Пыльная зима (сборник)

Вид у всех стал гражданский и необыкновенно свойский. Прозвучал звонок к началу. Все сгрудились у двери, оставив проход для Неделина. Предстояло подождать еще несколько минут, чтобы атмосфера ожидания накалилась и позывала к овации при появлении членов президиума.

И слушая этот тихий прибой за дверью, Неделин занервничал, забоялся чего-то. Ему стало неловко. Пальцы сами застегнули верхнюю пуговицу рубашки, руки шарили по груди… – кто-то тут же подал галстук, он надел галстук, повел плечами… – подали пиджак, он надел пиджак.

Взмокшие от пережитого потрясения первые люди страны наперегонки бросились одеваться.

Неделин, рассердившись на себя за эту неожиданную слабость, решил отыграться. Сейчас он открыто всему народу скажет: «Абзац, братцы! Приехали! Угробили страну!»

Он вышел на трибуну. Аплодисменты все не стихали. Переросли в овацию. Зал встал.

Начал скандировать здравицы всякие.

Как было бы приятно, подумал Неделин, если бы все это было заслуженно. Если бы он заработал такое уважение. Как было бы приятно любить эту любовь к себе. Наш народ добросердечен, он умеет быть благодарным. Он, собственно, аплодирует не ему, а величию государства. Разве оно не велико? Разве этот зал – Неделин окинул взором державный объем зала – не символ величия? Поднял руку, усмиряя овацию, сделал паузу и сказал:

– Товарищи! В этот знаменательный день… – без бумажки сказал, от сердца. И горло сжало спазмом волнения. Далее пошел по тексту – чтобы успокоиться.

Нет, думал он после этого, просматривая видеозапись своего выступления, если у людей такое единодушие – не все еще потеряно. Нужно это единодушие направить в рациональное русло. Многое и даже очень многое плохо, но… Но необходимо еще прислушиваться к мнению простых людей. А как прислушаешься, если всегда окружен официальными людьми, если всегда – в официальной обстановке?

И ему захотелось прибегнуть к старинному способу всех правителей, желающих узнать мнение о себе и посоветоваться с простыми людьми о государственном благоустройстве: пойти в народ тайно.

Он вызвал начальника охраны и приказал принести густой седой парик, накладные усы и бороду, темные очки. Начальник охраны исполнил приказание.

– Хочу по улицам пройтись, – объяснил Неделин.

– Без сопровождения, извините, нельзя!

– Ладно, только под ногами явно не путайтесь.

– Есть!

Начальник охраны побежал за Неделиным, обежал его аккуратно, чтобы не задеть, и загородил собой выход из правительственного здания.

– Извините! Человека без документов и с незнакомой внешностью ни впустить, ни выпустить не можем!

– Ты что? – удивился Неделин. – Это же я!

– Так точно. Но инструкцию нарушить не могу.

– На, смотри документ, на! – Неделин сунул ему партбилет.

– Извините! Тут другая внешность.

– Я же в парике, чудило! Я же при тебе, так сказать, маскировался!

– Возможно. Но ввиду несоответствия внешности и документа…

– На! На! – Неделин сорвал парик, усы, бороду, снял очки.

– Проходите! – козырнул начальник охраны.

Неделин опять напялил парик, усы, бороду.

– Извините – нельзя! – тут же заступил ему путь начальник охраны. – Ввиду незнакомой внешности. Инструкция…

– Идиот!

Неделин сорвал маскировку и вышел беспрепятственно из здания. Подъехала машина, начальник охраны открыл дверцу.

– Я пешком хочу, – сказал Неделин.

– Извините, невозможно. Люди обступят, признательность будут выражать. А в толпе мало ли что.

– Что? Кто в моей стране на меня покуситься может, дубина? Любят меня или нет?

– Конечно. Но по улицам иногда алкоголики изредка ходят, маньяки всякие. Иностранные агенты. И момента ждут.

– А парик-то на что? Борода-то на что? – и Неделин в который уже раз замаскировался.

– Извините, вынужден вас задержать за нахождение возле правительственного здания в незнакомом виде.

– Козел ты несуразный! – закричал Неделин. – Это же я!

– Понимаю…

– Все. Иду гулять!

– Нельзя! – отчаянно воскликнул начальник охраны.

– Как же нельзя, если уже иду?

Неделин успел сделать три шага, начальник охраны скомандовал, подбежали два молодца, одинаковых с лица, схватили Неделина, заломили ему руки, повели. Они завели его в какую-то комнатушку без окон, где не слишком больно (уважая его старость), но чувствительно намяли ему бока. Неделин невнятно восклицал и срывал с себя бороду, парик, усы. Молодцы, узнав его, отпустили, встали навытяжку, но без боязни, потому что какая может быть боязнь у человека, честно выполнявшего приказ начальника?

Охая, держась за поясницу и страшно ругаясь, Неделин пошел к правительственному подъезду, собираясь тут же уволить к чертовой матери начальника охраны, сослать его в исправигельно-трудовые лагеря сроком на пятьдесят лет! Тот ждал его – бледный, но бравый. Взял под козырек:

– Разрешите проинформировать! У подъезда задержан человек неизвестной внешности с неизвестными намерениями. Приняты меры, опасность ликвидирована!

– Чтоб ноги твоей… Чтоб духу твоего… Чтоб ты… – Неделин схватился за сердце. Подбежали люди, подхватили его, осторожно подняли и понесли.

Надо сказать, что Неделин с каждым днем чувствовал себя хуже. В здоровом теле здоровый дух, утверждает пословица, следовательно, здоровье духа обеспечивает и здоровье тела, поэтому Неделин, переселившись в Главного, поначалу будто и не заметил, что физически как-то онедужил. Конечно, приходилось привыкать к чужому телу, старому, обрюзгшему, но особой немощности не ощущалось, все окружающие находили, что после отпуска Главный посвежел, помолодел и на удивление полон энергии, сволочь. Но после утомительного и ответственного выступления он как-то сразу услышал в себе печень, почки, сердце, суставы…

Едва отойдя от сердечного приступа, Неделин потребовал информации о текущих правительственных делах. Не то чтобы ему и впрямь сильно хотелось заняться делом, но он уже чувствовал себя обязанным, он должен был и болея держать в руках нити и приводные ремни мирового процесса, он не имеет права на расслабление. Из событий особой важности одно было важнейшим и горьким: взрыв на крупном предприятии, нанесен большой ущерб, погибли люди. Неделин вызвал министра соответствующей промышленности и, держась за сердце, сказал ему: