Пыльная зима (сборник)

Зал молчал.

– Странно. Один дурак в зале? А мне казалось – го-ра-а-а-здо больше! Ничего, приятель, ты не один! – И конферансье, заложив в рот пальцы, свистнул – оглушительно, мастерски, отчего дрогнули сердца милиционеров, соблюдающих порядок.

– Итак, только для умных! – танец-пантомима «Дикий Запад»! Группа «Спектр»!

И на сцене появились кривоногие красавцы ковбои в шляпах, сапогах, с деревянными большими револьверами, и красотки, потряхивающие юбками с застенчивым бесстыдством.

– И зачем мучаться? – с ненавистью говорил конферансье Неделину. – Устроить бы сейчас на сцене групповой секс, и никакого Субтеева вообще не надо. Не сердись.

– Да нет, ты прав, – сказал Неделин.

Он волновался.

Во-первых, надо быть в образе. Субтеев – он видел по телевизору – легок, подвижен. Во-вторых, необходимо попадать в текст. Хорошо, что среди вещей Субтеева оказался магнитофончик и кассеты с его песнями; Неделин успел прослушать их, шевеля губами, вызывая удивление Лены, – разучивал.

– Я понимаю, – звучал голос конферансье, – вы согласны весь вечер провести с группой «Спектр». (Зал взревел). Но теперь… (Зал взревел еще.) На сцену выходит… (Зал ревел не умолкая.) ВЛАДИСЛАВ СУБТЕЕВ!!!

Неделин побежал на сцену, следом побежали музыканты, зазвучала фонограмма, музыканты стали изображать, что играют, Неделин побежал к микрофону, не видя зала, была только черная дико ревущая масса. «Вла-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-адик! Вла-а-а-а-а-а…» – перекрикивал даже этот вой чей-то погибающий девичий голос.

Неделин запнулся о провод и упал.

Он упал и больно ударился головой о стойку микрофона, микрофон тоже упал. А фонограмма тем не менее уже звучала.

Наконец Неделин сумел встать, поднять стойку, всунуть выпавший микрофон. И подхватил – добавляя к фонограмме живого голоса:

………………………….

………………………….

………………………….

………………………….

и т. д.

Зал умолк, ошалело слушая, как Субтеев надсадно орет в микрофон мимо музыки и мимо текста, громыхающих сами по себе.

А опомнившись – засвистал в тысячи ртов, затопал тысячами ног, замахал тысячами кулаков. Хамство уверенное, наглое и самодовольное по отношению к себе он терпел, но терпеть не мог хамства непрофессионального.

Фонограмма резко оборвалась. Подбежал конферансье.

– Владик, ты что? Ты пьяный?

– Все в порядке. Просто споткнулся.

– С ума вы меня сведете. (И в микрофон.) Дорогие друзья! Как вы знаете, Владислава Субтеева часто пародируют. Ему это не очень нравится. И то, что вы сейчас видели, пародия на то, как пародируют Субтеева, исполненная самим Субтеевым!

Зал ответил ревом восторга.

– А теперь всерьез!

– Дорогие друзья! – догадливо подхватил Неделин. – Теперь то же самое, но всерьез, вот именно, по-настоящему. Прошу. – Он кивнул музыкантам, и пошла фонограмма.

– Микрофон пусть отключают, – сказал Неделин конферансье.

И пошел, и пошел крутиться и разевать рот. От песни к песне он все больше заводил зал, он взмок от труда и от радости единения с залом. Юноши свистели, девочки кричали, изнемогая. Впрочем, и они свистели тоже.

Потом вдруг пауза. Неделин стоял, тяжело и счастливо дыша, поднимая руки.

– А теперь сюрприз! – объявил конферансье из дальнего угла сцены. – Кое-кто думает, что мы тут все под фонограмму делаем. Но следующий номер вас разубедит.

И понес, дурак, Неделину гитару, пощелкал пальцем по микрофону: работает! Сказал Неделину: «Валяй!»

