Рабыня Дома Цветущей Сакуры

Но с другой стороны…

Какой у меня выбор?

Брата увезут уже завтра. И как только его купят на рынке, я могу больше никогда его не увидеть.

Какое бы отвращение я не испытывала к Чжану, но вот Вилана я любила. Он единственный родной мне человек в этом мире. А еще он ребенок. Сейчас ему меньше лет, чем было мне, когда умер мой отец.

Вилан даже не помнит нашу маму. Знает ее только по моим рассказам. А видел лишь на портрете, который когда-то заказал отец у проезжего художника.

Я стараюсь пресекать любые попытки Чжана рассказать сыну о том какой неблагодарной и распутной была моя мама. Напившись, отчим любит порассуждать о нравах современных женщин и отсутствии у них благодетелей.

Я сделаю все, чтобы воспоминания Вилана о маме остались светлыми и радостными.

Но для этого нужно вытащить его из западни, куда он угодил по глупости, и вернуть домой.

Приходится признать правоту следователя. Дознаватель точно не уедет с пустыми руками. Он стал свидетелем преступления и должен совершить правосудие. Моей семье нужно заплатить большой штраф или же отработать его.

Отчаянная мысль забирается в голову. Хочется предложить следователю забрать Чжана. Пусть отец отрабатывает наказание за сына. В шахтах ему самое место.

Но я вынуждена отказаться от этой надежды. Чжан уже согласился отдать сына. Никто не потащит его силком. Предложить себя вместо родственника можно лишь добровольно.

Сглотнув, я вновь смотрю на следователя:

– Хорошо, я согласна.

Мужчина грустно улыбается и кивает.

– А можно я сегодня пойду домой вместе с братом?
– мой голос дрожит. Мне самой не нравится как жалко звучит этот вопрос.

Следователь удивленно поднимает брови. Моргает недоуменно, будто услышал какую-то глупость.

– Я вернусь на рассвете, - обещаю клятвенно.
– Мне некуда бежать, вы же знаете. Оказавшись на тракте, я стану еще более легкой добычей, чем на невольничьем рынке. Сегодня я просто хочу провести вечер с Виланом.

Следователь медленно кивает размышляя. Затем оглядывается. Стучит пальцами по столешнице. Но все же сдается.

– Ладно. Отпущу вас сегодня. Но чтобы вернулась с первыми лучами солнца!

– Хорошо!
– подскакиваю на ноги, ощущая прилив радости.
– Спасибо большое!

Стараюсь откинуть все мысли о грядущем. Сейчас важно только то, что брата не продадут, и я смогу провести с ним остаток дня.

3

Вилан вбегает в кабинет следователя, мгновенно замечает меня и кидается навстречу:

– Мими!
– радостный возглас отражается от бежевых стен.

Так меня когда-то ласково прозвали мама и папа. А теперь также зовет брат.

Распахиваю руки для объятий, и брат утыкается лицом мне в живот. С такого положения начинает невнятно тараторить:

– Я просто хотел сделать тебе подарок. У меня бы все получилось, если бы не тот дяденька с усами! Этот браслет все равно несколько лет лежал на витрине, его никто не покупал. Значит, он никому не нужен! А ты всегда его так хотела. Мими, я не хотел ничего плохого. Я даже вернул бы браслет обратно. Я хотел, чтобы ты поносила его хотя бы день! Мими, ты мне веришь?

Глажу брата по темным волосам и кусаю свои губы, чтобы не выпустить на волю эмоции.

Мне удалось обменять свободу брата на свою, но… теперь мне придется оставить Вилана здесь. С моим отчимом. Как я могу быть уверена в том, что Чжан не причинит ему вреда? Что не будет забывать купить еды домой? Что его дружки по бутылке не сожгут или не разграбят дом окончательно?

– Я не хочу на шахты, сестренка!
– Вилан поднимает на меня ясные голубые глаза - мамино наследство. Наклоняюсь и легонько целую его в лоб:

– Ты останешься дома, Вилли. С тобой все будет хорошо.

– Правда?
– на лице мальчика расцветает улыбка. Сначала неуверенная, но с каждым мгновением все более радостная. Его радужка будто наливается насыщенным цветом, как бывает всегда, когда он переживает хорошие эмоции. Иногда мне кажется, что его счастливые глаза могут светиться в темноте.

– Да, - я несколько минут смотрю брату в глаза, не решаясь ничего сказать. А потом резко выравниваюсь.

– Меня простили, Мими? Ты уговорила дядю?
– брат прыгает вокруг, восторженно заглядывает мне в лицо.

Я поворачиваюсь к следователю. Мужчина замер у входа. В его взгляде сочувствие, а губы плотно сжаты. Он прячет руки за спину, придерживая дверь, будто выпускает меня из клетки.

Киваю ему с благодарностью. Знаю, что он действительно ничего не может поделать. Кто он - служащий крохотного городишки - против доверенного дознавателя самого префекта.

– Идем домой, Вилли, - протягиваю руку, не глядя на брата. Он продолжает щебетать что-то про то, что больше так не будет. А я так и не решаюсь ничего ему сказать. Поговорим дома.

Следователь провожает меня тяжелым взглядом. Крепко сжимаю детскую руку в своей ладони. Чувствую какие горячие у брата пальцы. Или это у меня холодные?

– Ты сегодня не пойдешь на работу?
– с надеждой спрашивает меня Вилан, когда мы шагаем по улице вдоль низких домишек.

– Нет, - выдыхаю сквозь скованное спазмом горло.
– Мне придется уехать на работу завтра.

4

В нашем доме словно замерло время. Стены - строгое и изящное сочетание древесины и камня. Линии крыши словно каллиграфические мазки кисти. Две яблони сиротливо стоят в маленьком саду. Одна из них на моей памяти ни разу не плодоносила, сколько бы мама не порхала над ней. А плоды второй были такими кислыми, что пробовать их, не скривившись, невозможно.

Вилан бежит вперед. Старая калитка, скрипнув, пропускает его к дому. Он тянет меня за руку, шлепая деревянными подошвами по каменной тропинке. А у меня перед глазами возникают и исчезают картинки невольничьего рынка.

Раньше я никогда не была на нем. Мне удалось лишь пару раз побывать в городе, где он находился. Тогда отец еще был жив. Потому теперь я могла только догадываться о том куда меня завтра повезут и как будет выглядеть место, где я лишусь свободы на целый год.

– Вернулась, пигалица?
– голос доносится из дома. Вилан вздрагивает и останавливается. Напряженно смотрит вперед.