинул ботинок ей в пах и стал толкать, выкручивая ногу, как будто хотел оторвать ту часть тела, что интересовала его, и унести домой, в теткин подвал.
Кто-то подошел к двери, задергал ручку.
— Ариэль! — Голос Берк. — Мы начинаем, давай!
Нападавший ее отпустил.
— Ариэль? — Ручка вертелась туда-сюда. — Ты как там?
Ариэль встала на колени лицом к двери. Попыталась крикнуть изо всех сил — получился задушенный стон, и тут он навалился на нее сверху, обхватив локтем горло, уткнувшись лицом в ее волосы. Он прерывисто дышал ей в ухо, и давление руки на горло нарастало.
В голове Ариэль стало расти давление, глаза выталкивались из орбит. Локоть готов был раздавить гортань.