Пятицарствие Авесты

оружием, прерываясь лишь изредка для хозяйственных дел и занятий с внуками,

которым уже давно были наняты учителя, обучавшие их тому, чему требовал дед, не

обращавший внимания на протесты матерей и бабушки. Больше всего его заботил

Андрей, уже хорошо обращавшийся с оружием, и ему он старался передать весь свой

опыт бойца; для этой же цели им был нанят опытный ветеран, обучавший всех детей

независимо от возраста и пола.

Иоанн всё это время жил в его доме, отдыхая или занимаясь хозяйством вместе с

Антонией и Петром. Несколько раз он посетил дом и плантации в Скифополе, где

хозяйничал Тигран и куда сожалевший о том Марк не мог показаться из-за римского

гарнизона, находившегося там, поскольку его личность была известна многим в городе.

Однажды, когда Марк мылся после утренней пробежки и лазания по окрестным

скалам, пришёл управляющий, неся в руках какие-то свитки. На вопрос

заинтересованного Марка он ответил, что это и есть то послание, какое он передал

местной христианской общине и которое ему дала прочитать Елена; Марк не обиделся

на дочь, понимая справедливость того, что первым послание доверили прочитать

человеку, его доставившему.

— Вот это написал некий Иоанн, христианин и последователь Иисуса. Прочитай,

потом поговорим.

Он повернулся и пошёл из сада, а Марк, заметив его подавленное настроение,

удивлённо посмотрел ему вслед и раскрыл рукопись.

«...Ибо время близко». Он читал свитки, написанные на греческом языке, но

впечатление было такое, словно он читает писания прошлых еврейских пророков.

«Близок великий день Господа... возопиёт тогда и самый храбрый», — сопоставлял

Марк; «Трубите трубой на Сионе... ибо наступает день Господень, ибо он близок...»

«Ещё один Апокалипсис, — думал он. — Ещё одно Откровение. Откровение Иоанна».

Окончив дневные дела, Марк расположился в саду, намереваясь отдохнуть в

наступающих сумерках, чувствуя себя вполне уверенно; хотя и не настолько хорошо,

как до болезни, однако достаточно сносно, чтобы понять, что выздоровление

наступило. Мысль о выздоровлении была неразрывно связана с мыслью о возвращении

в Иерусалим; хотя он не представлял, как вернётся туда, но это была уже

второстепенная забота, тогда как тревога о внуках и сыновьях становилась всё более

124

напряжённой. Он чувствовал эту тревогу во взглядах и словах родных и близких; она

присутствовала даже в поведении слуг, в глазах Петра, принёсшего ему вино и

усевшегося рядом. Следом за ним появился Иоанн, направлявшийся к ним. Марк,

забывший было о прочитанных утром свитках, понял, о чём будет разговор; а тот,

устроившись в их компании и налив вина, сам заговорил об этом.

— Ты знаешь, Марк, мне не дают покоя те свитки. Ты прочитал их? Что ты об этом

думаешь?

— Что тебя беспокоит конкретно? Что ты хотел услышать от меня?

— Видишь ли, много из прочитанного мне понятно; однако я мало знаком с

древними писаниями евреев, поэтому, думаю, ты лучше меня понял то, что мы

прочитали сегодня. Что это такое вообще?

Марк был знаком с писаниями пророков: Исайи, Иезе- киля, Даниила, Иоиля,

Сафония, Ездры — он мог насчитать около десятка апокалипсисов, подобных этому,

понимая, что откровение — это сугубо еврейский вид творчества их пророков,

проявлявшийся в основном во времена, тяжёлые для евреев. «Посему был великий

плач в Израиле, во всех его местах. Стонали начальники и старейшины, изнемогали

девы и юноши, и изменилась краса женская. Любой жених плакал, и сидящая в

брачном чертоге была в скорби». Это были произведения творчества, призванные

вернуть заблудших в истинную веру или же дать утешение народу обещанием грядущих

светлых времён и возмездия врагам.

Его слушали внимательно, не прерывая, а когда он умолк, Иоанн заговорил

задумчиво, словно размышляя:

— Мне многое понятно: звери, всадники, числа — хотя всё, что здесь написано, —

он положил руку на рукопись, — мрачно и темно, но вот как толковать это: «Измерь

Храм Божий... а внешний двор Храма исключи и не измеряй его»?

— По всей видимости, автор считает, что Иерусалим падёт, но он уверен, что Храм

останется целым и невредимым, — отвечал Марк.

— «И дам двум свидетелям моим, и они будут пророчествовать...» — продолжал

Иоанн.

— Тут явная связь с персидской авестийской мифологией. Там пророки Хошедар и

Хошедар-ма — предвестники царства Ормузда. Ну а в конце Откровения грёзы о

гибели Рима и империи, в которые теперь, после воцарения Веспа- сиана, трудно

поверить, и много мистики, основанной на той же персидской мифологии.

Настало время, когда Марк должен был покинуть Пеллу. Весь день он согласовывал

семейные дела с Антонией и торговые с Иоанном; личные же сборы в дорогу не

требовали много времени и не создавали особых забот; хотя дорога предстояла

опасная, это сильно его не тревожило. Готовый уже попрощаться с родными, он ждал

Тиграна, ожидаемого им из Скифополя, а когда ему сообщили, что тот прибыл вместе

со сватом Иаиром, Мариаммой и внуками, он, потрясённый известием, снова

почувствовал болезненную слабость во всём теле.

Иаир, измождённый и серый лицом, с закрытыми глазами лежал на повозке. Марк

много встречал на своём веку долго голодавших, но было видно, что сват ещё и тяжело

болен. Седая Мариамма безучастно сидела в окружении причитающих женщин.

Исхудавшие, измученные дети недоверчиво жались к стоящей перед ними на коленях

Антонии. На их лицах, мокрых от её слёз, читалась безропотная покорность