Неделин повесил на себя гитару. Взял аккорд, провел по струнам. Струны нестройно, но мощно пророкотали в усилителях. Зал, восхищенный тем, что любимый певец, оказывается, чего-то и на гитаре умеет, взорвался овацией.

Неделин провел еще.

Он должен был что-то спеть, но что?

Когда-то давно, студентом, будучи на картошке, он перенял три-четыре аккорда и мог под них кое-что – Высоцкого, например. Но здесь должно быть нечто свое, оригинальное – а на кассетах Субтеева он ничего такого под сопровождение одной лишь гитары не слышал.

Что ж делать-то?

С другой стороны – это ведь не его конфуз, это Субтеева конфуз, и, если освищут Субтеева, значит, может быть, одним пошлецом станет меньше. Возможно, в том и задача – раз оказался во плоти певца, сделай добро, уничтожь пошлость ее собственными руками, развенчай фальшивого кумира!

Но необходимо все-таки что-то сказать. Извините, мол, я сегодня не в форме.

Еще раз проведя по струнам, Неделин сказал:

– Извините, я сегодня немного…

И не сказал, а спел голосовыми связками Субтеева. Публика замерла. Неделин взял другой аккорд, пропев:

– Я сегодня немного, немного, я сегодня немного, чуть-чуть…

– Атас! – услышал он чей-то громкий выдох.

– Я немного сегодня, совсем немного, – уже ради баловства пел Неделин. – А если кто много, то мне наплевать, главное, я немного, немного, немного, чуть-чуть, дураки те, кто много, а я немного, немного, немного, совсем немного, совсем чуть-чуть…

Так, используя известные ему аккорды, он пел минут пять и закончил, когда самому надоело.

Боже мой, что после этого творилось в зале! Гром и молния, штурм и натиск. Крики «бис»! Корреспондент местного радио, пришедший на концерт, несмотря на нелюбовь к Субтееву, тихо сказал: «Ни фига себе…» Виктор Запальцев, пришедший на концерт с женой и детьми Неделина, тоже одобрил: «Отлично!» Некий товарищ из КГБ, пришедший на концерт не по службе, а ради отдыха, обрадовался, что приятное сочетается с полезным, и громче других закричал «бис!» – чтобы еще раз послушать слова и запомнить. Слова-то ведь явно с тайным смыслом. (А время еще было хоть и на излете, вязкое, цепкое.)

Неделин спел на бис – то же самое. Он никак не думал, что после концерта разразится скандал. Музыканты пошли ужинать в ресторан, а Субтееву ужин был заказан в номер. На ужине присутствовали Лена и конферансье.

– Ну и что это значит? – спросил конферансье.

– Это феноменальный успех! – враждебно по отношению к конферансье сказала Лена.

– Я тебя штрафую, – сказал конферансье Неделину, – за то, что ты шлепнулся на сцене. Не хватало еще, чтобы подумали, что ты пьяница или наркоман. Штрафую на двести рублей.

– Ты жлоб, Барзевский, – сказала Лена.

– Попрошу молчать.

– Попрошу на нее не кричать! – крикнул Неделин, ничего не понимая. Кто он, этот Барзевский? Значит, не просто конферансье?

Барзевский усмехнулся и начал загибать пальцы:

– Я тебя нашел (первый палец), я тебя обул (второй палец), одел (третий палец), от пьянства спас (четвертый палец), я тебе репертуар делаю – музыку (пятый палец), тексты (шестой палец), которые якобы сочиняешь ты, я тебе делаю рекламу (седьмой палец), устраиваю концерты в самых больших залах (восьмой палец) самых крупных городов (девятый палец), я тебе бабу, наконец, уступил (десятый палец и кивок в сторону Лены). – Все пальцы оказались сжаты в кулаки. Потрясая ими, как закованный в цепи невольник, Барзевский продолжал: – А ты мне свинью решил подложить? Заигрался? Что ты мне за самодеятельность устроил? Откуда у тебя это? Кто сочинил?