Рабы «Microsoft»

— Приглашаю всех посмотреть… на наш новый офис! Ребята, поехали! Вы тоже, миссис Андервуд! С «Лабиринтом» покончено!

Мы втиснулись в две машины и поехали по оплетенным виноградом пригородам, мимо тщательно подстриженных газонов «научных парков» Пало-Альто, где не играют во фрисби. Мы остановились на Гамильтон-стрит, в квартале от Юниверсити-стрит. И наконец узнали, чем все это время занимался мой отец.

Майкл открыл дубовую дверь на втором этаже и сказал мне так, чтобы слышали все:

— Я подумал, что таланты твоего отца как любителя моделей поездов могут найти приложение в нашем мире…

Сырая краска пахла огурцами со сметаной, и меня начало подташнивать. Правда, все мигом прошло, когда я увидел…. самую скульптурированную среду в мире. Сотни серых пластин на полу и стенах, привинченные крошечными латунными шурупами, а на них — небоскребы, звери, лабиринты, железные дороги, торчащие из стен, заворачивающие за углы, проходящие сквозь арки. Цвета классического лего — очень яркие. Рядом со взводом роботов — скелет; у вагонов, груженных монетками, — клумбы из кубических цветов. Мэрия Пало-Альто — модернистская коробка из семидесятых, боинг-747, огромная курительная трубка и… все на свете! Разноцветные башни и пилоны, собаки и шале…

— Мне кажется, Дэн, твоему отцу пора поклониться публике!

Папа, который возился где-то у стены с замком, смущенно, но гордо выпрямился, перебирая в руках стопку желтых блоков с двумя выступами. Построенная им вселенная была похожа одновременно на музей Гуггенхайма и на магазин игрушек. Мы совершенно растерялись. Сьюзен побагровела от ярости.

— Ты потратил мои деньги на… лего?!

Итан покосился на меня.

— Это и есть наркотик Майкла.

Я тоже не знал, что думать. Я каким-то чудом взглянул туда же, куда смотрела мама, и заметил в дальнем углу белый домик с крошечной изгородью. Его жилец, конечно, видит все, что происходит у него за окном.

У меня вырвалось:

— Ух, папа! Это такое… такое настоящее!

Как понять, что за красота таится в человеке? И как мир умудряется выманить эту красоту наружу?

Дальше записываю только ради бэкапа, потому что я совсем заболел и не хочу, чтобы это стерлось из памяти.

* * *

А было вот что: пока все охали и ахали над лего-скульптурами (и забивали новые рабочие места), у меня перед глазами все поплыло и слова перестали складываться в предложения. Я решил, что надо подышать свежим воздухом, и пробрался к выходу.

Стоял жаркий солнечный день — о Калифорния! Я пошел куда глаза глядят и в конце концов оказался на площади перед мэрией Пало-Альто, под слепящим белым светом, отражающимся от цемента. Вокруг туда-сюда сновали госслужащие, кто с обеда, кто на обед. Мимо проносились машины.

Мое тело разучилось регулировать температуру. Мне было то холодно, то жарко. Я не мог понять, то ли я хочу есть, то ли вирус деактивировал мой желудок. Казалось, что организм готовится к полному шатдауну.

Я сидел на низких ступеньках мэрии. У меня кружилась голова, я почти не соображал, где я, и вдруг понял, что рядом кто-то сидит. Папа.

— Ты себя плоховато чувствуешь, сын?

— Д-д-да…

— Я шел за тобой. Все время шел. У тебя, наверное, грипп? И не только грипп.

Я молчал.

— Да? — спросил он.

— Да.

— Дэниел, я молодой, но застрял в старом мешке с костями. Я ничего не могу с этим поделать.

— Папа…

— Дай закончу. Ты думаешь, что я старый. Ты думаешь, что я ничего не понимаю. Что я не вижу, что происходит вокруг. Но я вижу. Я заметил, что, пожалуй, слишком отдалился от тебя. Что я уделяю тебе слишком мало времени.

