Радость моя, громкоголосая

— успокойся, Олежек! Ну что ты так разволновался! Это даже хорошо, что она нас увидела! Разведёшься, что ты в ней нашёл? Она беременная, что ли? Ну и пузо!

— Отойди! — разъярённо прорычал я. — Да, беременна, у нас будет сын и ей нельзя волноваться, а тут…ты на меня повесилась!

— Я?? — возмутилась она, — да ты сам был не прочь пообжиматься! Скажешь нет??

— Нет!! Я просто тебя обижать не хотел! И прекрати звать меня “Олежек”, в конце концов!

— Да пожалуйста! — девушка обиженно надулась, а я выскочил за дверь. В коридоре никого не было, и я бросился в дежурку:

— где она??

— Кто? Твоя жена, что ли? — наш бессменный дежурный, лейтенант Корольков, укоризненно посмотрел на меня. — Убежала.

— Плакала? — тот молча кивнул и отвёл глаза.

— Ты зачем ей сказал, что я в кадровой службе?

— Я…растерялся… — лейтенант появился у нас недавно, был он совсем молодым и… в общем, виноват я сам. Я вышел на улицу, но она была пуста. Вернее, шли люди и ехали машины, но моей Аллочки не было.

Бегом вернувшись в отдел я, едва постучавшись, ворвался в кабинет начальника: — Пал Иваныч, извините, можно я на тридцать минут отлучусь?? Очень надо!

Майор поднял голову от бумаг, удивлённо посмотрел на меня: — что случилось, Олег? Куда ты срываешься?

— Я отъеду, ладно?? — мне некогда было с ним объясняться. Он кивнул, всё также внимательно глядя на меня. Как я добежал до машины — не помню. В голове лишь лихорадочно билась мысль: только бы с ней ничего не случилось! Господи, только бы ничего не стряслось!

Бросив машину перед домом, я бегом промчался по недлинной дорожке до входной двери и открыл её своим ключом, не сразу попав в замочную скважину трясущимися руками. В доме стояла тишина. Я вихрем пролетел по всем комнатам, не входя, а лишь открывая двери и заглядывая внутрь. Моей Радости не было. Да, мы наконец-то достроили свой дом, чем я невероятно горжусь. Конечно, влезли в долги, но потихоньку рассчитываемся, а с рождением ребёнка Совет Стаи выделит нам приличную сумму на их покрытие. Дом одноэтажный, но большой и уютный. Пока что в нём пустовато, но нас это не огорчает. Мы с увлечением планируем, что из мебели купим, а что сделаем своими руками.

Пока я метался по дому, щёлкнул замок у входной двери, и я торопливо вышел в прихожую. Моя Радость устало снимала плащ и пристраивала его на вешалку. По мне она лишь скользнула взглядом и отвернулась. Сердце у меня сжалось, и я, шагнув к ней, тихо сказал: — ты не так всё поняла, Радость моя! У нас ничего нет и не было. Нора лишь попросила меня посмотреть компьютер.

— А-а, компьютер, значит. Понятно. А я думаю, чего она к тебе жмётся… — И тут же сменила тему: — ты обедать приехал? — Её глаза холодно смотрели на меня, а в лице не было ни кровинки. Я хотел её обнять, но она отступила и слегка, едва заметно, поморщилась: — не нужно, Олег. Ты ешь, а я пойду прилягу. — Обойдя меня, моя хорошая вошла в нашу спальню и прикрыла за собой дверь. Я тяжело вздохнул и поплёлся на кухню. Раз уж приехал домой, то почему бы и не пообедать. На душе у меня полегчало: всё же я опасался криков и слёз. Оказалось — моя Радость вполне разумная женщина (хотя я и так это знал) и вполне мне доверяет. Всё же где-то в глубине меня немножко задело, что Аллочка меня не ревнует.

На службу я вернулся вполне успокоенный. Радость моя посердится на меня, конечно, но потом поймёт, что ничего серьёзного у меня с Норой нет и опять мы будем жить дружной счастливой семьёй.

Норе я всё же строго сказал, что её поступки порочат честь работника полиции. Наглая девица расхохоталась мне в лицо!

Вечером моя Радость по-прежнему была бледной и невесёлой. Я подумал, что ей всё же не хватает свежего воздуха. Хотя младшие дети весь день в садике, а Пол в школе, гулять Аллочке некогда. Всё время она находит себе работу по дому.

