Радогощь

– Угу, – кивает он.

Отворачивается и продолжает рубить дрова. Открываю калитку, вхожу без спроса, смотрю на него. Он хмурится, отводит взгляд.

– Я думала, вы тогда с Аней уехали с пожни. Ну, мне так Лера сказала, – говорю ему.

– Нет, – он мотает головой.

– А куда вы тогда делись?

Он молчит, с остервенением бьет топором по поленьям. Тут до меня доходит, что раз они не добрались до дома, значит, никто так и не узнал, где мы все пропадаем. И в миг я вспоминаю свой не то сон, не то это было взаправду, в том колодце, где Елисей меня спас из лап стража родников, я видела же мертвую Аню.

– Аня утонула? – тихо спрашиваю я.

Кирилл пожимает плечами, как-то ежится, словно ему неприятно это слышать, но не удивляется, значит, он знает про Аню.

– А ты как тут оказался? – продолжаю я расспрашивать.

– Динара, тебе лучше уйти, – наконец произносит он глухим голосом.

– Дарина, – поправляю я его.

Он ничего не говорит в ответ. Мрачно смотрю на него и вдруг замечаю цепь на его ноге, она опутывает его лодыжку и тянется к столбу на крыльце. Я её не сразу заметила, потому что она по цвету сливается с землей.

Хлопает дверь позади меня, я оборачиваюсь и вижу на крыльце дома странного человека: не то мужчина, не то женщина, так с ходу и не понять. Длинные растрепанные волосы касаются плеч, лицо миловидное, утонченное, под длинной челкой скрывается черная повязка на глазу, как у пирата. Человек в свободных штанах и в свитере-балахоне грубой вязки, с дырами и с заплатами другого цвета. Босиком. Почему они все тут выходят на улицу с голыми ногами? И не холодно им?

– Оу, да у тебя гости? Как зовут красавицу? – голос грубый, скорее всего это всё-таки мужчина.

– Дарина, – отвечаю ему. – А вас как?

– Кличут Лихай, а так Алексий, – говорит он, присаживаясь на перила. – Ты не местная?

– Нет, мы заблудились в лесу и случайно попали в этот поселок, – говорю я.

– Мы? Что-то я никого кроме тебя больше не вижу, – смеется он, оглядывая меня, будто бы кто-то мог прятаться за моей спиной.

– Я и Игорь, но его сейчас нет, – отвечаю ему.

Когда я произношу имя Игоря, Кирилл вздрагивает и поднимает на меня удивленный взгляд, но снова ничего не говорит.

– Тогда, может быть, зайдешь в гости? – ласково говорит Лихай.

Он отстегивает цепь от столба и наматывает на свою руку.

– Поторапливайся, – грубо велит он Кириллу, дергая за цепь. – Не видишь разве – у нас гости!

С этими словами он делает мне приглашающий жест.

Поднимаюсь по ступенькам. В любое другое время я ни за что бы не пошла в чужой дом к незнакомому мне человеку, но сейчас мне был важный каждый, кто хотя бы имел вид человека в этом чертовом поселке и с кем можно было бы поговорить и что-то вызнать.

Лихай любезно распахивает передо мной дверь, и я вхожу. Разуваюсь в таком же тесном коридорчике, как у Русланы, вешаю куртку и сумку, вхожу. Комната у него большая, все стены оклеены карандашными рисунками с изображением каких-то монстров. Тут не прибрано, повсюду валяются обломки от мебели, в углу лежат часы с торчащими наружу пружинами. Лихай входит за мной.

– Ну, как нравится? – спрашивает он.

– Да, очень, – говорю я, чтобы не обидеть хозяина.

– Присаживайся, – он кивает мне на кресло.

Сажусь в него, как вдруг у него подкашиваются ножки, и оно падает на пол, едва я успеваю с него соскочить.

– Ой, извини, – смеется он. – Я и забыл, что оно у меня сломано.

Хмуро на него смотрю, да ничего он не забыл, специально предложил мне сесть в сломанное кресло.

– Тогда на диван, – говорит он.

– Тоже сломан? – с подозрением оборачиваюсь я на него.

– Нет, с диваном всё в порядке, – он усмехается, вешает цепь на крючок у стены и задвигает кресло подальше в угол.

Осторожно присаживаюсь на диван, вроде устойчивый. Сам же хозяин залазит с ногами на шаткую двуногою табуретку и балансирует на ней, рискуя опрокинуться на пол. В комнату входит Кирилл, вносит охапку дров, присаживается на корточки перед печкой, открывает чугунную дверцу и подбрасывает в неё поленья. Пламя начинает потрескивать, принимая подношение. Кирилл ещё немного шевелит кочергой и закрывает дверцу.

– Так что же тебя привело к нам? – спрашивает Лихай.

– Я же говорю, мы заблудились в лесу и вышли на ваш поселок, – отвечаю ему.

– Угу, угу, – кивает он и загадочно добавляет, – все мы рано или поздно заблуждаемся в этом мире.

– Не подскажите, как попасть в какой-нибудь другой поселок или деревню? – спрашиваю его. – Может быть есть дорога?

– Нет тут никакой дороги, – отвечает он. – Кто сюда попадает тот навеки остается, если только кто другой не выведет, и то, если в другой мир. Но не все этого заслуживают, – добавляет он, как-то хитро посматривая на Кирилла. Тот хмурится и опускает голову.

– Что это значит? – уточняю я.

– А ничего, – смеется Лихай.

Не нравится мне он и вообще – мне здесь никто не нравится, и сам поселок этот – странный до ужаса. Я уже даже жалею, что сбежала с пожни и забрела сюда, на том лугу нас давно бы отыскали. Но если бы меня там силком выдали замуж и увезли в непроходимый лес? Судорожно сглатываю.

– Тебя что-то гложет? – участливо произносит он и смотрит на меня ярко-карим глазом.

– А вы как думаете? – огрызаюсь я. – Я совсем не хочу тут навеки оставаться, я домой хочу!

И его губы вдруг растягиваются в блаженной улыбке, словно ему нравится моя злость, он будто питается ею. И чем пристальнее он на меня смотрит, тем более явственнее я ощущаю какую-то опустошенность в себе, безнадегу, что уже ничего не поделать, что остается только смириться и оставаться жить тут у Серафимы Трофимовны, работать на почте, таскать тяжеленую сумку изо дня в день. Чувствую, как на плечи наваливается неподъемный груз, горблюсь, смотрю в пол, вижу цепь на ноге у Кирилла, поднимаю глаза… Лихай резко отдергивает от меня руки, в ладонях у него новая цепь, видимо хотел на меня накинуть. В ужасе шарахаюсь от него, соскакиваю с дивана. Он недовольно цокает языком. Пячусь назад, смотрю на Кирилла, ему как будто всё равно, что происходит. Стоит, подпирая стенку.