Ракетчики

— Только учти: у меня две уже есть — я тебе говорил.

— Присядь на лаву, Ирий. Буду вас зреть глубже.

Животвор расставил по кругу восемь свечей. В центре оказался я. Поджёг все, вышел из круга, стал переводить взгляд с одной свечи на другую, потом на меня.

— Реку зримое: это твоя третья жена, витязь. Боле тебе не положено, боле и не будет. Все вы умрёте своей смертию, все — нескоро. Деток живых у тебя сейчас пять, и один в утробе Рожаницы. Будет 22. Все выживут. Моё слово твердо. Выходи из круга силы. Рожаница, садись на место Ирия.

Ритуал повторился. Было и отличие: в один из моментов «зрения» волхв высоко поднял брови, будто удивился.

— Реку зримое: это твой второй муж по счёту, последний. Ваши судьбы дале не расходятся, от него у тебя будет пятеро детей, считая и того сына, что в чреве. Все выживут. На тебе знак великого волхва. Я думал, таких уж нет, все сгинули. Он зрел ваши судьбы и благословил. Тебя, Рожаница, он отметил особым знаком, причём давно. Он не снял с тебя путы первого мужа. Это мне непонятно. Витязь твой не умеет. То сделаю я. Моё слово твердо. Выходи из круга силы.

Наташа вышла из круга свечей. Вохв протянул к ней ладони.

— Дай голову.

Через пару минут он опустил руки.

— Всё, теперь ты полностью свободна и готова быть женой Ирию. Ответь: кто был тот великий волхв?

— Не знаю. Диктатор иногда себя так называет. Все считают, что он шутит.

— Да, это судьба вас сюда направила. Не знаю, кто он таков, твой Диктатор, но зарубку поставил приметную. Для таких, как я. Ляг-ка ты на кровать, я попробую с ним перемолвиться.

Сам волхв сел на лавку внутри свечей, закрыл глаза. Лицо его посветлело, морщины разгладились. Он был где-то далеко. Минут через пять сеанс спиритизма закончился.

— Покоя вам ночью, человеки. До нового лета всё одно будете у нас. Потом он заберёт всех.

Эта ночь не была спокойная. Буду её считать второй брачной и официальной. Волхв сказал: жена — значит, жена. Могу теперь признаться себе честно: я без ума от Наташи. Просто психика себе поставила блок на мысли о женитьбе на такой женщине. Как это совместить с первыми двумя жёнами? Не знаю, но в душе — никаких противоречий. Есть у вас, например, трое детей. Вы их всех любите. Это нормально. Так и тут.

На следующий день я с удивлением обнаружил на ране от дробины рубец. Боли не было. Наташа вскочила с кровати и спокойно расхаживала по комнате.

— Не болит нога?

— Ой, я и не заметила. Действительно прошла.

— Волшебник, наш волхв!

Меня привлекли к заготовке дров, сходил с Даниславом на охоту — принесли косулю. Наташа помогала женщинам. Их называют «жёны». Разница такая: жена — это любая женщина, а наша «жена» — «моя жена». Вот такой перевод с русского на русский.

Девятого сентября, если считать по-нашему, праздновали Осенины. Это праздник такой. Меня заставили мух в доме наловить. Живых. Я им крылышки поотрывал, чтоб не улетели, и сдал хозяйке. Та их закрыла в гробики из моркови, вынесла из дому, что-то приговаривала. Какую-то забавную прибаутку. Я не запомнил. Потом закопала. Это должно помочь в следующем году: мух должно быть меньше. Глупость, а весело. Потом возле деревянного столба ходил кругами волхв. Тоже что-то причитал. Благодарил за урожай и всё хорошее Мать-Землю. Потом под столбом на скатерть жёны сложили требы. Еду для Богов. Водили хоровод вокруг костра, пели песни. Было весело. Я старался держаться поближе к Наташе. Тянуло. Любовь, она такая: все возрасты покорны. Потом эту еду для Богов мы все сами и ели. Этот праздник ознаменовал изменение в природе. Работы в поле уже закончены, и сбор урожая переместился в огород и на кухню. Собирали и сушили лук, заготавливали овощи, мариновали, квасили, солили и убирали в погреба на хранение. Нас с Наташей привлекли к работам, невзирая на гостевой статус. Было непривычно, но комфортно. Уставал только сильно под конец дня, поэтому переживал за постель, чтоб не оконфузиться. Но бог миловал: всё было прекрасно. Возможно, этому способствовали экологически чистые еда, вода, воздух. И свежая любовь. Может, магия места и забота волхва.

Чуть позже, дня через два после Осенин, староверы отмечали день Рожаниц. Это не просто праздник баб, которые рожали. Рожаницы — это Богини. В том числе и Мать Сыра Земля. Но на этот раз чтили каких-то Ладу, Макошь, Лелю, Живу. Богинь. Алёна бы лучше разобралась. А мне и так было хорошо. Лада, вроде бы, людей породила. Животвор их называл праматерями славянскими, от которых пошли Рода Земные. Наташа всем интересовалась, робко расспрашивала. В этот день мужчины брали домашние хлопоты на себя, уважая желание женщин должным образом почтить Небесных Матерей. Я тоже хлопотал по хозяйству под присмотром Данислава. Проводился праздник на высоком месте, на холме. Начался он на рассвете, когда все женщины шли чествовать Рожаниц. На холме зажгли костёр и что-то делали. Мне было не видно толком. Наташа потом сказала, что возле свещенного костра приносили требы Роду и Родным Предкам. Женщины были в ритуальных одеждах, в соответствии со своим возрастом и статусом. Наталья мне рассказала, что ей в ритуале досталось особое место. Весь вечер накануне она вышивала какие-то руны на подоле платья. Под руководством внучки Животвора. Своего женского платья у Наташи не осталось, пришла к староверам она в чужом китайском спортивном костюме. Ей выделили подарок. Но для того, чтобы платье стало истинно её, заставили заниматься вышивкой. Наташа сказала, вспомнила детство, уроки труда. Только пальчики болели от иглы. А роль в этом празднике у неё была особая потому, что она беременна. Как говорили староверы, беременные жёны наделены особой силой, поэтому могут помочь забеременеть другим. Это какая-то энергетическая потусторонняя муть, в которую я не верю, но Наташа сказала, что было мило, трогательно, она благословляла девушек на обретение любви и счастливого замужества. Ха! Это ещё нужно будет посмотреть: какое будет у неё замужество. Не-е, я её безумно люблю. Но как её примут в дом Алёна и Света?.. Большой вопрос.

