Работа над ошибками

— Ты лучше списывай побыстрей, — отмахнулся Будка.

— Как умею, так и списываю, — не отрываясь от работы, ответил Сидоров.

Для Агаты я пока по-прежнему ничего не придумала. Поэтому для меня было очень удачно, что мы сейчас стояли тут всей компанией. Не станет же она говорить при Климе, что ей необходимо запудрить мозги новенькому.

Тут появился Артур. Он шел прямо к нам. Ноги у меня стали ватные, а Агата вдруг вся напряглась и сделала вид, будто что-то с большим интересом разглядывает в окне.

— Привет, — поздоровался Артур.

— Здравствуй, — враз севшим голосом проговорила я.

Однако он на меня даже не поглядел, а с ходу обратился к Агате:

— Слушай, ты извини. Я тебе вчера не смог перезвонить.

Подруга моя затравленно опустила глаза и промямлила:

— Да ничего страшного.

— Ну и отлично. Если что надо, звони. Буду рад.

И он отошел. Я поглядела на Клима. Он, широко раскрыв рот, взирал на Агату, а она упорно отводила от него взгляд. Я поняла: сейчас что-то будет. И, конечно же, влез Сидоров. Дернуло его именно в этот момент разделаться с химией.

— Ну, Агата, ты даешь. Вот это темпы! Гляжу, уже новенького закадрить успела. И телефончиками обменялись?

Из-за таких, как Сидоров, в мире, наверное, половина войн начинается. Потому что язык без костей, а башка не работает. Ну и Будка, естественно, рад стараться. Громко заржал и говорит:

— Чего ж ты, Агатка, растерялась? Могла бы спросить, почему он не перезвонил. Что у него случилось такое важное?

У Клима сделалось очень злое лицо, и он тихо сказал:

— Прекратите.

Агата крепко схватила меня за руку:

— Идем отсюда, Зойка.

Голос у нее дрогнул. Мы поспешили прочь от мальчишек, и, пока не скрылись за спасительной дверью туалета, я спиной ощущала их пристальные взгляды.

В туалете, к счастью, никого не было. Агата с укором посмотрела на меня. В ее огромных черных глазах стояли слезы.

— Я так и знала! — с трагическим видом начала она. — И зачем ты только заставила меня позвонить ему?

Мне, естественно, было ее очень жалко. Однако, по-моему, справедливость прежде всего. И я возмущенно произнесла:

— Это, между прочим, не я заставила, а ты сама предложила.

— Все равно, — сказала Агата. — Теперь из-за этого твоего Артура мы с Климом поссоримся. Он такого мне не простит. Ну как мне ему объяснить?

— Соври что-нибудь, — посоветовала я.

— Ему врать бесполезно! — воскликнула Агата. — Зойка, придется тебе объяснить, что я звонила Артуру по твоей просьбе.

— Только не это! — взвыла я. — А потом, я тебя не просила. Инициатива была твоя. Сама врать ему ничего не хочешь, а меня заставляешь.

Агата даже поперхнулась:

— Но я ведь действительно из-за тебя.

Я молчала. Вообще-то она была права. Не хотелось бы мне оказаться на ее месте. Но, с другой стороны, если я признаюсь во всем Климу, то сама же и пострадаю. Уж как-нибудь это до Тимки и Будки дойдет. И вообще, Клим от Агаты никуда не денется. Ну, позлится чуть-чуть, поревнует. И я сказала:

— Агата, твоему Климу даже полезно поревновать. Только его чувство к тебе укрепится.

Однако она наживку не проглотила.

— Ты, Зойка, совсем спятила? Не хочу я, чтобы он ревновал. Да еще к этому Артуру, который мне вообще до лампочки.

— Зато мне не до лампочки! — воскликнула я. — Представляешь, если твой Клим проболтается Сидорову. В меня весь класс тыкать пальцами будет. А особенно те, которые звонили и дышали. Ты бы на месте Артура после такого стала со мной дело иметь?

— Я вообще слышать больше про твоего Артура не хочу!

И, закрыв лицо руками, Агата горько разрыдалась. Делать было нечего. В некоторых случаях приходится жертвовать собой.

— Ну, хорошо, — вздохнула я. — Сейчас отзову твоего Клима в сторону и во всем признаюсь.

— Тогда давай скорее, пока урок не начался, — сквозь слезы проговорила Агата и пошла умываться.

Покинув убежище, я вернулась к мальчишкам. Сидоров что-то бурно внушал Будке. Тот с интересом слушал. Клим стоял рядом. Взгляд у него был отсутствующий, а лицо по-прежнему злое.

— Можно тебя на минутку? — спросила я.

Клим пожал плечами, однако послушно двинулся следом за мной. Остерегаясь лишних ушей, я довела его до самой лестничной площадки.

— Ну, слушаю, — сухо изрек он.

Путаясь в словах, я попыталась ему объяснить, что Агата звонила не для себя, а для меня. Клим молча смотрел мне прямо в глаза. Внезапно лицо его перекосила ярость, и он хрипло проговорил:

— Хватит вешать мне лапшу на уши. Конечно, я понимаю: она лучшая твоя подруга, и ты всегда готова ее прикрыть. Но не делай, пожалуйста, из меня дурака. Думаешь, я слепой? Ничего не вижу и не понимаю? Нет уж. Ученые мы!

И, резко отвернувшись, он зашагал прочь.

Я вернулась в туалет. Агата с нетерпением поджидала меня.

— Он не верит, — сообщила я.

— Как не верит? — уставилась она на меня.

— Не знаю уж как, но не верит, — снова заговорила я. — Он ответил, что я просто тебя по дружбе выгораживаю.

— Выгораживаешь? — Глаза у Агаты вновь наполнились слезами.

— Да прекрати ты реветь, — вдруг меня охватило возмущение. — Не стоит он того! Все они дураки. И вообще, с каких это пор ты не имеешь права звонить другим мальчикам? Он тебе что, муж? Или ты рабыня? Я вообще не врубаюсь, из-за чего весь сыр-бор? Подумаешь, позвонила однокласснику.

— Он не просто одноклассник, — залилась в три ручья Агата. — И теперь получается, будто я, как все остальные дуры, вчера телефон его записала и тут же принялась звонить. Да еще по секрету от Клима.

— Значит, я тоже дура? — Мне стало обидно.

— Ты нет, — ответила подруга. — Потому что единственная не звонила.

И опять пролилось море слез.

Я с беспокойством поглядывала на дверь. Просто чудо, что пока сюда не зашел никто из наших девчонок. А то начались бы расспросы, и сплетен не оберешься.