— Живого общения, — сказал я и тут же пожалел. Плохая шутка.

— Да, живого общения.

Мимо прошли две хихикающие секретарши и молодой человек-яппи со стопкой документов.

Внутри моей головы что-то ухнуло вниз, как на американских горках. Я услышал собственный голос:

— Папа, Майкл — это не Джед. Не Джед, и все тут! И я тоже не Джед. Я не могу вечно его догонять. Как бы я быстро ни бежал, мне его не догнать.

— Мальчик мой…

Я опустил голову между коленей и зажмурился, потому что глазам было больно от света. Интересно, так ли болят глаза Итана от антидепрессантов? А потом я вспомнил небольшой полиэтиленовый бассейн, где мы с Джедом играли, когда были совсем маленькие. Кажется, мой мозг дал осечку. И тут отец обнял меня за плечи. Я задрожал; он притянул меня ближе.

Мне стало совсем плохо, и слова отца до меня еле доходили.

— Однажды, когда я потерялся, ты и твои друзья мне помогли. Вся ваша команда. Вы, не задумываясь, подарили мне любовь и поддержку. Спасли меня тогда, когда больше никто этого сделать не смог. Теперь я могу помочь тебе. Дэниел, тогда я потерялся. Если бы не вы все, я бы никогда не нашел тихие воды и злачные пажити. И душа у меня была бы не на месте…

Я не помню, что ему ответил. В голове сохранились только обрывки. Я касаюсь руками теплого цемента… Знак «стоп»… Щеку стегнула ветка саговой пальмы… Надо мной встревоженное лицо отца, он смотрит куда-то вперед… Облака над его головой… Птицы на деревьях… Подо мной руки отца… Меня кладут в сад лего… Голос мамы:

— Дорогой?..

Голос отца отвечает:

— Милая, все в порядке. Ему просто надо долго, долго поспать.

5 ТРЕКПОЛИТИКА

ПОНЕДЕЛЬНИК 17 января 1994 г

Сегодня в 4.31 в Лос-Анджелесе произошло землетрясение. По CNN сразу начали передавать кадры с места происшествия. Мы с Карлой остались дома смотреть; Итан, который родом из Сими-Вэлли, услышал новость по радио, когда ехал на работу, и прибежал к нам прямо сквозь струи воды из газонополивалки (он так и не оплатил кабельное ТВ). Разрушения локальные, но серьезные: долина Сан-Фернандо, Нортридж, Ван-Найс, частично Санта-Моника и Пасифик-Пэлисейдс.

— Магистрали! — простонал Итан. — Мои любимые трассы… Энтелоуп-Вэлли вся разрушена, четыреста пятая рассыпалась в щебень, Санта-Моника у бульвара Ла-Сьенега — в руинах!

Мы еще никогда не видели, чтобы Итан плакал.

При виде особенно пострадавшей эстакады он сказал:

— Вот здесь я впервые поцеловал девушку на свидании. Мы сидели на ограждении и смотрели, как проезжают машины.

Грустно было видеть, что великолепная инфраструктура превратилась в поверженного гиганта. Мы позавтракали, пролистали «Учебник дорожного строительства» (издания семьдесят пятого года) и нашли, что разрушилось.

Мама перед библиотекой сварила на всех горячий шоколад и завезла нас в офис.

Итан не мог прийти в себя весь день.

Отец бросил вечерние курсы C++. Семнадцатилетние студенты над ним издевались, потому что считали его слишком старым и неспособным. Они перешептывались:

— Если он к тебе подойдет, ори: «Ты не мой отец!»

Дети очень жестоки.

Так что мы сами научим папу C++.

Рандомный момент: сегодня после обеда я был в «Макс» на Камино-Реал, возле Калифорния-стрит. Там есть такая плексигласовая коробка со щелью на крышке, для визитных карточек посетителей. Так вот, она доверху набита визитками. Под завязку!