Ракета в морг

Однако ни По, ни Коллинз не несут ответственности за широкую популярность детектива. Эта честь принадлежит Конан Дойлу, который ничего не добавил к форме, не привнёс ни одной особенности, которая отсутствовала бы в произведениях пионеров жанра, но создал персонажа столь сверхчеловеческих масштабов, что тот вышел за рамки одного вида литературы и стал частью общемирового сознания.

То, что Дойл совершил Шерлоком Холмсом, Фаулер Фоулкс достиг примерно десятилетием позже доктором Дерринджером. Выходец из старинного семейства Сан-Франциско, Фоулкс какое-то время баловался богемными писаниями, столь модными в этом городе на рубеже веков. Он участвовал в “Жаворонке”^[8] и был близким другом Джеллетта Бёрджесса и Амброза Бирса. Он писал сценарии для постановок Богемского клуба^[9], а сборник его стихов был издан Полом Элдером^[10].

А потом он натолкнулся на доктора Дерринджера.

Стихи Фоулкса (которым иные критики отдают предпочтением перед Джорджем Стерлингом^[11], находя в них интересное предвидение понимания Джефферсом^[12] калифорнийского пейзажа) забыты. Две его пьесы, когда-то успешно поставленные Генри Миллером^[13], ныне столь же мертвы для репертуара, как творения Клайда Фитча^[14]. Его цикл исторических романов, посвящённый событиям от основания миссии Долорес^[15] до землетрясения 1906 года, ныне интересен лишь собирателям калифорнианы.

Но нет в мире ни единого уголка, где не знали бы коренастую, с бычьей грудью, бородатую фигуру доктора Дерринджера, с его ревущим голосом, седой головой, тростью и разрушительным умом. Стэнфордский университет^[16] по сей день получает письма с просьбой дать научную консультацию, адресованные “Гарту Дерринджеру, д-ру философии, физический факультет”, а чудаки-учёные с удовольствием посещают в этом университете Мемориальную библиотеку Фоулкса, чтобы поражать друг друга различными прочтениями рукописных ранних версий.

Рассказывают о сейсмографической экспедиции, после напряжённых месяцев достигшей якобы недостижимых верховьев Кулопангу. Вождь нгутлумби был очарован сложной аппаратурой для регистрации подземных толчков. Он осмотрел её со всех сторон и, наконец, уверенный в ответе, спросил:

— Докка Деринья это дело?

Быть может, именно этому рассказу присуща толика фантастического преувеличения, но, тем не менее, он отражает то уважение, которое мир мудро оказывал мастерскому творению Фаулера Фоулкса.

О другом творении Фоулкса, его сыне Хилари, вы уже кое-что слышали и услышите ещё больше. Собственно говоря, вы станете свидетелями его смерти.

Второй день: пятница, 31 октября 1941 года

1

— А почему, — спросил лейтенант Маршалл Кончу Дункан, когда они под палящим солнцем ехали на запад, — Мэтт так зол на Хилари?

— Я совсем не виню его, — нахмурилась девушка. — Только болтать об убийстве несмешно.

— Убийство подобно самоубийству. Или писательству. Чем больше об этом говоришь, тем меньше склонен сделать. Спусковой клапан. Но каков мотив?

— Это был грязный трюк… Не думаю, что вы знаете Дона Стюарта? В любом случае, он был известным фантастом, а теперь редактор “Удивительных историй” (это научная фантастика) и “Миров по ту сторону” (это фэнтези). Он купил кое-что из вещей Мэтта и, похоже, решил, что тот перспективен. В итоге у Стюарта появилась блестящая идея, что было бы забавно написать несколько новых рассказов о докторе Дерринджере. — Маршалл кивнул. — В этом и состоял замысел. Фоулкс умер лет десять назад, правильно? И даже тогда он слегка, так сказать, отстал от времени. В современной науке полно областей, которых великолепный доктор даже не касался. Представьте, что он мог бы сделать с распадом атома или теориями времени Данна^[17]. Смотрите — сколько сейчас доктору Дерринджеру?

