Пятицарствие Авесты

заключавшийся в том, что невозможно было предсказать, как поведёт себя Симон,

однако он лояльно относился к сикариям, следовательно, и к зилотам, а терпеть далее

своеволие Иоанна было нельзя. Так спустя год после ополчения в город вошло войско

Симона. Почти год прошёл после ухода Антонии с семьёй в Пеллу; почти год после

смерти Анны был потрачен зилотами на бесполезные попытки достичь согласия в

Иерусалиме; почти год длились беспорядки в Риме, питавшие надежды иудеев на

благополучный исход войны, а также на восстание против римлян в Сирии и войну

против них парфян. Эти надежды не оправдались, что оставляло евреев одних в своей

войне с империей.

В самом Иерусалиме с приходом войск Симона положение не только не

улучшилось, но, против ожидания, ещё более осложнилось, так как вспыхнувшие было

крупные столкновения между отрядами Иоанна и Симона не принесли успеха ни той,

ни другой стороне и переросли в столкновения мелкие, бесполезные, истощавшие силы

противников, приносящие вред городу и его населению. Во время этих столкновений

были уничтожены запасы продовольствия, дававшие возможность выдержать

длительную осаду, и над Иерусалимом нависла угроза голода, а следом стало известно,

что Рим признал Веспасиана императором, и Тит с войском возвращается в Иудею.

Помня участь Гамалы, павшей в голодной осаде, Марк со своими сторонниками

потребовал в совете отправки делегации к парфянам с целью склонить тех к войне с

Римом или, в крайнем случае, оказать возможную помощь иудеям.

Решение об отправке делегации не вызвало разногласий, поскольку любая надежда

на помощь извне в данной ситуации была отрадной, тем более что контакты с

Вавилонией и Парфией по этому поводу происходили неоднократно. Избранная

делегация была разнородной по национальному составу, что давало ей большую

надежду на успех переговоров, в её состав вошли Марк и два зилота из Гавлана,

сражавшиеся вместе с ним в Гамале. С тревогой покидал Марк готовившийся к осаде

город, перенаселённый беженцами, лишённый запасов продовольствия, с

беспокойством в душе о сыновьях и Иоанне, слабо утешаясь мыслью о том, что они

воины, что их судьба зависит от них самих, но с ещё большим беспокойством о семье

Андрея; и лишь мысль, что Иаир не оставит в беде дочь с внуками, несколько

успокаивала его. Дорожные заботы скоро отвлекли его от этих мыслей, так как

приходилось продвигаться с особой осторожностью, поскольку по пути следования

10 8

делегации находились римские гарнизоны и была большая вероятность столкнуться с

каким-нибудь отрядом из такого гарнизона. Нельзя было исключить вероятность того,

что сведения о делегации дойдут до римлян непосредственно из Иерусалима, а потому

нужно было опасаться возможной засады по пути следования. Всё же первая часть

пути прошла благополучно, делегация приближалась к пределам Декаполиса,

местности более спокойной, чем оставшаяся позади Иудея, и сикарий уже предвкушал

встречу с родными в Пелле, где было решено передохнуть перед дальнейшим

следованием. Отряд приближался к долине Иордана по очень знакомым Марку местам,

где слева в пределах двух часов пути находился Скифополь с римским гарнизоном, в

нём расположенным, а справа на таком же расстоянии — Пелла. Было меньше месяца

до весеннего равноденствия, утро выдалось сухое и тёплое, когда отряд миновал узкое

неглубокое ущелье, по которому проходила дорога, и вышел в долину. Все были

настороже, потому что начинался опасный участок пути, удобный для возможной

засады, и внимательно вглядывались во встречавшиеся местами заросли долинной

растительности. Молчали, лишь глухо стучали копыта да изредка фыркали лошади;

внезапно в стороне раздалось лошадиное ржание, и отряд мгновенно остановился.

— Назад! — закричал кто-то. Марк заметил, как заблестел металл в расположенных

невдалеке зарослях, и суетливо развернувшийся отряд поскакал к ущелью, только что

оставленному им; а следом галопом выезжали на дорогу десятка полтора римских

всадников, преследуя отступавших. Неожиданно одна из лошадей преследуемых,

заржав, взвилась на дыбы, едва не сбросив всадника; а Марк тут же почувствовал удар

в спину и резкую боль в левой лопатке. Обернувшись, он увидел торчащее за плечом

древко стрелы — он был ранен, и это было плохо. Сикарий даже не мог досадовать на

себя: нельзя было ожидать, что всадники будут вооружены луками, но, несомненно,

следовало ещё ждать атаки дротиками, а потому необходимо было выбрать наиболее

удобное для боя место в узком ущелье, куда они влетели на полном скаку. Марк,

скакавший последним, окликнул своих боевых друзей по Гамале, предложив

остальным уходить от погони, и ему не стали возражать: никто не мог рисковать

миссией. Друзья выдернули стрелу, застрявшую в кости; после резкой боли движение

левым плечом стало более доступным, но достаточно болезненным и досадно

раздражающим.

Выбрав узкое место на подъёме дороги за поворотом, они спешились, готовые к

обороне; появившимся преследователям было тесно на лошадях на неширокой дороге,

что вынудило их тоже спешиться и готовиться к бою в пешем строю; такое развитие

событий, хотя и не оставлявшее большой надежды уцелеть, было на руку сикариям, так

как, уничтожив даже половину римлян, они могли обезопасить делегацию. Старые

бойцы обнялись перед боем, на всякий случай прощаясь друг с другом, а Марк,