Пятицарствие Авесты

Подождав немного, он попробовал прокачать топливную систему насосом из кабины и

снова запустить двигатель. Всё было тщетно. После третьей попытки проделать это

обеспокоенный Виктор остановил его.

— Всё, довольно! Не хватало ещё, чтобы сел аккумулятор, тогда и правда хана! Давай

смотреть — что, где?

Они выбрались из кабины, открыли капот, из-под которого теплом пахнуло в лицо.

Топливо не поступало и с принудительной прокачки, что заставило проверять всю систему

начиная от бака, а сетка вынутого из него заборни- ка была сплошь покрыта беловатой

кашицей.

— Парафин, твою мать! — выругался Мазур.

Он достал паяльную лампу, разжёг её, отогрел сетку, а Виктор, понимая бесполезность

этого, предложил просто пробить её в нескольких местах, чтобы избежать хотя бы её

засорения. Управившись с заборником, они забрались в кабину, чтобы немного отогреться.

Однако в кабине было уже тоже не тепло. Виктор грубо растолкал спящего Загоруйко. Тот,

ничего не соображая, продолжал спать.

— Что-то надо делать. Ведь он замёрзнет. Да ещё в ботиночках.

Он сильно ударил соседа по лицу. Тот застонал и открыл глаза.

— Ты что дерёшься? — угрожающе потянулся он к Виктору.

— Всё! Проснись! — грубо отвечал тот. — Возьми себя в руки и не спи. Иначе

замёрзнешь.

— А что так холодно? Что случилось?

2бЗ

— Ещё раз повторяю — не спи!

Они снова вышли на мороз. Паяльная лампа, оставленная Мазуром на бампере,

потухла. Матерясь, тот попытался снова разжечь её, но всё было тщетно.

— Я ж её утром давал одному придурку. Полная была. Он, сука, не заправил — мне

вернул пустую.

Двигатель уже остыл, и тепла от него было мало, а мороз, усиленный ветром, давал о

себе знать, сводя судорогой замерзающие руки, которые можно было отогреть только

дыханием или долго держа в тёплых рукавицах. Несмотря на то что одежда Виктора

соответствовала погоде, холод всё же начал проникать и под неё. Ещё пару раз они

взбирались в кабину, где уже давно не было тепла, а напрочь озябший Загоруйко дрожал,

стучал зубами и подошвами ботинок. Развести костёр было не из чего: не было ни дров, ни

даже простой ветоши. Кроме всего прочего, отказала подкачивающая помпа топливного

насоса. Видя, что Мазур впадает в панику, Виктор грубо прикрикнул на него. Вдвоём, по

очереди, они сняли помпу, и к счастью, в машине оказалась запасная. Почувствовав, что в

кабине утих оставшийся там Загоруйко, Виктор решил заглянуть в неё. Тот спал, спрятав

лицо в воротник пальто. Поняв, что он замерзает, Виктор попытался снова разбудить его и,

когда ему это удалось, за руку вытащил полузамёрзшего попутчика из кабины и грубо

приказал, чтобы тот плясал на дороге. Мало что соображавший мужчина бестолково

переминался около машины. Понимая, что иначе ему не спасти человека, Виктор вытащил

из кабины ружьё, взвёл курки и сказал твёрдо:

— Пляши, иначе застрелю!

Тот непонимающе глядел на него.

— Пляши! Дурак! — сказал снова Виктор и выстрелил тому под ноги.

Инстинктивно отпрянув, он начал подпрыгивать довольно неуверенно. Понимая, что

человеку надо согреться, Виктор приказал снова:

— Быстрее! — и ещё раз выстрелил таким же образом.

Теперь тот, уже не останавливаясь, смешно перебирал

ногами, а по лицу его текли слёзы. Увидев, что Загоруйко несколько отогрелся и даже

немного вспотел, Виктор, вынув концы шарфа у него из-под пальто, вытер ему лицо от слёз

и ледышек и приказал забраться в кабину и оттереть побелевшие нос и щёки, а сам помог

Мазуру завершить ремонт. Наконец дело было сделано, и после третьей попытки двигатель

удалось запустить несмотря на то что в кабине было так же холодно, все были уверены, что

им удалось избежать неминуемой смерти.

Машина тронулась, вначале не спеша, затем всё более прибавляя скорость, с тем чтобы

побыстрее прогреть двигатель и систему отопления, а вскоре в кабине стало теплее, и

повеселевший Загоруйко снова достал свою бутылку.

— Ну уж нет! — смеясь, сказал Виктор. — Теперь ты не будешь пить один.

Он взял у него бутылку и, отхлебнув глоток, передал Мазуру.

— Да ему ж нельзя, — запротестовал Загоруйко, всё ещё стучавший подошвами

ботинок.

— Ему сегодня всё можно — он тебя от смерти спас.

Получив бутылку обратно, Загоруйко с наслаждением

опрокинул в себя остатки содержимого и, вполне успокоившись, начал строить планы на

предстоящую свадьбу дочери. Однако вскоре настроение его изменилось: он беспокойно

поджимал ноги, массируя их руками, и наконец, разувшись, оголил ступни. Кожа на них

была синюшной, а сами ступни припухли; доставала острая боль и зуд.

— Поздравляю, — удручённо произнес Виктор. — Ты обморозил ноги, и водку всю

выпили — растереть нечем. Согревай немного руками, делать нечего.

2бЗ

Через час они были на месте, где первым делом отвезли Загоруйко на станцию скорой

помощи, оставив там, пос- кольку оказалось, что ноги его покрылись водяными волдырями.

Дежурный врач сказала:

— Обморожение первой степени, а может быть, второй. Придётся помаяться недельки

две.

— Но у меня у дочери свадьба! — жалобно простонал больной.

— Ну на свадьбу ты попадешь, а вот плясать — едва ли сможешь.

— А он уже наплясался, — ехидно заявил Мазур.

— Да уж, — угрюмо подтвердил тот. — Никогда не забуду.

— Так... Ты оставайся, пока тебя обрабатывают, — сказал Виктор. — Мне — на базу.

Поезд завтра, а в гостиницу тебя довезут на «скорой».

— Ладно, до свидания! В крайнем случае вызову такси. Спасибо тебе, что не дал мне