Пятицарствие Авесты

новостями. Марк ждал этого, усаживаясь, неторопливо

выжидая момент. И вот он настал: вихрем вбежали внуки,

взобрались на колени, мигом обслюнявили лицо и взлохматили

седые волосы, наперебой задавая вопросы, — а он,

взволнованный детской непосредственностью, что-то пытался

отвечать им. Чуть позже сыновья забрали внуков у деда и

передали вошедшей невестке, которой Марк трепетно

поднялся навстречу. Красавица Мариамма, дочь фарисея Иаира

из рода Сад- дока, была снова беременна, Марк, знавший это,

легонько обнял и поцеловал её в лоб. Она увела за руки

сопротивлявшихся детей. Марк вспомнил, сколько

недоразумений, сколько препятствий пришлось преодолеть,

чтобы поженить Андрея и Мариамму, несмотря на дружеское

расположение Иаира к семье Марка, на старые связи между

ними, на сильную любовь молодых; и если бы не достаточно

солидное положение семьи язычника да согласие Андрея,

данное скрепя сердце, принять иудейскую веру, брак вряд ли

бы состоялся, хотя, как выяснилось, худа без добра не бывает.

Положение Андрея в городе стало заметно благодаря

уважаемому тестю и состоятельному отцу, также укрепилось

положение самого Марка, и не только в партии зилотов.

После ухода невестки с внуками он поручил Андрею

оповестить через посыльных членов совета о необходимости

собрания, предлагая провести его на следующий день,

поскольку сегодня проводить заседание было уже поздно и

практически невозможно было его организовать, а Александр,

оказавшись свободным, заторопился домой, да и Марк тоже

решил переночевать в своём доме.

Было уже достаточно поздно, когда он пришёл домой и

устало расположился в вечернем затемнённом соседними

строениями саду, лишь верхушки деревьев которого золотило

низкое солнце, а глядя на встречавшего его Петра, с

запоздалым удивлением заметил, как тот постарел за

последнее время. Ему стало грустно из-за своей прошедшей

молодости, такой неспокойной и уже далёкой, как показала

сегодняшняя верховая езда. Пётр принёс всё необходимое для

купания, Марк же, раздевшись, прыгнул в бассейн, устроенный

тут же, под тенью пальм, смывая с себя пот и дорожную пыль,

а искупавшись, сидел, наслаждаясь вечерней прохладой, поев

кое-что из принесённого Петром да попивая вино в компании

друга, лишь изредка переговариваясь с ним. После смерти

Марии тот почти равнодушно относился к происходящему

вокруг, даже собственный сын и внуки не стоили ему особых

забот, лишь Марк да Антония, с которыми он вырос,

оставались ещё нужными ему. Все трое — Пётр, Мария и

Антония — были скифами, вывезенными маленькими детьми с

сарматских берегов понта Евксинского для Филиппа

Сидонянина, вольноотпущенника и управляющего отца Марка,

Иоанна, его торговцем, купившим их в греческой колонии.

Иоанн дал им новые имена, а дети скоро забыли свои прежние,

как забыли или почти забыли свой родной язык, научившись

греческому и тому, на котором говорила Галилея: смеси

сирийского с еврейским. Когда они повзрослели, Марк

женился на Антонии, а Пётр с Марией навсегда остались

вместе, породнившись позднее с Марком и Антонией через

своих выросших детей: Иоанн, сын Петра и Марии, женился

на дочери Марка Елене.

Утром пришёл Андрей и сообщил, что всё сделано, как

просил отец, и рассказал, что в последние дни зилоты

пользуются всё большей поддержкой, во всяком случае, очень

сильно растёт число сторонников восстания, особенно среди

молодёжи, где удалось наладить контакт с начальником

храмовой стражи Элеазаром, сыном Анании. При упоминании

Элеазара, отец коего был первосвященником в настоящее

время, Марк насторожился, вопросительно взглянув на

Андрея, заметившего его взгляд и пожавшего плечами, а затем

ответившего, что контакт налаживался хотя и с его участием,

но не по его инициативе, поскольку он давно знает Элеазара и

считает, что хотя тот искренний противник римского

господства, но слишком амбициозен, поэтому попытается

заполучить всю возможную и невозможную власть. К тому же

он так же дерзок и мстителен, как и его отец, хотя в данной

ситуации Андрей не отвергал бы возможности привлечения его

к восстанию, поскольку польза будет очевидная уже только

потому, что внесёт раскол в партию противников отпадения.

Марк молчал, думая о том, что Анны, Воэтусы, Канте- ры,

Камифы — эти несколько семейств, пользовавшиеся

привилегиями при назначении первосвященников, всегда были

самыми преданными слугами любого правителя, будь то Ирод

или римский прокуратор; все они принадлежали к той

властной верхушке государства, которая грабила народ самым

безжалостным образом. Члены всех первосвящен- нических

семей, родственники и приближённые царей и правителей,

начиная с Ирода Старшего, составляли партию саддукеев,

которым революция была не нужна; больше того, они боялись

её, ибо в случае её победы они могли потерять всё, так как

могли потерять власть, а римским господством власть им была

обеспечена, даже большая, чем во времена независимости;

кроме того, проникновение в их жизнь римской роскоши и

разнузданности нравов было делом неотвратимым. Давно уже

по Иерусалиму распевали песенки, проклинавшие

притеснителей:

Чума на дом Воэта!

Чума на них за их палки!

Чума на дом Анны! Чума на них за их заговоры!

Чума на дом Кантеры! Чума на них за их каламы!

Чума на семью Измаила, сына Фабии! Чума на них за