Пышка с пробегом

Удар тяжелым джипом по Кате сбил в Кате все ориентиры. Тело прошила резкая боль. Я аж рот открыла, пытаясь вдохнуть. Перед глазами заплясали веселые мухи. Да что с лифчиком у меня, мать его? Лифчик, деньги. Ах…

Я ухватилась рукой за грудь, от чего-то за левую, хотя неудобно то мне справа, хватила ртом ледяной воздух, словно рыба выброшенная на берег.

– Он что, меня трогал? За грудь? Этот сволочной мерзавец меня за грудь? Прямо за лифчик пальцами своими кра… мерзотными? – странно, но от чего-то по телу у меня толпой проскакало стадо мурашек. Да конечно от отвращения. От чего же еще то?

– Понравилось да? Еще бы не понравилось. Хотя лифон у тебя конечно…

В отделение полиции мы ввалились через полчаса. Я красная и похожая на кипящий самовар с ручками и сапогом на трубе, и расстроенная до нельзя Ритка, зажимающая ладонью оттянутой мной, начинающее синеть, ухо.

– У меня украли пуделя и честь, – проорала я в окошко дежурной части, прямо в молоденького капитана, которому поганка Ритка прямо сразу начала строить свои глазки противные. – Я хочу написать заявление на подонка. Представляете, он мне в бюстгальтер своими пальцами погаными длинными вот это засунул, – грохнула я огромную пачку денег на стойку, порывшись в своем необъятном бюстгальтере предварительно, перед ошалевшим капитаном. А он симпатичный. Ушастый только и очень тощий. – Это вот так он оценил мою невинность? И пудель. Особые приметы – рыжий, кудрявый.

– Жирный как слон, отзывается на кличку Хер, – перебила меня Ритка, разжав руку на своем ухе, которое засветилось в прокуренном воздухе полицейского участка красивой переливчатой синевой. – Похож на надутую наволочку.

– Врешь. У меня выставочный Хер, с родословной. Будешь его обзывать, наведу тебе равновесие с ушами. – И еще изнасилование пришью тому хмырю. Господин капитан, вы знаете, как меня этот нахал трахнул, аж ребро треснуло у меня, до искр из глаз. Чуть рощицу ими не запалила. А ладони с коленями. Вот, посмотрите, до мяса содраны. Но ему и этого мало показалось. На собаку мою польстился, скот.

– Трахнул? – прошептал несчастный. Явно у меня сотрясение можга же? Ну иначе от чего я могла нести такую чушь? Точно стряхнула что-то в своем персональном компе.

– Скорость у него была, наверное, километров сто пятьдесят, не меньше. Меня подкинуло аж в воздух, перевернуло. Хорошо моя бабуля была мастером спорта по парашютному спорту, она меня научила правильной позе во время падения.

– Там еще и бабка с вами была? – обморочно простонал капитан, начал сползать со стула, и тянуть при этом руку к телефону. Странный какой-то. Как таких только держат в полиции?

– Катька, заткнись, – хихикнула моя подружка детства. – Ты капитана напугала до икоты. Господин полицейски, ее просто тот хмырь машиной сбил. Стресс у пострадавшей и шоковое состояние.

Глава 6

Роб Соколов

Мерзкая, отвратительная толстуха, глупая вонючка, от которой несло за версту сладкой сдобой и молоком. Еще к тому же и с гонором. Откуда он только у нее взялся? Зам. директора она, блин. А самомнение какое? Больше нее самой самомнение. Бегемотье. И грудь. Черт. Настоящая грудь, теплая и живая. Не силиконовая грелка, как у Лизки, сидящей на пассажирском сидении, и без умолку несущей пургу. Я ее и не слушаю. Вообще не понимаю, почему она в моей машине, и почему я до сих пор терплю эту пустышку. В постели она, правда, хороша. Затейница. Но этого ведь совсем недостаточно для того, чтобы я что-то к ней испытывал. Да и не умею я испытывать. Разучился. И привязываться я не хочу. Мне хорошо одному.

– Боже, Роб. Ты что, сбил кого-то? Боже, скажи, что это не собачка была. Не собачка же? Хотя, судя по вмятине в капоте это лось был, да ведь? Я угадала?