Я съездил за детьми, и завертелась обычная ежевечерняя круговерть: ужин, рассказы о событиях в садике и школе. Моя жена была задумчивой и какой-то отстранённой. Я обнял её и осторожно прижал к себе, чувствуя, как она напряглась: — устала, родная? Я думал, мы вечерком немножко погуляем… Ты как себя чувствуешь?

Она отодвинулась, не глядя на меня сказала: — нет, Олег, я и правда устала и плохо себя чувствую. Пойду ополоснусь и спать лягу. Ты детей уложишь?

Я чувствовал некоторую напряжённость между нами. Но ведь она не стала устраивать скандал из-за пустяка, разве не так? Значит, действительно всё поняла и не придала случившемуся значения. Я вздохнул. Ладно, со временем всё рассосётся, да и роды скоро, тут уж не до мыслей о полярной волчице.

— Конечно уложу. Пусть ещё часик поиграют и спать. Давай, я постель постелю, пока ты моешься. — Она кивнула и скрылась в ванной, а я, снимая с кровати покрывало, подумал вдруг, что за весь вечер Радость моя ни разу не засмеялась. Это при её-то весёлом жизнелюбивом характере!

Пока я занимался с детьми, пока уложил их спать — Аллочка уснула. При слабом свете ночника я вглядывался в любимое лицо, отмечая и нахмуренные, даже во сне, брови, и горестную складочку в уголках губ. Подумал, что приложу все силы, чтобы моя Радость поскорее забыла увиденное в кабинете кадровой службы.

Следующий день прошёл также. Она проводила меня на службу, по-прежнему грустная и о чём-то задумавшаяся. Вечером ужин, и опять Аллочка рано ушла спать. А утром она позвонила мне и голосом, в котором звенели слёзы, сказала: — Олег, я от тебя ухожу. Детей из садика я заберу сама, Пол уходить со мной отказался.

Честное слово, я растерялся, глупо спросил: — Почему?

— Потому что ты мне изменил.

Вот тут я пришёл в себя и взвыл не своим голосом: — я не изменял тебе, Аллочка!! Да с чего ты взяла, что изменил?? — Дверь распахнулась, заглянувший начальник удивлённо посмотрел на меня:

— ты чего орёшь-то, Олег? Что случилось?

— А, — я досадливо скривился, — меня жена бросила! — В трубке запикало, я отключился и уныло поднял на Павла Ивановича глаза: — она сказала, что я ей изменил.

— А разве нет? — майор с насмешкой качнул головой, — ты ещё долго испытывал её терпение. С Норой-то никак уж две недели улыбаетесь?

Только сейчас до меня дошла страшная правда. Моя Радость и впрямь была уверена, что я променял её на полярную волчицу. Не зря народ в отделе давно зубоскалит по нашему адресу. Кто-то поделился с женой, кто-то с подругой или другом — всё, понеслось. Мужики те ещё сплетники.

Глава 2.

Уже четыре дня, как я живу один. Нет, не один, со мной Пол. Он отказался меня оставить. Моя Радость забрала малышей и переехала к Гранецким. Наверно, ей помогала Софья, увезла на своей машине.

В первый же вечер я сразу после работы поехал к Гранецким, но меня и на порог не пустили. Аглая, их экономка, встала в открытых дверях, строго глядя на меня. Я уж и не помню, что там в растерянности лепетал. Что-то про жену, про детей, про Айка… Я чувствовал сладостный запах моей Радости, тоненькой ниточкой вплетающийся в запахи дома Гранецких. Едва уловимо проявлялся нежный детский аромат моих малышей, от которого у меня тоскливо сжалось сердце.

— Нет их дома, Олег, а без них я тебя не пущу.

Я тряхнул головой, возвращаясь к действительности: — а? Вы что-то сказали, Аглая?

— Я говорю, что ни Айка, ни Сони дома нет, а без них я тебя не пущу!

— А… Аллочка? Она…что делает?

Эта мегера недовольно поджала губы и процедила: — Алла просила ничего про неё не рассказывать.

— А дети?

— Дети здоровы. У тебя всё, Олег?

Я повернулся и медленно пошёл к машине. Мне хотелось остаться в саду Гранецких и дождаться хозяев, но дома меня ждал Пол, надо было ехать.