— Ты имеешь в виду, как давно эти рассказы написаны?

— Я имею в виду, насколько стар этот великий человек. Первые рассказы вышли на рубеже веков, а ему тогда было лет сорок… Тогда сейчас восемьдесят. Вполне мог бы быть полон сил.

— А разве не полон? В смысле, неужели никто не чувствует, что он существует? Но продолжай.

— Так и говорил Стюарт. Что люди думают, что он реален. Поэтому он написал Остину Картеру, изложил эту идею и сказал, что если тот не хочет, то должен передать ещё кому-нибудь в ЛОМ, и тогда…

— Ого! Просто чтобы прояснить ситуацию, кто такой Остин Картер?

— Самое громкое имя во всем писательском стойле Стюарта. Собственно, думаю, он все три самых громких имени там. И он тоже милый; помог в самом начале Мэтту.

— А ЛОМ?

— Литературное общество Маньяны. Остин Картер стал называть его так, потому что все всегда болтают, какой потрясающий рассказ собираются написать завтра^[18]. Типа как вы говорили об… убийстве. Только большинство из них действительно их пишут. ЛОМ объединяет тут всех, кто пишет фэнтези и научную фантастику, а Картер обеспечивает своего рода связь между ними здесь и Стюартом в Нью-Йорке.

— Улавливаю. Хотя у меня ощущение, что я хожу по грани странного нового мира. Продолжай.

— Итак, Картер скинул эту идею про Дерринджера Мэтту. Мэтт, конечно, воодушевился, потому что он говорит, что три величайших литературных персонажа за всю историю — это доктор Дерринджер, Шерлок Холмс и Волшебник страны Оз. Так что он придумал краткое содержание для шести рассказов, Стюарт их одобрил, и он написал наследникам Фоулкса, которые дали разрешение за чисто символические деньги, о сумме которых договорятся по завершении работы, и Мэтт работал как всегда и сдал рукописи в набор. Только тогда Хилари объявил сумму. Пятьдесят долларов за рассказ без права поторговаться. Мэтт получил от Стюарта за них четвертную премию, так что вышло по шестьдесят два с половиной за рассказ. И к тому времени, когда он всё выплатил Хилари, у него осталось всего семьдесят пять долларов прибыли за шесть рассказов. И он ещё не всё выплатил, потому что мы потратили большую часть денег Стюарта, а он говорит, что ни в жизнь не коснётся никаких моих денег, чтобы заплатить свои долги.

Маршалл заворчал.

— Я не слишком его виню. В смысле, за позывы к убийству. Хилари просто милашка.

— Я ещё не рассказала вам худшего. В тот самый день, когда Мэтт получил письмо от Хилари и подпрыгнул до потолка, мы прочитали в колонке сплетен, что миссис Фоулкс только что купила за пятьдесят долларов меховую шубу для своей собаки. Честное слово, лейтенант, если я когда-нибудь увижу эту собаку… Мэтт говорит, что был бы не против, если бы его трудовой пот позволил миссис Фоулкс купить платье, или шампанское, или ещё что-нибудь разумное; но меховая шуба для собаки…

— И, полагаю, это пекинес.

— Возможно… О, поверните здесь направо.

Монастырь Сестёр Марфы Вифанской изначально был большим, официальным поместьем на Вествудских холмах. В разгар депрессии он был щедро подарен монахиням богатым и милосердным мирянином, который не мог больше платить налоги и сборы.

Для монахинь это имущество стало бессмысленным, но прекрасным, нескончаемым источником тревог и восторгов. Солнце, вид на океан с вершины холма и невысказанная, но явная зависть настоятельниц обителей других орденов частично искупали полуторамильную дорогу до автобусной остановки и постоянные заботы о содержании. А богато украшенный бассейн стал прекрасным угощением для мексиканских детишек, каждую неделю приезжавших на школьных автобусов с северного края городка.