Рабыни рампы

– Да, фильм противоречивый, - пытался возразить Гарри.
– Может, он не нравится, но люди ходят на него толпами.

– Они ходят, чтобы посмотреть, как раздевается перед ними их знакомая Силки Шогнесси.

– Кому это надо!
– он повысил голос.
– Она дает сборы, а это чертовски важно в нашем бизнесе. Ты, конечно, артистка, и тебя это глубоко задевает, - он замолчал.

"Не так сильно, насколько я понимаю". В отсутствии Лейк, когда та делала свой "противоречивый" фильм, Карен съездила в Нью-Йорк, где выступила в мюзикле для небродвейского театра. Шоу было просто блестящим, все спектакли, казалось, были искрометными, и их наверняка бы завалили отличными рецензиями, если бы они были напечатаны. Но премьера мюзикла совпала с забастовкой газетных работников. Спектакль, сразу захирев, скончался за три дня до выхода газет после забастовки. Карен вернулась в Лос-Анджелес в подавленном настроении. Она связывала с этим шоу большие надежды. Теперь ей было очень трудно работать в Лос-Анджелесе, так как Джордж втихаря занес ее в "черный список", а он был здесь весьма влиятельным человеком. Сид сделал все, что было в его силах, чтобы заставить его отказаться от этой затеи, но это ни к чему не привело. Гарри даже не старался. Он подписал с Джорджем контракт на три картины и не желал навлекать на себя гнев этого человека и тем самым разрушать свой карточный домик.

Гарри отправлялся на каждый новый фильм с растущим чувством отвращения. Стоило лишь оглянуться, как появлялся новый ведущий актер, которого газеты превозносили до небес.

"Это Гарри Таунсенд в молодости", - твердили они. "До того как он достиг славы, жизнь у него была предельно простой", - размышлял Гарри. Теперь он фактически достиг той постоянно ускользающей от него цели, к которой так долго стремился, и вот возникла сотня причин для беспокойства. Он должен был уделять себе повышенное внимание, следить за своим телом, постоянно заботиться о том, чтобы у него оставались ясными глаза и не набегали морщины. Он должен был добиться того, чтобы не слишком мелькать повсюду, - ничего не вызывало такого презрения, как портрет актера на слишком многих обложках журналов, - но в то же время нельзя было избегать целиком общественного внимания и гасить к себе интерес публики. Ему нужно было находить подходящие сценарии, выбирать для выступления нужные спектакли и шоу, появляться на необходимых общественных сборищах и приемах, молиться о том, чтобы его любовная интрижка с публикой не прошла сама по себе, стоило на горизонте появиться другой знаменитости.

– Прости меня, Карен, но сейчас я чувствую себя словно канатоходец. Мне казалось, что в конечном счете будет куда забавнее и веселее.

– Вздор! Ты развлекаешься как хочешь, - ухмыльнулась она.
– Ты просто боишься в этом признаться.

– Самое важное для меня - это друзья. Такие, как ты, малышка.

Улыбка исчезла у нее с лица.

– Иногда мне кажется, что я тебе не друг, Гарри. Мне кажется, что я твой посредник. Так дальше не может продолжаться, ты знаешь. Вскоре ты можешь очутиться перед выбором, который нужно обязательно сделать.

– Я подумаю, - наклонившись к ней поближе и понизив голос, хотя они практически были одни в зале, он сказал: - Я не хочу разводиться с Крис, не хочу, чтобы моя дочурка росла без папочки.

– Тогда прекрати встречаться с Лейк.

Желваки на лице Гарри напряглись.

– Я не могу пойти на это. Разве мои отношения с Лейк менее важны по сравнению с тобой, только потому что они не носят целомудренного характера?

– Нет, Гарри. Но мои отношения с Лейк не предусматривают возможности измены своему супругу, - гнев ее возрастал, и он заметил, сколько усилий стоит ей сдержать его.
– Мы с тобой друзья, но это постоянно стоит между нами. Я хотела бы вообще ничего об этом не знать. Я чувствую себя соучастницей.

– Какая ты соучастница?

– Ну а что скажет по этому поводу Крис?
– она посмотрела на него, словно испытывая чувство собственной вины.
– Если вы будете с Лейк продолжать в том же духе, то я не смогу за себя поручиться. Прости меня, но мне кажется, что больше не стоит тебя выручать, как прежде.

