QueenSnake

– О чём свидетельствует, например, то, что тренер Робертс позволил этому красоваться здесь? – вновь спрашивала Хелен. – Это гордыня, так свойственная всем спортсменам, и тебе в том числе, или просто коммерческий трюк, желание использовать образ для продажи абонементов, или же стремление быть примером для других?

– Может, всё вместе? – ответила она.

– Это компромиссный ответ. Им я не могу удовлетвориться. Подумай о том, по какому принципу появляются эти парни на портретах.

– Не знаю. Тут нет никакой системы. Иногда это легендарные чемпионы, вроде Али, но часто и просто местные парни, что связаны с залом.

– Да, ты на верном пути, – кивнула Хелен. – Обычно на стену помещают того, кто является главной надеждой зала. Самого сильного воина, который должен принести сообществу славу и успех. Почти как древний племенной ритуал. Устрашение врагов, приобщение к чужой удаче. Это ещё раз доказывает архаические корни вашего занятия.

– Ну, в этом что-то есть.

– С другой стороны, прежние чемпионы, которые должны служить примером. Они – часть легенды, мифа о спорте, что объединяет всех внутри этого сообщества некими общими смыслами. Если смотреть в таком ракурсе, то можно сказать, что бойцы тут выступают не в роли простых смертных, но как бы героев. Детей богов или персонажей комиксов. Они – воплощение абсолютных качеств. Силы, храбрости, самоотречения ради высшей цели. Тут сплетается всё. И гордость за страну, когда они представляют флаг, и национальная сопричастность, и личный опыт, когда кто-то вдохновляется ими для изменения собственной жизни.

– Вечно ты выискиваешь в вещах скрытую подоплёку.

– Ну, бои гладиаторов выросли из человеческих жертвоприношений богам подземного мира. Не забывай.

– Знаю.

– Когда-нибудь и твой портрет появится на стене зала, – голос Хелен звучал без всякой иронии. – Ты будешь стоять со своими чёрными, распущенными волосами, может быть, уперев руки в бока, в такой надменной позе, с глазами, горящими как у волка или одной из тех валькирий севера. Под этим изображением будет твоё имя. Александрия Адамс, просто Алекс для друзей. Станешь одной из них.

– Рядом с великими? Нет, я лишь тень на их фоне. Это было бы неуместно.

– «Я бы не осмелилась причислить себя к знаменитым воинам, хотя у меня тоже храброе сердце», – процитировала Хелен. – Абсолютное самоотречение.

– Да, что-то вроде этого. Чего я добилась, сравнимого с ними? Чтобы приблизиться к такой славе, нужны великие противники, только в таком противостоянии рождается легенда. Как Пакмен против Маркеса, как Али против Фрейзера.

– Я говорю не про сейчас. Кто может знать, что будет потом?

В тех залах, что посещала в Сан-Франциско, она знакомилась с разными людьми, но больше всего времени проводила с теми, кто занимался у Робертса. Там быстро все узнали, что она бьётся в клетке и весьма успешно, поэтому авторитет её заметно вырос.

Некоторые парни смотрели за её тренировками, задавали какие-то вопросы.

– Почему у меня такая хорошая выносливость? Ну, это больше от природы зависит, – отвечала она. – Хотя я занимаюсь практикой дыхания. Стараюсь дышать перед боем медленно, не повышать пульс, не частить с вдохами. Это работает.

Иногда девчонки из зала спрашивали её насчёт техник для самообороны. Они ходили на бокс больше, чтобы защитить себя или придти в форму, их мало интересовал сам спорт. Ей не хотелось их обманывать, как многие делали.

– Ну, вы же не в серьёз собрались голыми руками драться против мужиков? – спрашивал она, когда Мейси и Рита сидели перед ней на матах, отдыхая от работы со снарядами. – Сколько вы весите? Сто двадцать фунтов? Не верьте в глупости. Если хотите защитить себя, купите пистолет. Нож может помочь, но без гарантий. Нет никаких секретных техник.

