Ралли

Я подняла руку, чтобы помахать.

— Приятно познакомиться.

— Мне тоже.

Это прозвучало как ложь. Выражение лица Маверика было в лучшем случае скептическим.

Что Раш рассказал ему о нас? Знал ли он, что я его новая соседка? Что насчет Эрика? Написал ли им Раш во время переезда? Какова была вероятность, что я сменила один неудобный дом на другой?

Нравилось это Рашу или нет, но первым пунктом в моем списке дел на завтра был поиск жилья. Были ли в Мишне какие-нибудь места, где не требовался бы залог? Потому что у меня его не было. Только не с учетом того, что Джастин взял всю арендную плату за этот месяц. Вот мудак.

— Дашь нам минутку? — спросил меня Раш, затем кивнул в сторону лестницы.

— Да. Я, эм… распакую вещи.

Я не отрывала взгляда от деревянного пола, проходя мимо кофейного столика и дивана. Я была почти на самом верху лестницы, когда Маверик заговорил.

— Она только что сказала «распакую вещи»?

Я съежилась и ускорила шаг, практически побежав по коридору к своей комнате. Но даже при закрытой двери я слышала голоса внизу. Я не могла разобрать, о чем они говорили, хотя это и не имело значения. Тона было достаточно.

Маверик явно разозлился, что Раш сначала не посоветовался с ним по этому поводу. Эрик, вероятно, чувствовал то же самое.

Я подошла к краю кровати и плюхнулась на голый матрас. Подтянув колени к груди, я закрыла глаза и слушала низкий гул голосов, пока они не стихли. А затем дверь захлопнулась, и вибрация передалась через стены.

— Мне не следовало приходить сюда, — прошептала я себе под нос.

Раздался тихий стук в дверь.

— Фэй.

— Входи.

Раш вошел внутрь и, подойдя к кровати, сел рядом со мной. Что бы ни случилось раньше, какой бы поцелуй чуть ни случился, этого больше нет. Он держался в двух футах от нас, упершись локтями в колени.

— Мне жаль, — сказала я.

— Не стоит. Эрика никогда нет дома. Ему будет все равно. Мав, ну… не беспокойся о Маве.

— Я думаю, в конечном счете, будет лучше, если я найду себе жилье.

Раш что-то проворчал.

Ни «да». Ни «нет». Но это было так непохоже на то, как он просил меня остаться раньше, что я крепче обхватила колени руками.

Без сомнения, было ошибкой приходить сюда. Принять такое импульсивное решение.

Вот только мне больше некуда было пойти, совсем.

— У меня нет денег, — выпалила я.

Считал ли Раш, что я должна быть унижена, или нет, не имело значения. Возможно, это была самая неловкая ситуация в моей жизни. Я была бедна. Жалкая. В точности так, как много раз говорила мне моя мама.

И больше всего меня бесило, что у него такой красивый дом и что он видел, где я жила. В дерьмовом трейлере Джастина в сомнительной части города.

— Вот почему я осталась с Джастином. Я на мели. Мы не говорили об аренде. Но эта комната… Ну, ты же видел, откуда я родом. Я не могу себе этого позволить.

Я понятия не имела, сколько стоит это место, но, без сомнения, это было за пределами моего бюджета.

— Тебе не нужно платить.

Откуда мне было знать, что он это скажет? Понимал ли он, что от этого стало только хуже?

— Я должна заплатить.

Он снова замурлыкал.

— Я не могу быть нахлебницей. Мне не нужна твоя жалость.

— Это не жалость.

— Мне так кажется. — Если все, что у меня сейчас осталось, — это моя гордость, я буду цепляться за нее изо всех сил. — Я всегда собиралась уйти от Джастина, как только накоплю побольше денег, но у меня их нет. Не сейчас.

Говорить о деньгах или о том, что у меня их нет, было все равно что сорвать с себя одежду и предстать обнаженной перед незнакомцем.

Никто на самом деле не знал, с каким трудом я сводила концы с концами. Дасти, возможно, и подозревала, но деньги — это не то, что мы обсуждали. В основном потому, что у нее тоже не было лишних денег.

Я могла бы платить триста долларов в месяц за аренду. Если быть честной с самой собой, то двести пятьдесят.

— Сколько вы платите?

Раш промолчал.

— Скажи мне.

— По четыреста с каждого.

О, боже. Я была официально унижена.

Моя гордость — эта прекрасная, восхитительная гордость — выскользнула из моих рук, как капли крови, разбрызгиваясь у моих ног.

— Хорошо, — пробормотала я. — Четыре сотни.

— Тебе не обязательно платить так много. Эта комната пустовала весь год.

— Я должна заплатить. — Значит, арендная плата будет стоить триста долларов. Это лучше, чем четыреста, но ненамного. — Хорошо.

Раш повернулся, его пристальный взгляд был прикован к моему профилю, а я уставилась в невидимую точку на полу.

— Это из-за учебы? Ты все время работаешь. Ты пытаешься оплатить учебу, верно?

— Да. И помогаю Глории.

— Глории?

Я кивнула.

— Я даю своей сестре все, что нужно. У Чака, ее отца, хорошая работа, но он не очень обеспечен. Она еще недостаточно взрослая, чтобы найти работу, а когда она подрастет, я хочу, чтобы она сосредоточилась на учебе.

Ей придется найти работу. Для нее было бы неплохо найти работу. Но я не хотела, чтобы она пыталась вкалывать по двадцать с лишним часов в неделю, как я в шестнадцать.

Конечно, я сомневалась, что Чак заставит ее платить за еду, как мама заставляла меня. И Чак, наверное, купит ей машину.

— Когда я была в ее возрасте, у меня никогда не было лишних вещей, — сказала я Рашу. — У меня не было хороших джинсов или обуви известных брендов. Я покупала все в благотворительных магазинах или на распродажах со скидками. Старшеклассники жестоки. Я не хочу, чтобы она подвергалась осуждению, как я в ее возрасте. Поэтому я помогаю, чем могу. Я хочу, чтобы она приходила вечером в кафе делать уроки, а не обслуживать столики. Но это означает, что я иду на жертвы. Иногда мой бюджет может быть ограничен.

И он вот-вот должен был истончиться.

Это невысказанное повисло между нами, реальность нашего будущего.

Моего.

Раш придвинулся ближе, матрас сдвинулся, и теперь наши плечи разделял всего дюйм.

— Ты не одинока в этом. Больше нет.

Он понятия не имел. Я была одна. Всегда одна.

— Я не хочу…

— Жалости. — Он поднял руку. — Знаю. Это не жалость. Это помощь. Я предлагаю ее. Все, что тебе нужно сделать, это принять ее.

Разве это не жалость? В чем разница между ней и помощью?