Радогощь

Подходим к шатру и у меня начинает бешено колотиться сердце. Хочу увидеть Олесю и не могу найти в себе силы преодолеть последние пару метров, ноги словно одеревенели.

– Ну ты чего?

Лера обнимает меня, легонько поглаживая по спине и мне становится легче. Она ведет меня к изгороди, тут по-прежнему висят черепа на пряслах, проем оказывается открытым, и мы легко попадаем на территорию. И тут я обращаю внимание, что больше уже не слышу тоскливого пения, к которому настолько привыкла, как к некоему фону, что не сразу замечаю его отсутствие.

Откидываем двери и входим внутрь. На подушках кто-то сидит, окутанный в белый саван, ну мне так кажется, что это саван. Вроде бы Олеся, краешек её стопы похож на её ногу, и фигура вроде бы её, и светлый локон её волос… За бесчисленными занавесками шорох, суета, перешептывание, наконец, оттуда выходят несколько женщин. Только они уже не в черном, теперь они в цветастых широких юбках и рубашках с огромными плечами.

– Уходите, не нужно вам тут быть, – говорит одна, по виду самая старшая из них, не по возрасту, а по «рангу».

Но я не уйду, пока не удостоверюсь, что всё хорошо с Олесей. Я хочу подойти ближе, но они мне не дают, отталкивают меня.

– Олеся, – кричу я ей, пытаясь дотянуться до неё.

Я вижу сквозь тонкую ткань, что она смотрит на меня, но почему же она никак не реагирует: ничего не говорит и не убирает белый платок с головы, чтобы я, наконец, увидела её лицо? Я прорезаюсь сквозь ряд этих теток, расталкиваю их, они изо всех сил стараются не подпустить меня к Олесе, но я всё же успеваю схватиться за платок, прежде чем меня совсем оттесняют от неё, я сдергиваю его – на меня смотрит совсем другая девушка, да похожая на Олесю, очень похожа, такие же глаза, волосы, но это не она, это не моя Олеся.

С минуту она смотрит на меня, затем вскакивает и с громким хохотом исчезает за занавесками. Пользуясь моим замешательством, меня выталкивают вон из шатра и закрывают двери, слышу, как защелкивается замок.

– Пустите! – ору и бью ладонями по двери, – пустите! Олеся! Где Олеся?

– Перестань, Дарина, тише, не надо, – шепчет мне Лера, пытаясь увести меня.

Отталкиваю её, встаю на цыпочки и пытаюсь заглянуть в дверное окошечко, но и его закрывают. Внутри шепот, смех, и это очень раздражает меня, я чувствую во всем этом какой-то заговор, направленный против меня.

– Дарина, – шепчет мне в ухо Лера, обнимая меня за плечи, – давай уйдем, вернемся позднее, когда они не будут ожидать нас. Что толку ломиться в запертые двери?

Всхлипываю и соглашаюсь с ней, её довод мне кажется правильным.

– Ладно, – даю ей себя увести.

Мы идем в сторону нашего шатра, я вытираю на ходу слезы, поднимаю голову и мой взгляд упирается в лес. И тут же мне приходит в голову мысль: если всё это было сном, то значит на вершине той скалы не будет тех двух родников. Я решительно поворачиваю к лесу и топаю туда.

– Дарина, ты куда?

Лера догоняет меня и хватает за рукав худи.

– Да-ри-на, ну что опять с тобой? – охает она.

Я объясняю ей в трех словах куда я иду.

– Ты серьезно? – она закатывает глаза.

– Угу, – бурчу я.

И шагаю в сторону леса. Лера следует за мной, уговаривая меня вернуться, но я не реагирую, и вскоре она замолкает и просто молча идет рядом. Я рада, что она пошла со мной, одной по лесу страшно.

Удивительно, но в лесу всё так, как я помню из своего сна. Каждая ёлочка, каждая сосенка, изгиб ветки, обломанный сучок, выпирающий из земли острый камень – всё так и никак иначе. Во мне закрадывается сомнение – точно ли это был сон?

Поднимаемся вверх по тропинке, забираемся на скалу. Солнце здесь уже вовсю светит, ласкает горячими лучами мою кожу, золотит осенние листья и даже хвоя кажется рыжеватой. Но в воздухе повисает мелкий черный пепел, хотя дымом не пахнет. Я осторожно подхожу к обрыву и заглядываю. Камень. Ровный сухой камень с тонкими трещинами, ни намека на воду.

– Что ты хотела здесь увидеть? – спрашивает Лера.

– Тут был родник, глубокий, как колодец, – шепчу я и руками ощупываю камень, словно хочу проверить наощупь, не веря своим глазам.

– В твоем сне? – с иронией в голосе произносит Лера.

– Да, в моем сне, – сухо отвечаю ей.

Спускаемся вниз. Я всю дорогу молчу, размышляя, что это всё значит. Кусаю манжету на рукаве. Нет у меня ответов.

– Ну что ты, всё будет хорошо, – трогает меня Лера, видя, что я расстроена.

– Угу.

Солнце поднимается над лесом и шатерный городок потихоньку просыпается. Люди выходят из шатров и начинают хлопотать по хозяйству. Никто не обращает на нас внимание. Мы возвращаемся к себе. Я падаю на подушки и зарываюсь в одеяло. Хочется спать, но в таком состоянии мне не уснуть. Долго лежу. Лера ходит рядом, соблюдает тишину, словно боясь лишний раз потревожить меня. Раздумываю, может быть как-то попытаться сбежать отсюда? Вдруг плот уже пригнали обратно к этому берегу? Нет, я не собираюсь бросать здесь Олесю. Я просто доберусь до того берега, заряжу телефон и сообщу её родителям, полиции, всем, кто может её спасти. И мы вытащим её отсюда.

Вдруг распахиваются двери и к нам врывается Пуления Авсеевна.

– Чего же вы? Всё ещё спите? Так свадьба же сегодня! Ну-ка, поднимайтесь! – громко кричит она зычным голосом. – Дел невпроворот.

– Сегодня? – я приподнимаюсь на локте. Со всеми этими событиями у меня напрочь вылетает из головы эта дурацкая свадьба.

– Конечно, – смеется Пуления Авсеевна.

Выползаю из-под одеяла. Чувствую себя совершенно разбитой. Я никогда не оказывалась в подобных ситуациях, я не знаю, что мне делать.

После завтрака идем помогать Пулении Авсеевне и другим женщинам украшать поляну и сухое дерево белыми ленточками. Я всё делаю на автомате, не понимая, что вообще происходит, и как бы мне следовало поступить. Заикаюсь Пулении Авсеевне, что хочу увидеть Олесю.

– До свадьбы нельзя тревожить невесту, потом увидитесь, – говорит она.

Смотрю на Леру, ища поддержки. Но она не воспринимает меня всерьез.

После обеда Пуления Авсеевна приносит нам в шатер цветастые платья, чтобы принарядить нас к свадебному обряду. Лере нравится эта идея, она с готовностью одевается в платье. А я не хочу.

– Ты будешь среди всех как белая ворона, – с укоризной говорит мне Лера.

– Ну и что, – я пожимаю плечами.

В джинсах и худи мне удобнее. Тем более, что я собираюсь сбежать отсюда, а не участвовать во всем этом действии. Придумав повод, что мне нужно в туалет, я выхожу из шатра, но иду не к болоту, а спускаюсь по тропинке к реке. Солнце светит ярко, даже больно смотреть на воду, сверкают искорки на гребнях волн, но тот берег опять теряется в беловатой дымке и снова пепел летит с небес. Ничего не разглядеть. И плота нет. Грустно вздыхаю и плетусь обратно.