Рабы «Microsoft»

Мама сидела за кухонным столом и печатала сестре письмо на пишущей машинке IBM Selective. Мы поспорили, производят ли их до сих пор или нет. Может, в Малайзии и производят.

СРЕДА

Дасти перешла на работу к нам! Майкл взял ее с условием, что она посвятит себя компании и ограничит эксперименты с собственным телом нерабочим временем (и перестанет подрабатывать инструктором аэробики, пока мы не допишем продукт).

— И никаких «таблеток для ума»! — добавил Майкл. — Дело твое, конечно, но они делают из людей не эйнштейнов, а сумчатых дьяволов.

— Touche, Микеланджело! — заявила Дасти. — То бишь «мяу» по-французски.

Ей почему-то трудно называть людей настоящими именами.

Дасти примеряла новое бикини цвета календулы, в котором собирается выступать на соревновании «Железная роза-IV» (оно будет проходить этой осенью в Сан-Диего). Сама Дасти была цвета жареной индейки.

Карла и Сьюзен долго на нее смотрели и в конце концов сломались. Они подошли к Дасти и начали осторожно задавать вопросы и трогать ее, как монолит в «Одиссее 2001 г.». Они — все мы — никогда не сталкивались с таким гиперартикулированным телом. Я почему-то вспомнил, как впервые увидел работающую на полную мощность графическую станцию SGI.

* * *

«Тодди» переехал из своего компьютерного дома на побережье в Редвуд, к Дасти. Узнав о таком скоропалительном решении, некоторые из нас удивленно подняли брови, но Тодд признался, что они встречаются уже несколько МЕСЯЦЕВ. Как он ухитрился держать это в секрете в нашей тесной компании?

Сегодня Пи и Си сбежали из переконфигурированного лабиринта и сгрызли служебный вагон поезда из лего. Майкл дал им условный срок.

Мы решили отметить первый день работы Дасти в «Тонга-Рум», баре в Сан-Франциско. Оттянулись по полной, как в универе. Дасти втерлась в начало очереди, а потом как ни в чем ни бывало позвала нас за свой столик. Круто! Она бульдозер.

В «Тонга-Рум» сидят толпы богатых стоматологов из Дюссельдорфа и любуются псевдогавайским плотом (как в «Острове Гиллигана»), который плавает по бассейну во вспышках искусственной молнии и под грохот поддельного грома. Все это время живые музыканты наигрывают дископопурри.

Мы заказали дурацкие коктейли с высокими центрами тяжести. Как только кто-нибудь вставал танцевать (Oye Como Va! [100] ), все бокалы падали. Вскоре официантки были готовы нас убить. Нам трижды пришлось пересаживаться, потому что на столике скапливалась фруктовая мякоть, похожая на болото рвоты.

100

Исп. «Послушай, как он [ритм] звучит» — название популярной композиции в стиле мамбо, неоднократно перепетой разными музыкантами, включая Сантану (1970).

Еще два момента.

Дасти призналась, что весь универ проработала официанткой.

— Парни меня обожали. Я приносила им жрачку и пиво — а потом их бросала. Свиньи!

Карла и Сьюзен, к моему ужасу, отозвались:

— Аминь!

У всех из волос торчали крошечные зонтики из коктейлей.

Майкл заметил, что в этом баре лед не кубической формы, но и не кашеобразный.

— Ребята, звоните в супермаркет! Мы нашли нишу!

Дасти преподала Сьюзен архитектуру взаимоотношений.

— У программисток все козыри, и они в курсе. На каждую женщину в нашей области приходится около трех мужчин. Выбирай — не хочу. Сама подумай. Если парень встречается с программисткой, это круто.

Я мысленно с ней согласился. «Компьютерные» девчонки кажутся гораздо мудрее и взрослее парней (Фактор Притягательности Карлы). Наверное, мы им страшно надоели.

Помню, на вечеринке в прошлом месяце Сьюзен и Карла жаловались на компьютерщиков. Меня это немного обеспокоило. В Microsoft все внешне были такими же, как внутри: нерды, не от мира сего, игроки в «Dungeons and Dragons», пришедшие на экскурсию. Здесь, в Долине, все классно выглядят и могут даже вращаться в «нормальном обществе», не бравируя своим математическим прошлым.

Как только Сьюзен и Карла вздыхали при виде какого-нибудь очаровашки, я вставлял: «Да он, наверно, из отдела маркетинга!» — и немного успокаивался.

Сьюзен спросила Дасти, почему же ей все-таки сложно найти парня. Дасти ответила:

— По-моему, твоя проблема в том, что ты считаешь фриками всех, кроме себя. А на самом деле все фрики, ВКЛЮЧАЯ тебя. Как только ты это поймешь, Мир Свиданий твой.

Я подумал, что сейчас Сьюзен страшно разозлится. А она согласилась!

ЧЕТВЕРГ

Сегодня отца не было на месте. Он уехал искать работу. В любой другой точке земного шара у него не было бы шансов, а в Долине может и повезти.

Баг напрягается: он не видит стереограммы Magic Eye (в девяностых они такие же модные, как когда-то флуоресцентные постеры). Он боится, не связано ли это с дальтонизмом, и позвонил в «Гараж» в Сан-Хосе, чтобы уточнить по их генетическим таблицам про «стереограммную слепоту».

Мы с Итаном снова поехали в бар. Он пил залпом одну рюмку за другой. Я спросил его, разумно ли пить, если принимаешь антидепрессанты.

Итан ответил:

— Теоретически — нет, это даже глупо. Зато алкоголь дает моей личности выходной.

Я поинтересовался, что он имеет в виду. Итан объяснил, что, поскольку новые изомеры антидепрессантов переподключают контакты в мозгу и делают из него нового человека, с каждым днем он все больше забывает себя старого.

— Спиртное не очень меня пьянит, но зато дает вспомнить себя «того». Ненадолго. Ведь тогда я жил неплохо. Я ни за что не вернулся бы туда навсегда, но иногда скучаю по своей старой личности. Мне кажется, что в другом конце развилки сидит грустный и пьяный Итан, который ничего в жизни не добился и задыхается в рутине. Не знаю… Когда ты познал турбоверсию себя, назад дороги нет.

Он потребовал еще один харви-уоллбэнгер.

— А знаешь, приятель… Может, и стоит убрать это «турбо»… Зато я подключусь к миру естественного времени: закаты, радуги, шум прибоя и смерфы.

Итан одним глотком допил коктейль.

— Не-е-е-е!..

Сьюзен простудилась.

— Правильно, потому что в баре мне в трусы постоянно забивалась фруктовая мякоть!

Завтра мы с Карлой переезжаем.

Перед сном я рассказал ей о том, как личность Итана берет выходной. Что можно с помощью алкоголя вернуть ощущение своей старой личности.

— Все сводится к личности, — задумалась Карла. — Мы смотрим на стаю птиц и думаем, что одна птица ничем не отличается от любой другой. Блок «птица». Но птица смотрит на тысячи людей, на трибуны стадиона и видит только блоки «человек». Мы для них такие же одинаковые, как и они для нас. Так что отличает тебя от меня? Его от тебя? Их от нее? Что отличает разных людей друг от друга? Где заканчивается твоя индивидуальность и начинается принадлежность к виду? Меня этот вопрос часто занимает. Между прочим, большинство из нас, приехавших в Кремниевую долину, лишены традиционных структур, формирующих личность: религиозных и политических убеждений, цельной семьи, корней, чувства истории или других предписанных систем верования, которые отнимают у людей необходимость разбираться в том, кто же они такие. Здесь мы сами по себе. Так жить очень сложно, но посмотри, какой фонтан идей бьет из этого серого пластика!