Рабыня Дома Цветущей Сакуры

Робко кивнув, я отвожу взгляд и прикрываю веки. Приходится приложить усилие, чтобы не думать о теплом прикосновении, а сосредоточиться на Вилане. Но мне это удается. Я вспоминаю даже его запах и походку, а еще привычку потирать локоть, когда нервничает.

– Достаточно, - мягко прерывает мои воспоминания Кейтаро. В тот же миг он отпускает мою руку.
– Вестник достаточно напитался. Теперь он найдет верный путь.

Полупрозрачная птица взлетает и устремляется в окно, а затем исчезает на фоне неба. Господин собирается подняться на ноги.

– А назад?
– успеваю спросить, пока мужчина не направился к двери. Он смотрит на меня вопросительно. Стушевавшись, поясняю: - Сможет ли вестник принести мне письмо в ответ?

Кейтаро задумчиво обводит меня взглядом. Он пару мгновений о чем-то размышляет. Его взгляд становится пустым, уходя в себя. Но все же мужчина произносит:

– Если вестник окажется достаточно сильным, то сможет. Это зависит от того, хватило ли у тебя энергии.

Больше Кейтаро ничего не говорит. Он неспешно напрягается к двери и выходит из комнаты. Очнувшись, я скорее навожу порядок и аккуратно складываю все письменные принадлежности.

На следующий день я вновь прихожу в комнату Кейтаро, чтобы сделать ему перевязку. Только я разматываю бинт, как в комнату впархивает вестник. Я изумленно замираю. С надеждой и страхом оборачиваюсь к Кейтаро. Он ободряюще кивает мне:

– Это твой.

Вновь перевожу недоверчивый взгляд на птицу. Она медленно тает в воздухе, оставляя вместо себя лишь дешевую серо-желтую бумагу. Я не решаюсь подойти и взять ее, но меня подгоняет голос Кейтаро:

– Читай. Ты ждала его.

Мое поведение кажется мне верхом наглости, но я ничего не могу с собой поделать. После этих слов я бросаюсь вперед. Хватаю письмо и разворачиваю его. Глаза скользят по символам.

«Сначала я сердился, что ты бросила меня. Но я знаю, что ты сделала это, чтобы меня спасти. Я очень скучаю и жду тебя. Пожалуйста, возвращайся скорее».

У меня перехватывает дыхание. Комок подкатывает к горлу, но я заставляю себя не плакать. Пару мне понадобилось, чтобы прийти в норму. Затем я ловко складываю бумагу и прячу письмо за пояс. Обернувшись, я приступаю к перевязке. Кейтаро наблюдает за процессом и вдруг спрашивает:

– С кем остался твой брат?

– Со своим отцом, - отвечаю глухо.

– Со своим?
– мужчина цепляется в последнее слово и выделяет его интонацией. Боковым зрением я отмечаю, что он внимательно смотрит на меня.
– Это не твой отец?

– Нет, - еще ниже склоняю голову.

– Ты очень переживаешь о брате, - Кейтаро произносит это так, словно уличает меня в преступлении.

– А это плохо?
– я не рискую смотреть ему в глаза. Мне стыдно, что он увидит в них то, как я жила последнее время. Что узнает откуда у меня на лице появился след, на который он обратил внимание на невольничьем рынке.

– Это странно, - задумчиво говорит Кейтаро.
– Девушка, ставшая рабыней в одном из Древних Домов, неожиданно переживает не о себе, а о брате, который находится в родном городе.

Мне нечего сказать и я поджимаю губы. Молча накладываю повязку и стараюсь не касаться Кейтаро. Моя энергия почему-то неистово стремится к нему.

– Что такого страшного может произойти с твоим братом дома?

– не дождавшись моей реакции спрашивает Кейтаро.

Я хмурюсь, пытаясь подобрать слова, чтобы ситуация с моим отчимом и братом не казалась такой плачевной. Молчание вновь затягивается и мне все же приходится сказать:

– Наша мама умерла, потому я взяла на себя ее обязанности. И сейчас, когда я уехала…

– Отец не сможет тебя заменить и присмотреть за собственным сыном?
– в голосе Кейтаро звучит ирония. Возможно, ему мои переживания действительно кажутся смешными. Но едва я представляю пьяного разгневанного отчима, и мне сразу же становится страшно за Вилана. Я переживаю, чтобы брата не выгнали ночевать в сарай, как когда-то сделали со мной. Я могу лишь надеяться, что соседка сдержит слово и присмотрит за ним.

– Я надеюсь, что он… - мне сложно даются эти слова. Приходится сделать резкий вдох посреди фразы и закончить: - Присмотрит за Виланом.

– Вилан, - повторяет за мной Кейтаро.
– У вас необычные имена. И если отцы у вас разные, то имена выбирала мама?

– Да, - я завязываю узелок и покорно складываю руки на колени, не решаясь первой закончит разговор. Вопреки тому, что мне не нравится выбранная тема, голос Кейтаро меня успокаивает.
– Она попала в империю после войны. Ее пленили ребенком, и долгое время она была рабыней.

– Чужеземка, - понятливо выдыхает Кейтаро.
– Это объясняет твою внешность.

Мужчина замолкает, и я решаюсь поднять голову. Но в этом заключается моя ошибка. Едва мои глаза сталкиваются с медовыми радужками, я мгновенно утопаю в них. Кейтаро смотрит на меня странно. Интерес в его взгляде смешался с ностальгией. Он будто взирает на давнюю знакомую, которую не видел долгое время, и хотел бы узнать то, что произошло с ней во время разлуки.

– Я могу идти?
– хрипло переспрашиваю. Кейтаро молча кивает.

Я скорее опускаю голову, поднимаюсь и выхожу в коридор. Мое сердце стучит так громко, что кажется его можно услышать на соседней улице.

Следующие несколько дней проходят спокойно. Рана Кейтаро постепенно затягивается. Я продолжаю делать ему перевязки. Во время них мы разговариваем, но больше мужчина не касается темы моего брата. Он спрашивает о том какая погода мне нравится, какие цветы и музыка, знаю ли я что-то о поэзии.

Мне нравится с ним говорить. А еще больше мне нравится его слушать. Кейтаро интересный собеседник.

Но его задумчивый взгляд меня пугает. Он заставляет думать о том, что господин хочет мной «воспользоваться». Хотя пока он не предпринимает никаких попыток это сделать. И мне начинает казаться, что он соврал. Или же передумал.

Но установившееся спокойствие прерывает гость, который приходит к калитке в сумерках. Я бросаюсь отпереть ее и растерянно замираю, когда во двор заходит девушка. Ее волосы еще чернее ее одежды, а глаза темно-зеленые с вкраплениями желтых пятнышек возле зрачка. Она останавливается напротив меня, осматривает придирчивым взглядом и произносит: