Радогощь

Ругаю себя, что я как маленькая, испугалась какого-то темного чуланчика. Ругать-то ругаю, а войти по-прежнему боюсь, аж до мурашек. В конце концов, набираю полные легкие воздуха и прохожу внутрь. Клубок укатился в самый дальний и темный угол, если бы ни нитка, не так просто было бы его отыскать без света. Дохожу до угла, нагибаюсь и подбираю клубок, сматываю нитку. Мое внимание привлекает что-то большое, какой-то древний станок или приспособление. Очень похоже на старинную прялку, поблескивает в сумраке длинное и заостренное кверху веретено, так и манит подойти ближе и дотронуться до него.

Неудобно, что я как та Варвара, любопытная старушка, сую свой нос куда не следует. Сама себя корю, но не выхожу из чулана. Заворожено тяну руку к прялке, глажу теплое дерево, оно словно живое, пульсирует под моей ладонью. Поднимаю руку к веретену и надавливаю на острый кончик подушечкой пальца. Чувствую, как лопается моя кожа подобно надутому шарику, вздрагиваю и отвожу руку, смотрю на палец. Кровь почему-то не сочится из ранки, хотя укол получился довольно глубокий. Что-то щелкает в темном углу, поворачиваю голову – приоткрывается ещё одна дверь, которую я раньше не заметила. В чулан заползает тусклый зеленоватый туман.

Не знаю почему, но мне вдруг ужасно хочется заглянуть за эту дверь и посмотреть, что там. Медленно отворяю и вхожу, словно завороженная или как будто во сне, попадают в огород. Пока мы в доме занимались шерстью, на улице заметно стемнело, но почему? Ведь только что было утро, слишком уж как-то быстро угас день, и сгустились сумерки. Может так кажется из-за низких туч или тумана? Всё тонет в зеленоватой дымке.

Я шагаю по огороду даже не думая, зачем я туда иду, да и огородом это место сложно назвать – одни кочки да тина, никаких грядок. Но я всё равно упрямо топаю вперед и проваливаюсь на мягкой земле. Выходя через эту потайную дверь, я же не надела кроссовки и ветровку, и теперь ступаю по грязи в одних белых носочках, кутаюсь в худи от пронзительного холода.

Вдруг слышу над головой громкое карканье, поднимаю вверх голову – огромные черные вороны кружатся надо мной. Я в страхе оглядываюсь, хочу вернуться, но дома из которого я вышла больше нет, кругом одно лишь сплошное топкое болото.

Внезапно впереди меня рассеивается туман, и я различаю черные очертания чего-то большого. Подхожу ближе, вижу котел и рядом с ним того самого отшельника, что тогда был в лесном домике. Он стоит ко мне спиной, не замечает меня. Возле его ног снова лежит мешок, в котором белеют человеческие черепушки. Рядом на валунах толпятся ещё вороны.

Мне страшно, сердце бешено колотится, я судорожно сглатываю, но всё же произвожу какой-то звук, похожий на икание. Отшельник оборачивается, хмуро оглядывает меня с головы до ног и опять возвращается к своему котлу. От варева поднимается сероватый дымок и закручивается, создавая замкнутый круг, как тогда… я снова вижу в ободке свой город, сверкающий ночными огнями проспект, и снова горит табло, но сейчас дата там и вовсе странная – второе ноября!

Я твердо делаю шаг вперед… успеть бы в этот раз…

– Истинный месяц прошел, и она снова явилась, – глухо произносит отшельник. – Чего тебе?

Вздрагиваю. Какой ещё истинный месяц? С последней с ним встречи два дня только прошло. Ничего не понимаю.

– Верните меня домой, пожалуйста, – выдавливаю из себя писклявым голоском. Ведь всё просто – я сейчас войду в этот круг и вернусь домой. Пускай без кроссовок и ветровки, и без рюкзака, зато домой. И ещё без Игоря… Укол совести больно раздирает сердце.

Отшельник снова смотрит на меня и вдруг начинает громко хохотать, показывая беззубый рот с парочкой длинных изогнутых клыков. От его дикого безумного смеха у меня холодок пробегает между лопатками.

– Вы же можете, – едва слышно произношу я, – я видела, вы через этот круг выходили в город. В мой город. Я тоже туда хочу. Там мой дом, там живут мои родители.

– Это невозможно, – отмахивается он, отворачивается от меня и подкидывает в котел ещё черепов из своего мешка.

– Почему?

Он молчит.

– Почему вам можно, а мне нет? – вскрикиваю я и мой голос срывается на визг.

Он скашивает глаза в мою сторону и хмыкает.

– Посмотри на свою руку, – говорит он.

Смотрю и ничего не понимаю, рука как рука.

– На свой уколотый палец, – подсказывает мне он.

Гляжу на ранку, аккуратненькая ровненькая дырочка, немного припухло, но крови нет. Скорее всего я укололась не так глубоко, как мне сначала казалось. Непонимающе перевожу взгляд со своей руки на него.

– Ты ушла из того мира, и пути обратно уже нет, – хрипло отвечает он на мой немой вопрос.

– Что? Из какого – того мира? И где я тогда по-вашему?

– Была в Небыдовке, а сейчас и вовсе провалилась в Небытие, – отвечает он, чуть усмехнувшись. – А не нужно было палец колоть, не случайно же прялку в кладовку спрятали. Ты что ли сказок в детстве не читала?

Хмуро смотрю на него. Какие к черту сказки? И что-то как-то плохо спрятали, раз любой может войти и уколоться.

– Я нечаянно, – мямлю я как пятилетний ребенок.

Он усмехается и оборачивается ко мне.

– Переправите меня? – опять жалобно прошу.

– Я же сказал, что это невозможно, – кричит он, сурово сдвинув брови. – И лучше тебе уйти, пока ещё чего худого не вышло.

С этими словами оставшиеся черепки в его мешке вдруг начинают шевелится и оттуда выползают черные змеи. В страхе пячусь.

– Тебя уже ждут, – кивает отшельник на кого-то позади меня.

Поворачиваюсь и вижу Акулину Моревну. Она в зеленой лодке, приплыла по воде. Почему-то позади меня разлилось уже целое озеро, хотя, когда я сюда шла, была только мокрая земля.

– Еле-еле тебя отыскала, забирайся скорее, – строго велит мне.

Не смею перечить, осторожно перелажу в лодку, сажусь на перекладину. Акулина Моревна одним взмахом весла отшвартовывается от кочки, и лодка мчится вперед.

– И угораздило же тебя забраться в кладовку и уколоть палец об иглу, – выговаривает мне Акулина Моревна. – Фимушка перепугалась за тебя, да я пошла на мертвое болото искать тебя, насилу нашла, пока ничего худого с тобой не случилось.

– Угу, – бурчу я.

И она тоже про худое. Куда уж хуже, чем есть теперь. Грустно смотрю вниз. Вода прозрачная, чуть зеленоватая, видно песчаное дно, маленькие черные головастики или это пиявки, или ещё может какая-то другая болотная нечисть бросаются от нашей лодки в разные стороны.

– Я не специально, – наконец произношу я. – У меня клубок туда укатился, я пошла за ним и вот нечаянно укололось.

– Нужно быть аккуратнее, – ворчит Акулина Моревна, – не лезь куда ни попадя, в следующий раз может и пострашнее что-то под руку попасться, чем острая игла.