Завтрака не было, еле дотерпел. Потом сразу начался обед, когда бабские пляски на холме закончились. Животвор благословил нерождённых деток. Ко мне это тоже имело отношение. Чудна она, жизнь! Пили какое-то спиртное: сурицу. Пахло мёдом, травами, ещё чем-то. Рассуждать не стал — пил. Не отрываться же от коллектива? Но меру знал: мелкими глоточками. Как и все, сказал что-то навроде тоста: славословие. Пожелал всем деткам их рода расти здоровыми и послушными. Прокатило. Ели сыр и творог, яйца, овсянку, мёд. После пира были игрища, хоровод вокруг старой тётки, её ведуньей называли. Опять пели песни, уже с нами, мужиками. Тфу, не так: мужами.

Опять два дня работали, как проклятые. Потом настал новый праздник: Вырий. Это праздник о той стороне жизни души, в Ирии. Это отдалённо похоже на христианский Рай, но лучше. Не понимаю: как может душа одновременно уйти в Навь и Ирий? Но у староверов этот момент душевных терзаний не вызывает. Надо будет дома лучше почитать Веды. Или Алёну спросить. Вечно не хватает времени. За что мне один из рейтингов снижают. Опять что-то пьём. Похоже на пиво. Надо увиливать, халтурить. А то, вдруг Диктатору приспичит анализ взять? Наташу опросить? Не хочу выговор и снижение рейтинга. Животвор Диктатору не указ: не разрешит третью жену заводить, скажет: пьяница. Нахрен, тфу, не так. Чур меня, чур! Хватит пить. Хочу Наташу. Она такая… Животвор вещает про Ирий-сад, куда ушли души любимых умерших, где Радуга украшает взор всегда, где всегда лето, где нет, в этом светлом Небесном Царстве, ни печали, ни горя, ни разлуки. Там растет Мировое Древо, цветы и что-то ещё. Может, яблони. Там есть молодильные яблоки, которые дают душе силу опять радоваться жизни, заставляют искать новое тело. Чудно! Я, наверно, потолстею. Не смотря на то, что упахиваюсь тут, не слабее, чем в учебке в Севастополе. Но эти постоянные пиры… Всё такое вкусное, насыщенное. Запомнил этот Вырий песнями. Он ещё как-то с птицами связан, был конкурс, или соревнование: кто лучше будет подражать пению птиц. Птицы переносят весточку от живых к умершим. Так говорят староверы. Правда, не правда, но меня на слезу пробило. Надо меньше медовуху пить. Славили Богиню юности и плодородия Живу, благодарили, что до следующей весны не допустит голода. Я уже забыл, что в мире существует такое явление: голод. Животвор повелел всем завершить все ранее начатые дела.

Опять работа. Дней семь не разгибали спины. Все. Меня приставили к Даниславу, он — один из зятей Животвора. Помогал ему по хозяйству: забор подлатали, в погребе землю выбрали: слегка осыпалась. Новых камней в баню натаскали: старые уже растрескались. И такого: от рассвета до заката. У Наташи женская трудотерапия. Мне так кажется, что зэков в ИВЛ меньше гоняют, чем нас староверы. Но я во всём отставал от Данислава. Причём, значительно, в разы. Сложное мне не поручали. С тетивой лука работать не могу, лаптей не плету, воду с колодца донести не умею. Нет, я принёс на коромысле два ведра. Не полных. С меня девки смеялись. Было слегка стыдно. А одна девушка не выдержала, покрасовалась, показала, как нужно воду носить. Это был китайский цирк. Руками она не пользовалась. Коромысло с вёдрами перекатывалось с одного плеча на другое через спину, через грудь, замирало, шло в обратную сторону. «И вёдра должны остаться полные, до краёв, а у тебя уже на три пальца пустые», — молвила, в краску стыда вогнав, эта девица. Хотя, казалось бы, чего мне стыдиться? Я ж с детства не тренировался в носке воды. А, поди, ж ты…

Следующим праздником был День Сварога. Это Небесный Кузнец, давший людям железо. Животвор надел на деревянный столб, с вырезанным лицом, медвежью шкуру: «Привязал кумира», — так он сказал. Положил под столб соту с медом: «Волос мёд ведает».

Потом затянул песню. Точно не воспроизведу, но помню, что месяц Волосень он назвал седьмым месяцем Лета, славил Сварога, задабривал Волоса, причитал, что закрылась Сварга, нет связи между Небом и Землёй, придёт Мороз, не будут слушать своих внуков Светлые Боги. «Комай защиту нам, великий Волос!» — кричал волхв. Непонятно, загадочно, красиво. Опять хороводы у костра, песни, пир.