– Но ведь тебе это ничего не стоило, Карен, не так ли?
– перебил он ее.
– Все прекрасно обошлось. Если бы ты влюбилась в кого-то другого, не в своего мужа, то ты вела бы себя точно так, как все остальные. То не чувствовала бы себя больше в уютном коконе. Ты весь день мучилась бы, раздумывая, как бы увидеться с ним. Что бы придумать, чтобы снова побыть рядом с ним? Понимаешь, ты вела бы себя так, как ведет себя большинство из нас, смертных, в этом реальном мире. Тебе повезло, ты можешь поступать со мной великодушно, дать почувствовать свою силу. Но, поверь, ты была бы совершенно другой, если бы ты влюбилась в другого.

– Может, ты и прав, Гарри, - бесцветным тоном сказала она.
– Мне лучше уйти. Я пообещала Крис нанести ей по дороге визит сегодня вечером. А ты с Лейк повеселись как следует.

Уплатив за кофе, он проводил ее до стоянки.

– Карен, не злись на меня. Я принял решение. Я не хочу, чтобы ты дальше впутывалась в это дело.

Она внимательно изучала его лицо.

– Ты собираешься оросить Крис?

Он кивнул.

– Ох, Гарри, - воскликнула она, - как же мне убедить тебя в том, что ты совершаешь чудовищную ошибку?

– Даже не пытайся, - холодно ответил он.

Повернувшись, он направился к своей машине.

Сидя за столом, Крис вскинула голову навстречу Карен. Она пыталась успокоить капризничающую, дергающую руками и ногами двухлетнюю малышку.

– Привет, - сказала она, увидев ее у двери.
– Входи, входи. Вот пытаюсь накормить эту привередливую принцессу.

– Больше не хочу, - по-испански завопила Розанна, вылезая из своего стульчика. Она потопала к двери и пошла играть во двор.

– Нужно нанимать прислугу, которая говорит на английском, - застонала Крис.
– Я не выношу двуязыких детей. Хочешь кофе?

– Спасибо. Розанна хорошеет с каждым днем.

– Правда, ты так думаешь?
– спросила Крис, сияя от счастья.
– Не заводи меня. Иначе я вытащу семейный альбом и заставлю тебя плакать от скуки. Что бы тебе подать к кофе? Ты знаешь, я постоянно на диете, но, кажется, я могу наскрести парочку пирожных.

– Не беспокойся. Ну как дела в магазине?

– Ах, им практически заведует Джекки, хотя я сама приобретаю весь товар. Мне не хочется расставаться с ребенком, - словно подтверждая свои слова, она встала и, подойдя к прозрачной стеклянной двери, выглянула во двор, чтобы убедиться, чем занята дочка. Любуясь Розанной, она покачала головой.
– Неважно, сколько у вас детей, каждый из них - настоящее чудо. Ты знаешь, я стала заниматься бизнесом только после того, как мой первый брак распался. Дети уже были взрослыми. Честно говоря, я не представляла, чем же мне занять себя. Меньше всего я рассчитывала на успех. Потом я встретила Гарри, и вот я снова с малышкой, которую люблю, как и своих первых детей… - она застенчиво рассмеялась.
– Должно быть, мои слова кажутся глупыми для такой женщины, как ты, которая занимается настоящим бизнесом. Я завидую тебе, Карен. На самом деле.

Карен улыбнулась.

– В жизни любого человека есть свои "за" и "против". У меня нет такого очаровательного маленького создания, которое нежно обнимает тебя за шею ручонками и шепчет: "Я люблю тебя, мамочка".

Крис потягивала кофе.

– Это самое чудесное чувство в мире, Карен. Не слишком затягивай со своим. Поверь мне на слово, я слишком стара для такой живой вертушки, - она отодвинула чашку.

– Сегодня вышла Лейк, не так ли? Как она себя чувствует?

– Она выглядит прекрасно.

Неосторожно сделав большой глоток, Карен обожгла язык. Она не знала, что известно Крис, что она подозревает.

– Несчастная девушка. Она так и не может окончательно выздороветь.

– Видишь ли, Лейк живет на нервах. Она постоянно натянута, как струна. Ей просто необходим время от времени отпуск.

– Лечение в доме отдыха через каждые шесть месяцев - это не отпуск. Мне ее на самом деле жаль, очень.

– Мамочка, - ворвалась в комнату Розанна, зажав в ладошке горстку пыли. Разжав грязный кулачок, она продемонстрировала бледного червя, ползавшего у нее по маленьким пальчикам.
– Тетя Карен, посмотри!