Ранняя смерть

Сандер подергал Бена за рукав:

— Давай зайдем.

Бен покачал головой:

— Ты же слышал, что он сказал. Ему надо сосредоточиться.

— Только на лестничную клетку. Он нас и не заметит, — продолжал упрашивать Сандер. — Иначе я не выдержу. Тут я просто лопну от нетерпения.

— Это ничего не даст, Сандер.

— Только на лестничную клетку. Послушать, что у них делается.

Бен возвел глаза к небесам:

— Ну что нам это даст, если мы…

— Какой же ты тогда журналист? Неужели ты всегда так? Сразу сдаешься и уходишь, когда тебя гонят?

— Эй, сбавь-ка тон!

— Сбавить тон, да? — закричал на Бена Сандер и так толкнул его обеими руками, что Бен едва устоял на ногах. — Какой же ты все-таки слабак!

Сандер плюнул ему под ноги.

— А ты подумай головой! Хорошо, Сандер? Этот тип из фонда сказал, что он профессионал. Он же знает, что делает. Сейчас он ведет переговоры с твоим товарищем, чтобы тот не пырнул ножом шестилетнюю девочку. Не кажется ли тебе, что имеет смысл дать ему время?

Бен обеими руками отер на себе куртку, словно Сандер ее оплевал.

— Дурацкая трепотня, — буркнул Сандер. — Не могу я больше стоять тут столбом. Я пошел в дом.

С этими словами он сорвался с места. Бен хотел его удержать, но не успел, и ему не осталось ничего другого, как пойти следом за Сандером.

Разница в возрасте заметно сказалась на физической форме обоих. Сандер первым очутился наверху, значительно опередив Бена. Остановившись на последней лестничной площадке, он знаками показал Бену, чтобы тот не шумел. Бен остановился, затем приблизился к нему на цыпочках.

— Что там? — шепотом спросил он Сандера.

— Слушай, — отозвался тот тоже шепотом.

Однако Бен, как ни старался, не мог разобрать ни слова из того, что говорил в глубине коридора социальный работник. Закрыв глаза и затаив дыхание, он сконцентрировал все внимание на том, что произносил этот голос, но безрезультатно. Бен тронул Сандера за плечо и покачал головой. Сандер сделал ему знак, чтобы он не шумел.

Бену это ожидание показалось таким же мучительным, как плавание к Внешним Гебридам. При семибалльном шторме. Из того, что говорилось в прихожей, он по-прежнему не мог уловить ни единого слова, и его это тревожило, потому что он хотел понять, что же так взволновало Сандера.

Он посмотрел на мальчика: высокий, тощий, рыжий и конопатый. Наружность, в которой нет ничего, что могло бы заинтересовать его хихикающих ровесниц. Но Бен уже видел, что через несколько лет, когда он перестанет быть самым долговязым среди своих сверстников, а переходный возраст останется позади, у этого парня не будет проблем с противоположным полом. По глазам было видно, что в нем есть живой ум и обаяние, а черты лица обещали стать весьма привлекательными. В четырнадцать лет эти задатки мало что давали своему обладателю. Сейчас он пребывал в состоянии непрестанной войны с родителями, учителями, своими гормонами и с жизнью в целом, и в первую очередь с самим собой.

Там, на улице, Сандер больно задел Бена словами: «Какой же ты тогда журналист?» Они все еще звучали у него в ушах, заглушая все остальное. Из-за этого он, наверное, и не мог расслышать, что говорит голос в коридоре. Возможно, мальчик и прав и у Бена нет нужных задатков, которые позволили бы ему подняться выше судебного репортера.

Его размышления прервал Сандер.

— Сейчас что-то будет! — шепотом сказал мальчик и дернул Бена за рукав.

Они высунулись из-за угла и увидели, что социальный работник выпрямился и взялся за дверную ручку.

— Они выходят. Он их уговорил!

Сандер обернулся к Бену, глаза мальчика сияли. Он чуть было не ринулся к двери квартиры, но Бен вовремя успел его удержать.

— Погоди, не спеши!

Дверь отворилась. Никто не вышел на порог. Социальный работник вошел в квартиру. Сандер снова обернулся к Бену:

— Что это значит?

Бен покачал головой:

— Понятия не имею.

— Давай пойдем туда!

— Постой! — Бен придержал Сандера за руку.

— Чего еще ждать? Этот тип вошел. Так нам-то чего дожидаться?

— Зачем он вошел к нему? Не понимаю, — в раздумье произнес Бен.

— Для того, чтобы отобрать у него нож, — ударив себя по лбу, сказал Сандер. — Чего же тут не понять!

— Нет, — возразил Бен. — Что-то тут не сходится. И вообще, почему не едет полиция?

— Я же тебе сразу сказал, они всегда приезжают слишком поздно. А теперь давай же войдем!

Сандер уже был на полдороге к двери, когда та вдруг медленно приоткрылась. Из нее пулей вылетела Тина, словно ее с силой выпихнули. Едва она выскочила, дверь снова закрылась.

— Он предложил себя в заложники в обмен на Тину, — сказал Сандер.

Бен кинулся к ребенку. Девочка закричала, заслоняясь обеими ручонками, и, скорчившись, легла на пол.

— Не плачь, Тина, я хочу тебе помочь.

Тина продолжала кричать и плакать. Бен увидел, что на шейке у нее проступила кровь.

— Где ее сестра? Она же только что тут была! Побудь с ней, я за ней схожу! — Бен помчался по длинному коридору, колотя на ходу во все двери. — Где ты, Тэйлор? Она здесь.

Наконец одна дверь открылась. Из нее выскочила Тэйлор, огляделась в коридоре и, обнаружив сестру, коршуном кинулась к ней. Подхватив с пола девочку и не обращая внимания на удары маленьких кулачков, она унесла ее в свою квартиру.

— У нее порез на шее, — сказал Бен, протискиваясь в дверь следом за Тэйлор.

— Вон отсюда, — вяло сказала Тэйлор и, уже не обращая на него внимания, уложила сестренку в детскую кроватку, из которой шестилетняя девочка почти выросла, и занялась ее раной. Порез, судя по всему, был неглубокий, но длинный, и крови из него натекло столько, что это до смерти перепугало малышку. Тэйлор ринулась на кухню. Бен — за ней, чтобы узнать, не может ли он чем-то помочь. Тэйлор вытащила из ящика кухонное полотенце и разорвала его при помощи ножа на длинные полосы. Бен взял одну из полос, включил кран над раковиной и намочил ткань.

— У тебя есть йод, Тэйлор? Что-нибудь дезинфицирующее?

— Пойду посмотрю в ванной.

Она сунула ему в руку остальные полоски и выскочила из кухни. Бен вернулся к Тине. Она лежала в кроватке, сжавшись в комочек, подтянув коленки к самому подбородку, стиснув кулачки, и тихонько скулила.

— Дай, маленькая, посмотреть твою шейку. Сейчас мы полечим рану, — сказал Бен и протянул к ней руку. Она дала ему дотронуться до себя после того, как он отвел от ее личика мокрые от слез белокурые прядки.