– Ага, почти. Бешеная лосиха, распухшая и жопастая.

– Где ж ты в городе лося то нашел? – хихикнула Лизка. Я поборол желание остановиться прямо посреди проезжей части и вышвырнуть эту тупую клизму из машины. – И чем так воняет? Бобик, ты же точно не собачку, того…

– Еще раз назовешь меня поганой псиньей кличкой, вылетишь как пробка, – прорычал я. В машине и вправду вонь стоит отвратительная. Я уже даже заехал на заправку и купил десяток ароматизаторов. Но и они, раскиданные по всему салону, и открытые настежь окна не спасают от слезоточивого аромата.

– Это лосик, наверное. Когда ты его сбил, перед смертью…

О, боже. Боже, господи, за что? За какие грехи? Ну да, я не жил праведником, конкурентов не жалел никогда, персонал в своих центрах через колено гнул. Но вот это вот все я не заслужил.

– Лиза…

– Бетси, дорогой, мы же договорились.

– Мы ни о чем не договорились, – уже не сдерживаясь заорал я, в моторе что-то взвыло, или не в моторе, может это у меня из ушей уже пар валит, как из закипающего чайника со свистком. – И сбил я бабу. Не собачку, не сохатого. Я человека сбил сегодня, ты понимаешь это?

– Слава богу не собачку, – хныкнула чертова дура. Так, надо просто разобраться со своей жизнью раз и навсегда. Просто… Я резко вжал педаль тормоза в пол. Джип, скрипя шинами, встал как вкопанный посреди оживленной дороги. Раздались недовольные клаксоны, но мне плевать сейчас было на все. Я хотел только придушить гребаную Дездемону, с губами пельменями и глазами-пуговицами, обрамленными слишком длинными ресницами.

– Не собачку? Не собачку твою мать? Лиза. Что ты за…

– Ууууууу, – взвыло что-то со стороны багажника. Я вздрогнул. Вой звучал потусторонне и ужасающе. Не мог никто выть в моем багажнике. Позвоночник превратился в ледяной гребень, и яйца поджались как у сопляка.

– Кто там у тебя? – в глазках пупсячьих Лизы зажегся огонек интереса. Я сунул руку за сиденье в поисках биты. Сейчас я был даже рад, что она рядом. Сроду никого не боялся, но сейчас… И вонь эта еще, видимо, свела меня с ума. – Баба которую ты сбил? Бобик, ты отбитый вообще? Она ожила что ли? В зомбака превратилась и теперь мозги наши съест?

– Твоими она точно не наестся, – хмыкнул я и начал выбираться из машины. – Что у тебя в башке вообще?

Багажник я распахнул резко, замахнулся битой и чуть не сдох от вони, заслезились глаза. Но даже сквозь пелену, застилающую мои ясны очи я понял, машину придется сжечь в могильнике для ядерных отходов. Нет, сначала напалмом ее всю прожарить, а потом скинуть в жерло вулкана.

И из всего этого вонючего ада, на меня уставилось два шоколадных глаза ужасного говномонстра.

– Собачка, – засюсюкала Лиза. Материализовавшаяся рядом как призрак. – Роб, ты монстр. Собачку в багажник запихнул бедненькую.

– Собачку, – завороженно повторил я, наконец сфокусировавшись на отвратительном лохматом жиробасе, непонятной окраски. И пытаясь сообразить, откуда тут взялось это чудовище. Надо просто выкинуть тварь в придорожные кусты, только вот как ее взять в руки? Перчатки у меня были в бардачке кожаные. Хрен с ними, можно пожертвовать.

– Роб, его надо в ветеринарку отвезти. Хорошая собачка, может у него чип есть. Найдем хозяйку. Как ты тут очутился, бедненький? Плохой дядька Бобик тебя в багажнике запер, – засюсюкала дура, руша все мои планы по избавлению от курчавого монстра и от этой идиотки. Интересно, откуда… Твою мать. Что там несла эта дура сбитая. Хер. Этого уродца зовут Хер.

Моя жизнь превратилась в херовый провинциальный балаган. И катится под откос набирая скорость. Я, Роб Соклов везу воняющее адом отродье в клинику в которой лечат постоянно болеющую лысую крысу моей любовницы. Папа бы мой мной «гордился».