Пятицарствие Авесты

на немцев, то есть он им помогал. Вольно ли, невольно ли, но помогал. Как угодно можно к

этому относиться, но моя мать и маленькая Оксана погибли, и мне кажется, что я этому

помогал. Мне и сны снятся, где я вижу мать, уже не такую, как в жизни, словно понимаю,

что она не живая, и смотрит она на меня с укором, как будто я обидел свою сестру. И боюсь

я, что с таким сном и умру, — он помолчал, затем продолжил: — А в моей родной деревне

до сих пор жива одна умалишённая, которую ещё девчушкой изнасиловал немецкий солдат.

Вышел из сарая — здоровая, рыжая морд а — и хохочет нагло: «Ха-ха-ха»!

— Я где-то читал, — продолжил помощник Кудеяро- ва, — что ещё в древности, когда

в одном бою русичи стали отступать, вышли в поле женщины, подняли юбки и нагнулись,

говоря: «Раз вы все такие трусливые, идите обратно, откуда пришли». Устыдились те,

вернулись в бой и победили.

— Да мы и так уже проиграли третью мировую войну без единого выстрела, — заявил

Барон.

— Как это? — донеслось недоумённо.

— Все войны шли за передел мира, за рынки сбыта. А мы мало того что сдали свои

рынки, развалили соцлагерь, но и оттолкнули от себя все союзные республики.

— А почему?

— Да потому что кое-кто не хотел делиться с ними природными богатствами России.

— И всё равно нам придётся поделиться, — заявил Грачёв, — потому что пять

миллиардов населения Земли не будут терпеть того, что богатствами одной шестой её части

пользуются всего лишь сто пятьдесят миллионов человек.

— То же самое можно сказать и про другие страны. Ведь есть же «золотой миллиард»,

пользующийся большими богатствами, чем остальные, и — ничего. Возможно, позднее

что-то и изменится, потому что сейчас, вон, Европа уже ма- ло-помалу объединяется.

— Так!.. Хватит, политики! Пообедали, поспорили — пора и за работу, — поднялся

Кудеяров. — Вам бы так работать, как языками чесать!

— Да и так уж работаем, жизни не жалея, — сказал кто- то беззлобно.

Кудеяров взглянул молча на говорившего, а потом вопросительно на Виктора,

отрицательно мотнувшего головой, не видя в сказанном намерения кого-либо обидеть,

понимая ранимость бригадира после происшедшей трагедии.

2бЗ

Споры же в бригаде, случавшиеся в рабочие перерывы и в прежние времена, сейчас всё

больше напоминали притчу о слепом, глухом и немом, заблудившихся в незнакомой

обстановке, потеряв привычные ориентиры.

На следующий день Виктор, оставив бригаду, занялся восстановлением изоляционной

машины, добытой где-то главным инженером, как тот и обещал. Восстановив её, он

подготовил ещё и дополнительный скребковый ротор, вычленив его из старого комбайна, с

тем чтобы с его помощью очищать изолируемую плеть трубопровода от налипшего на неё

снега и льда. Затратив на это более десяти дней, он к следующему технологическому

разрыву плети, где колонна должна была сняться с трубопровода, доставил машины на

место, и новая насадка прошла уже почти в старом, преяеде используемом порядке, но с

дополнительным очистным ротором и седьмым трубоукладчиком. Первый же день работы

колонны по новой технологии показал её неоспоримое преимущество. Помимо того что

был заизолирован вдвое больший участок газопровода, чем ранее, расход топлива на

обогрев и сушку трубы этого участка оказался даже меньшим, чем прежний; кроме того,

Виктор заметил, как изменилось настроение Кудеярова и машинистов трубоукладчиков,

теперь заметно повеселевших, а сам он, как в прежние времена, управляя последним

трубоукладчиком, ведшим изоляционную машину, играючи вёл колонну, на- слаяедаясь

привычным делом.

Утро следующего дня, впервые за последний месяц, началось несколько необычно для

Виктора, не спешившего встать с постели, удовлетворённого сделанной работой и не

обременённого новыми заботами. Он нежился под тёплым одеялом, слыша негромкий храп

баптиста, ночью пришедшего со смены, когда в вагончик без стука вошёл Кудеяров.

— Ты не спишь, — включил он свет в прихожей.

— Тише!.. Проходи сюда, — сказал Виктор, не вставая с постели.

— Здравствуй, — сказал Кудеяров, присаживаясь в ногах на край кровати.

— Здравствуй, — отвечал Виктор.

— Я из конторы, — продолжал Кудеяров. — Тебя вызывает к рации начальник

управления. В общем, я думаю, тебе надо ехать. Ну что ж, до свидания. И спасибо тебе от

меня лично.

— Володя!.. Ты жменя знаешь... К чему это?

— Всё бы хорошо, но со всеми этими делами я уже не знаю — радоваться мне или

огорчаться.

— Я не понял...

— А что тут не понять; работу свою мы как никак успевали сделать вовремя. А вот

сейчас, я чувствую, у нас остаётся свободное время, и нас, очевидно, будут привлекать к

балластировке трубопровода. Понимаешь?

— Ты боишься, что зарплата у вас будет та же, а прибавится работа, вам не нужная?

— Вот именно.

— Ну с зарплатой, я думаю, ты сам разберёшься, как и с балластировкой, а я вообще-то

рад за вас. Я вчера вёл колонну, как помнишь, в старые добрые времена, когда перед

опасным участком я говорил тебе: «Пацан, жизни не видел? Сейчас я буду показывать тебе

жизнь». Я не забуду, как на Каменной горе сменная бригада оставила колонну перед самым

перевалом, а ты ночью, в темноте, позвал меня на машину — что-то у тебя там случилось...

У меня коленки затряслись, когда я туда поднялся. Я понимал, что перед спуском это самое

трудное место, тем более что срезка перевала для колонны не сделана и высота до дна

траншеи очень большая, а труба уходящая на спуск тянет.

— Ты думаешь, я зря тебя позвал?

— Так ты хотел показать мне ситуацию?! Но, всё правильно.

— А тут как раз главный инженер треста с корреспон- дентшей, — улыбался Кудеяров.