Бывало, что у неё спрашивали совета и в более сложных вещах. Одна из девушек в зале подходила к ней, говоря, что никак не может заставить себя бить других в спаррингах, будто какой-то психологический барьер не даёт руке распрямиться.

– Может, это тебе просто не нужно?

– Нужно. Я должна научиться. Я хочу.

– Ну, если всё таки хочешь… Знаешь что. Представляй, что твои удары не причиняют им боль, но дарят радость или даже излечивают их, будто ты можешь избавить их от всех болезней. Твои руки наделены целительной силой. Избивая их, нанося удары, ты на самом деле делаешь им одолжение.

– Серьёзно?

– Почему нет? Спарринг – это как игра для двоих. Уж я-то знаю. Тот, кого бьют, вполне может оценить качество ударов, и ему может даже понравиться. Всё же под контролем. Поверь, парни тебя ещё поблагодарят после этого. Главное правило – чем сильнее ударишь, тем лучше будет твой эффект исцеления.

– Я попробую…

*****

Она быстро поняла, что мистер Робертс относится к тому типу тренеров, которые предпочитают, встретив сформированных бойцов, ничего не менять. Это было распространено в их бизнесе. Парни приходили из любителей, приезжали из других стран, иногда познавшие вкус чемпионства, и многие из тех, кто принимал их в свои залы, не давали им почти ничего нового, лишь цепляя к их успехам собственные имена. Если есть талант, то он и сам пробьётся. В случае Робертса это можно было оправдать тем, что он почти не работал с профессионалами. Она могла понять его, но совершенно не желала соглашаться с таким подходом. С другой стороны, она видела и лучшие его качества. Он ещё не забыл своей собственной боксёрской карьеры, поэтому часто, когда работал, в его глазах появлялся огонь истинного, неподдельного интереса.

– Да, действуй из той стойки, к которой привыкла, – говорил он обычно. – У тебя быстрые ноги, хорошее передвижение. Двойной левый джеб, и потом добавляй правый прямой. Это работало в любителях, будет работать и где угодно. Чуть сместилась и правым прямым в голову. Под неожиданными углами будет ещё лучше заходить.

Они нередко задерживались на ринге, ярко освещённом лампами под потолком, где на фоне белого настила очертания тел выделялись особенно контрастно. Робертс держал лапы и задавал ей ритм работы – линейные перемещения, входы и выходы, прямые и длинные удары. Она знала такой тип действий, поэтому была уверенна, и ему явно приносило удовольствие видеть хорошее исполнение своего замысла. Под ногами в обуви с тонкой подошвой ринг чуть поскрипывал, когда она делала выпады, жёстко упираясь пальцами.

– Да, очень хорошо. Руки быстрые. Ты могла бы выиграть «Золотые перчатки» здесь, в США, – продолжал он. – От моего выпада уходи на ногах.

Всё это она уже знала, и хотелось ей другого. В Лондоне её научили британской школе бокса. Главного её тренера там звали Сэм Филлипс, и он в первую же неделю поставил её в диагональную стойку, которую называл «стойкой лучника». Идея была в том, что из этой стойки она запускала свой правый прямой подобно стреле, подлавливая соперниц каждый раз. Именно он открыл её правый прямой, сказав, что этот удар лучший у неё, настоящий, природный. Он в шутку называл его гарпуном, потому что она бросала его так, как люди в старые времена метали гарпуны в китов и тюленей. В этой стойке она выиграла национальный чемпионат, а потом и чемпионат мира.

Филлипс настраивал боксёров как машины, и ему не было дела до её желания учиться чему-то новому, ведь старое работало, значит, нечего было менять. Ей же хотелось окунуться в новые стили бокса, изучить новые приёмы, увидеть, как работают люди, которых прежде она могла видеть лишь на канале «Showtime». Бить крюками как Чавес, ловить боковым на скачке как Рой Джонс. Филадельфийская школа, старый мексиканский стиль – для неё это был целый океан, в который так хотелось броситься с головой. Объехать разные залы, даже страны. Посмотреть, как ставят защиту на Восточном побережье, как учат в зале «Wild Card», как натаскивают на упорную работу голова в голову в Мексике.