Пыль дорог

После отъезда эльфийки Тарина отказалась выходить из своей кибитки и все время общалась только с Синкой, которая и управляла ее лошадью.

Гитара жалобно всхлипнула и затихла, когда над головой Кейлиса внезапно прозвучало:

– О чем скучаешь?

Орк вскинул голову и изумленно уставился на «сбежавшую невесту».

– Тарина?! Но… как? Ты же была в кибитке и отказывалась выходить, потому что у тебя началось перерождение?

Орчанка присела на корточки радом с Кейлисом:

– Ты что, действительно ничего не понимаешь? В кибитке была не я, а Амми.

– Но я же видел, как она уходила вместе с графом!

– Я отвела всем глаза. Помнишь, Синка говорила, что у меня должно начаться перерождение? Она разыграла драму, как будто проклинает меня, а во время венчания я просто показалась жениху такая, какая есть.

Орк вскочил на ноги:

– А я так боялся.

– Глупый, – шепнула ведунья.

Искры костра взлетали к небесам. На земле лежала забытая гитара.

– Надо поговорить с бароном, – сказала Тарина. – Я думаю, с жениха Амми не стоит брать платы за доставку его невесты в Алронд.

Орк недоумевающе покосился на нее:

– Почему?

Тарина усмехнулась, острые клыки блеснули во тьме:

– А разве всего фамильного серебра графа Дарийского не хватит в качестве платы?

– Фамильного серебра?

Тарина хихикнула:

– Ну он же сказал, бери все, что хочешь.

Многие века странствуют по просторам Гьерта оркские таборы. Никто не знает, куда и зачем они идут. Никто не знает, дар или проклятие их облик. Никто, кроме самих орков.

История седьмая Потери и находки

Пушистый снег неспешно падал на землю, хлопья кружились под легкими порывами ветра, оседали на голые ветви деревьев, а семейный спор только начинал набирать обороты.

Они сидели за круглым столом в небольшой гостиной – представители трех поколений. И сейчас папа, мама, бабушка и дедушка пытались воспитать одного огненно-рыжего парня, замершего в дверях и несмело переминающегося с ноги на ногу.

– Ну что я такого говорю? – обиженно проканючил парень. – Я просто хочу провести зимние каникулы вне дома!

– Джейт… – грозно начала мать, темноволосая женщина в строгом черном платье.

Договорить она не успела.

– А что Джейт, что Джейт? Уже семнадцать, восемнадцать, – парень принялся загибать пальцы, подсчитывая, – двадцать один год, как Джейт!

Бабушка, довольно крепкая дама, только покачала укоризненно головой.

– Ага, двадцать один, – фыркнул дедушка, осанистый мужчина: седоволосый, в очках с тонкой оправой и небольшой бородкой-клинышком. – И четыре года из них ты провел неизвестно где.

– А я виноват? – взвился парень. – Можно подумать, я специально влез в пентаграмму.

– Джейсперт Крау! – Громовой голос бабушки разнесся по гостиной и заставил подскочить на месте сразу троих: и дедушку, чье неосторожное замечание произвело эффект взорвавшейся бомбы, и молчавшего до этого времени отца – мужчину в строгом костюме-тройке, и собственно рыжеволосого виновника торжества.

– Что?! – в один голос вопросили все трое.

Бабушка страдальчески закатила глаза. Это получалось у нее красиво, артистично.

– Джейс, я не с тобой разговариваю, – сказала она. – И не с тобой, Джерри. Да, Джейт, я обращаюсь именно к тебе!

Представитель третьего поколения славного семейства Крау укоризненно ковырнул пальцем дверной наличник:

– Ну?

– Тебе действительно это надо? – тихо поинтересовалась бабушка, не отрывая от внука внимательного взора.

На некоторое время в комнате воцарилось гробовое молчание.

– Мама, ну о чем ты его спрашиваешь? Ты посмотри на этого оболтуса! – Джерри Крау, словно было непонятно, о ком он говорит, указал рукой на сына. – Он просто втемяшил себе что-то в голову и носится с этой идеей.

В кухню просунулась черноволосая девичья голова:

– Что за шум, а драки нет?

– А, – махнул рукою отец, – как обычно. Вернулся неизвестно откуда полгода назад – и на каникулах опять куда-то рвется.

– Так мы ж уже вроде решили, – удивилась девица, отталкивая загородившего проход Джейта и заходя в гостиную. Было ей лет двадцать пять, и была она зеленоглаза, смешлива и розовощека с мороза. – Джейт или берет меня в качестве конвоя, или сидит дома. Ну что, согласен? – Последний вопрос был адресован непосредственно парню.

Черт, уже готовый выдохнуть: «На фига ты мне нужна?», вдруг понял, что в этом случае он вообще никуда не попадет, махнул рукой и вздохнул:

– Согласен!

Он схватил девицу за руку и с воплем: «Свободу Юрию Деточкину!» – растаял в зеленоватом облаке портала, пока родичи не передумали.

Теплый летний вечер вступал в свои права. Солнце медленно ползло к горизонту, а по одной из улиц небольшого провинциального городка Дайхаса куда-то спешила стройная, можно даже сказать, тощая фигурка.

На мгновение девушка остановилась, нервно огляделась по сторонам и ускорила шаг. До закрытия лавок осталось всего ничего, а ей надо заработать хотя бы пару медянок. В конце концов, дома сестры ждут.

На мгновение девушку посетила нездоровая идея продать лечебный амулет, но она исчезла так же быстро, как и появилась – не дай боги, кто-нибудь заболеет, а лекаря здесь и днем с огнем не найдешь. К тому же местные жители охотно покупают травы Инге. Будь в Дайхасе хоть один порядочный врачеватель, и семья Миисарт лишилась бы еще одной возможности зарабатывать деньги.

Эсме Миисарт – а именно она сейчас и шла по улице – вздохнула, пригладила растрепавшиеся черные волосы и еще раз огляделась по сторонам, искренне надеясь придумать, что же все-таки делать. Взор скользнул по захлопывающимся ставням торговой лавки, на миг задержался на выставленных на небольшом столике у входа золотых украшениях (разумеется, все – под охранным заклинанием) и замер на остановившемся рядом с этой же лавкой молодом смуглом парне-квартероне.

Пытаться «позаимствовать» украшения – бессмысленно. За руку схватят в тот же миг. А вот квартерон одет богато, даже вычурно. Может, стоит у него перышки пощипать? Вот, скажем, подойти к нему сейчас, осторожно так, склониться над столиком, словно тоже рассматривая золото, а самой тем временем…