Раб сердец

3.

Смурень в отчаянии выругался. Дотащить брата до селения так быстро, как следовало бы, вряд ли удастся. Ясень был без чувств, губы страшно посинели, руки были совсем холодными. И как его угораздило наступить на болотную вертячку? Всё в весеннем лесу вроде бы хожено-перехожено бережно да осторожно и вдруг - нате вам, получите змею. Смурень выдавил кровь из ранки, потом, припав губами к укусу, сколько мог отсасывал и сплёвывал отраву. Заставил брата пить из ручья до полного изнеможения, помог подняться, и тот, прихрамывая на укушенную и стремительно опухающую ногу заковылял рядом с ним. Неизвестно, что там было с той змеюкой может, какая-то особенная гадина попалась, однако уже через полчаса Ясень обеспамятел и Смурень поволок его на плечах.

– Да будь всё проклято! –злые слёзы хлынули из глаз Смуреня. –Как же быть-то?

Вдруг он встрепенулся и жадно потянул носом воздух. До него донёсся не просто слабый запах дымка, а именно очажный дух – веяло чем-то печёным, вкусным. Откуда только силы взялись - взвалив брата на плечи, Смурень попёр напролом через кусты

За промоиной оказались заросли дикого орешника, за ними открылось озеро с землянкой на берегу. У землянки тлели угли костра, над которыми шипели нанизанные на прутья запекаемые с зеленью клубни.

– Эй, есть тут кто? –позвал Смурень.

– Почем за вопль берёшь? –осведомились у него за спиной. –Поди, втридорога?

Парень резко повернулся и узрел обросшего клочкастыми бородой и волосами человека неопределённого возраста в нечистых бурых лохмотьях. Бродяга? Эх, не повезло… Впрочем, быть может, он пособит донести брата до посёлка?

Выслушав сбивчивые просьбы Смуреня, нищеброд фыркнул: -Кого тут таскать? И куда? Ему от силы полчаса дышать осталось…

– Вот я тебе покажу полчаса! –взвился Смурень, ухватив валявшуюся в траве увесистую палку.

– Положи сук на место! –не испугавшись, прикрикнул бродяга. –Убери бульбу с огня. Да не на землю, дубина стоеросовая, а вон туда, на чистый пенёк. Чуть без харча не оставил. Подбрось в костёр дров, поставь воду кипятиться. Котелок – слева.

Он скрылся в землянке, вынырнул оттуда с долблёной из березы чашкой.

– Разжёг, что ли? Молодец. А ну, теперь давай, помогай. Рот ему раскрывай, голову поддерживай, чтоб не захлебнулся.

Когда желтоватая жидкость потекла по черным губам Ясеня, тот закашлялся, стал вяло глотать. Через минуту открыл мутные глаза.

– Как ты? –плача, спросил его Смурень.

– Помираю... братишка…

– Ишь, ты, помирает… -проворчал странный нищеброд.
– Кто разрешал? На мой взгляд, вроде как – рановато. Можешь годков с полсотни ещё протянуть, ежели, конечно, змей топтать каждодневно не будешь. Пей-пей, не цепеней.

Ясень, тяжело дыша, отпил, закрыл глаза, но сознания больше не терял.

– Кинь эти корешки в воду.
– велел бродяга Смуреню. –Как вскипит – сразу снимай посудину. Будем мочить тряпки в отваре и обкладывать опухшую ногу. А сами распаренные корешки наложим на ранку. Всё понял?

Смурень торопливо закивал.

Потом его брат заметался в жару, хрипло и тяжело дыша, но лицо постепенно теряло синюшный оттенок, губы светлели.

– Скоро придёт в себя. –ворчливо пообещал нищеброд. –Очухается малость, да ковыляйте домой. Змеедавы сопливые, мордами вас в муравейник… Куда еду-то подевал? А, вот, вижу… Остыло всё, пока с вами возился. На вот, лопай.

Он протянул Смуреню прутик с нанизанными на него клубнями бульбы, какими-то ягодами и травами.

– Спасибо сердечное! –истово сказал парень. –Спас брата! Вечным должником буду.

– Вечным не надо – многовато. –ухмыльнулся чудной бродяга. –А вот если кусок хлеба с солью в сумке завалялся…

– Ой, ну конечно! –спохватился Смурень, -Брали же с собой.

Он проворно выхватил из сумы краюху, протянул нищеброду. Тот засапожным ножом разрезал хлеб на две совершенно равные части: -Хворому пока есть не надо, пусть сутки на кислом молоке сидит.

– Как кличут-то? –с набитым ртом полюбопытствовал Смурень.

– Да без разницы. – с неохотой ответил лесной отшельник. –Всяко… Знаешь присказку: «Хоть горшком обзови, только в печь не суй»?

– И как оно, нравится в глуши жить?

Бродяга хмуро промолчал, доедая последнюю бульбу.

– Гляжу, ты – лекарь божьей милостью. А то, может, к нам в село переберёшься, а? Во-он там, Большие Смердуны зовётся. Избу подберём , брошенных много. С баней, с огородом. Всем миром починим, лучше новой будет. С едой и дровами пособим. Будешь деревенских от хворей пользовать, у баб роды принимать.

– Роды – это вряд ли. Вообще-то, не врач я. Учитель.

– Чего лучше!
– обрадовался Смурень, подкладывая ветки в костёр.
– В Смердунах и учителя пятый год нет. Да тебя на руках носить станут! Ну? А то смотри, весна-лето промелькнут, осень пролетит, зима наступит… У озера на медведя шатуна нарваться – раз плюнуть. А не выспавшемуся мишке, знаешь, как-то всё равно, кого заламывать, про занятия не спрашивает.

– Звери – не люди. –возразил нищий. –Меня волки зимой кормили. Хотя… Не знаю, не знаю, то ли впрямь к людям податься, ежели примут?

– А я о чём?
– поддакнул Смурень.

Он закашлялся от дыма, протёр заслезившиеся глаза и обомлел. Рядом с диковинным бродягой, прижавшись к нему. сидел большой рыжий пёс и изучающее рассматривал Смуреня. А на плече нищеброда дремал здоровенный ворон.

4.

Близнецы пристроили Брана в маленькой хатке рядом с домами новосёлов – Ждана Ратника и Видимира Обстоятельного.

– Бесплатно выделять подзаборникам избы? –возмущался староста. –За какие подвиги?

 -Да свою, что ли, ты ему отдавать будешь? –терпеливо уговаривал Ясень. –Выморочное ведь жильё - пятый год без хозяина стоит. Кто её купит, кому нужна? А коли кто захочет за деньги приобрести– тогда и будет болеть голова.

– Ладно, пусть пока поживет… под вашу ответственность.
– сдался староста. –В случае чего – выселим. Не разбойника, случаем, приволокли?

– Людоеда голодного! –рассмеялся Смурень. –Мамлыну! Чего ты, в самом деле, с первого же взгляда видно… Да учитель он!