Раскол во времени
Шрифт:
Грей хмыкает.
Я делаю глубокий вдох перед признанием.
— Там также был листок бумаги с моим именем.
Он останавливается так резко, что я едва успеваю устоять на ногах.
— Я решила не упоминать об этом, потому что вы, очевидно, не поверили мне про историю о пере.
Затем я рассказываю ему, как меня заманили в ловушку, и как увидела свое имя на клочке бумаги, предположительно, чтобы дезориентировать меня перед нападением.
— Считаю, что я стала мишенью, потому что я ваша горничная, возможно, даже как ваша временная помощница. Если убийца следит за ходом расследования, он мог также знать, что я помогала детективу МакКриди с допросом приятелей Эванса. Однако это
Грей только резко кивает. И продолжает идти.
Мы снова поворачиваем за угол. Это более тихий район, жилой, со зданиями, которые в свое время были городскими домами высшего и среднего класса, но превратились в переполненные доходные дома после того, как богатые жители перебрались за старую средневековую стену в Новый город.
Впереди слышатся голоса. Звучит свисток. Кто-то кричит, и мужской голос рявкает команду. Прежде чем я успеваю спросить, куда мы опять идем, мы сворачиваем за еще один угол этого лабиринта улиц, и я вижу толпу впереди. Узкая дорога перекрыта, констебль свистком указывает телегам повернуть назад. Это напрасное усилие. Толпа такая плотная, что ни одна телега не может проехать, и констебль остается спорить с возчиками, которые не собираются возвращаться; они хотят видеть, что происходит, тем самым только усиливая общую суматоху.
Грей шагает вперед. Он тянется назад, чтобы взять мой локоть, и, кажется, удивлен, что я иду рядом с ним, распихивая людей, чтобы пройти. Но он все-таки хватает меня за локоть, чтобы нас не разлучила толпа, состоящая, из как минимум двадцати человек, находящихся перед нами. О, есть и несколько женщин, но большинство из них стоит позади, мужчины забывают о своем рыцарстве, когда их одолевает любопытство.
Вскоре я радуюсь хватке Грея. Он достаточно высок, чтобы быть на голову выше толпы людей и он не стесняется использовать свои габариты, чтобы пройти. Он ведет себя как человек своего класса, ожидая, что его будут слушаться. Это действует гораздо лучше, чем мои тычки, толчки и удары локтями, и вскоре мы пробираемся, оставляя за собой шлейф бранных слов в наш адрес. Когда мы выходим из толпы вперед, констебль пытается нас остановить.
— Он со мной, — крикнул кто-то.
Я узнаю голос МакКриди, хотя по-прежнему не могу его разглядеть. На самом деле мы в своеобразном круге, который огражден полицейскими, и в нем только представители полиции и несколько людей, которые, кажется, только что прорвались за черту. Из-за класса или статуса этих нарушителей констебли не осмеливаются их выдворить.
Боже правый, только не говорите мне, что это место преступления.
Мой левый глаз начинает нервно дергаться, когда я вижу, как люди затаптывают следы. Все мои силы уходят на то, чтобы не закричать, чтобы они свалили с места преступления.
Неужели никто не слышал о локализации места преступления? Нет, Мэллори, не слышали, потому что они едва начали использовать полицию для раскрытия преступлений. Протокола не будет еще десятилетия, даже после того как они узнают о важности отпечатков пальцев и других улик.
Констебль пропускает нас. Пока он это делает, другой наклоняется к нему, чтобы что-то прошептать, и я улавливаю слова:
— Это же серый упырь.
Первый офицер бормочет:
— По-моему, он не выглядит серым, — и они оба хихикают.
— Хватит, — прерывает их строгий голос.
Я оглядываюсь и вижу, как констебль Финдли злобно смотрит на двух старших офицеров. Грей взмахивает рукой, как бы говоря о том, чтобы он не обращал внимания на
оскорбление. Финдли кивает и ведет нас в центр событий, где я останавливаюсь, удивленно моргая.Возле ступеней дома лежит мертвая женщина, рядом калитка, предположительно ведущая во внутренний двор. Но не это заставляет меня замереть. И не то, что она просто лежит там, а вокруг толпятся люди, некоторые наклоняются, чтобы получше рассмотреть, как будто она экспонат в музее восковых фигур.
Экспонат в музее восковых фигур.
По мне пробегает холодок, потому что описание пришедшее мне было, как нельзя точным. Я уже видела эту сцену раньше, и мне требуется лишь мгновение, чтобы определить когда и где. Это один из тех мрачных музейных экспонатов, на которые меня приводила Нан. Я не могу точно вспомнить, была ли это специальная выставка в настоящем музее или скорее туристический музей восковых фигур. Однако я точно помню именно эту сцену.
Женщина лежала у ворот, ведущих в конюшню. Ряды домов, которые некогда выглядели приличными жилыми домами, теперь превратились в доходные дома. В музейном экспонате говорится, что она пролежала там всю ночь, а позже люди признались, что прошли мимо и предположили, что она была пьяна или спала на улице. В конце концов, для этого места это норма.
Улица называлась Бакс-Роу, каким-то образом сокращенно от Дакинг-Понд-Роу, потому что поблизости находился пруд, используемый для наказания погружением. Это деталь из той выставки, деталь, которая всплывает сейчас, которую мой молодой мозг припомнил оттого, что я хотела знать, что такое «наказание погружением».
В конце концов, кто-то провел расследование. Была обнаружена мертвая женщина, еще теплая, лежащая на спине. У нее было перерезано горло. Позже медицинский эксперт обнаружит еще кое-что. Синяки на лице, как будто ее ударили. Колотые раны в паху и животе. Органы не пропали. Но это произойдет позже, с другими жертвами.
То, что я вижу здесь, в Эдинбурге 1869 года, это одно из воспоминаний, которые, казалось бы, давно исчезли, но всплыли сейчас в мельчайших деталях, словно снимок, на который я смотрю.
Я уже видела это раньше.
Все воспроизведено идеально, начиная с жертвы — седеющей брюнетки лет сорока и заканчивая юбки сбившейся вокруг ее ног.
В какую-то долю секунды я думаю, что то, что я увидела в двадцать первом веке, было воссозданием этого самого убийства. Нет. Это не то же самое убийство. Оно просто похоже на него. Воспроизведено настолько детально, насколько убийце это удалось. Воссоздание убийства, которое не произойдет еще двадцать лет.
Тот музейный экспонат был посвящен Джеку Потрошителю. А это женщина убитая в Бакс-Роу.
Первая из пяти будущих жертв.
Глава 27
Полли Николс. Имя, которое сразу приходит на ум. Я бы не стала ставить на него все свои сбережения, но я бы без сомнения выкрикнула его на «ночи пустяков» (прим. пер. Есть такая забава, «ночь пустяков»: Собираться в местном баре или ресторане раз в неделю, чтобы повеселиться, посоревноваться, проверяя свои случайные знания».
В средней школе я увлеклась Потрошителем. Это было как раз в то время, когда обдумывала свои планы стать детективом, убедившись, что это больше, чем детская мечта. Джек Потрошитель — самое известное нераскрытое дело в истории, поэтому я с головой ушла в него как будущий детектив. В конце концов, я поняла, что это было небольшое забавное упражнение, но, в конечном счете, бесполезное занятие. В то время это был настолько ранний период в истории криминалистики и детективной работы, что можно было только слепо строить догадки об убийце, основываясь на предпочитаемой теории.