Расколотое сердце кондитера

Лайм и Марина могли лишь молчать, переглядываясь друг с другом. Ни одна не смела влезать в разговор. Лайм потому что не позволял статус, а Марина из-за того, что все еще не понимала ситуацию.

— Неужели среди моего окружения есть предатели? — спросила Лида и тут же добавила: — Или же Вы узнали об этом от кого-то из королевской семьи Макадамии?

Брови Арахис на мгновение дернулись. Выражение на ее лице стало суровее, появились морщинки на лбу, которые через секунду же исчезли.

— А может быть от кого-то еще?

— На что Вы намекаете, Ваше Величество? — спросила Арахис, постучав пальцами по подлокотнику кресла. — Вы меня в чем-то обвиняете?

— Как можно? — удобнее усаживаясь в кресле, изумилась Лида. — И разве может королева говорить намеками, госпожа Арахис? Я веду с Вами светскую беседу. Разве не так они протекают у знатных особ?

«Лучшая защита — это нападение. Так у нас говорят», — в мыслях подбадривала себя Лида.

— Так зачем Вы здесь? — вновь задала Арахис вопрос. — И сейчас я говорю не о Цедре, а о моем ателье. Что Вас сюда привело?

Арахис взглянула на Лайм.

— Ты ведь подруга Танжело, так?

Лайм кивнула.

— Покровитель, — добавила Арахис, и Лайм вновь кивнула. — Которая редко возвращается в Птифур, предпочитая человеческий мир. Значит, Ваше Величество, Вы не отправились в Баттенберг?

Лида согласилась с этим предположением.

— Вы вернулись в свой мир?

— Верно.

— И вернулись в Птифур с помощью Лайм.

Лида кивнула.

— Но где тогда Ваш покровитель? Почему Вы воспользовались чужой дверью?

— Это долгая история, — сказала Лида. — И, к сожалению, у меня мало времени. Поэтому, госпожа Арахис, ответьте теперь и на мой вопрос.

— Какой?

— Поможете ли Вы мне, если я скажу, что все, что я делаю, ради принца Каштана и принцессы Колы?

— Принца с принцессой? — удивленно переспросила женщина.

— Да. А так же ради всех, кто пострадал во время бала. Если я скажу, что хочу найти настоящего виновника произошедшего и не позволю обвинить невиновного, Вы поможете мне?

— Невиновного? — губы Арахис растянулись в усмешке. — Вы верите в невиновность Ирги?

— Я верю в невиновность царя Кизила, — призналась Лида. — А еще я верю в то, что кто-то намеренно стравливает между собой правителей Птифура.

— Госпожа Лидия, — одернула ее Лайм.

— Это серьезное обвинение, — осторожно произнесла Арахис.

И будто ждав этих слов, Лида победоносно улыбнулась.

— И кого же я обвиняю? — просила она у макадамийки. — Не назовете имя?

Арахис, разумеется, не ответила.

— Скажите, — продолжила Лида, — верны ли Вы правящей семье Макадамии?

— Конечно, — не задумываясь, ответила Арахис таким тоном, будто своим вопросом Лида оскорбила ее. — Я все сделаю ради благополучия королевы Киндаль и ее детей, если Вы спрашиваете меня об этом.

— Об этом, — сказала Лида и посмотрела на Лайм. — Скажи, могу ли я доверять госпоже Арахис?

В глазах Лайм вспыхнул испуг. Она взглянула на сидевшую напротив нее женщину. Та так же, как и Лида, ждала ее ответа.

— Госпожа Арахис преданная подданная королевства Макадамия, в этом нет сомнений, Ваше Величество. А так же близкая подруга Ее Величества, королевы Ваниль.

— Верно подмечено, — сказала Арахис. — Я предана Макадамии и ее правителям, а также Ваниль, но я не давала клятву Вам, королева Лидия. Не слишком ли Вы самонадеянны, ведя со мной такие разговоры?

— Мне часто говорят, что я болтлива, — улыбнулась Лида, начиная чувствовать уверенность в своих словах и действиях. — И мне не нужна Ваша верность, госпожа Арахис. Достаточно того, что Вы преданы Макадамии.

Арахис явно не понимала такой постановки вопроса. Если Лиде было все равно, зачем она спрашивала ее о верности и доверии?

— Госпожа Арахис, — поднимаясь с кресла, начала Лида, — как королева Марципана, давшая клятву защищать королевство и всех его подданных, и как человек, поклявшийся в верности королеве Ваниль и королю Миндалю, я прошу Вас посодействовать мне в поимке того или же тех, кто посмел причинить вред принцу и принцесс Вашего королевства.

— Посодействовать? — продолжая сидеть, переспросила Арахис, смотря на Лиду снизу вверх.

— Да, посодействовать, — сказала Лида, кивнув. — Вы сказали, что в Вашем доме нет места предрассудкам, но Вы ни секунды не думали о том, что иргийцы могут быть невиновны. Что же это, если не предрассудки? Раз отравили ядом из ягод, то никто другой, кроме иргийцев не мог этого совершить?

— Ваши мысли опасны, Ваше Величество, — предостерегла ее Арахис. — Они такой же яд, но вредят не окружающим, а Вам. Однажды эти мысли могут быть услышаны не в том месте и не в то время и тогда случится беда.

— Случится ли беда сейчас? Ваше ателье — то место или не то?

Арахис сдержала шумный выдох.

— Я слышала истории о Вас, — вдруг начала она, — гуляющие по дворцу. О том, как храбры Вы были во время турнира, и как болело Ваше сердце за Марципан, когда герцог Джелато свершил то, о чем ни мне, ни Вам лучше не говорить вслух.

На этих словах Лида окончательно убедилась в том, что госпожа Арахис им поможет.

— Во дворце я слышу о многом, и то многое произносится устами небезразличных мне особ. А раз они вверяют Вам свою веру, то и у меня нет причин сомневаться в Ваших намерениях.

Арахис встала, и теперь Лиде пришлось смотреть на нее снизу вверх.

— Ваше Величество, как Вы поклялись защищать Марципан, — опускаясь на одно колено, произнесла Арахис, — прошу, оберегайте так же и Макадамию. Если согласитесь, тогда и я поклянусь, что буду верна Вам так же, как верна многие годы правящей семье Макадамии.

Лайм подскочила с места. Марина последовала ее примеру.

— Госпожа Лидия!.. — воскликнула цитронийка, но Лида не позволила ей говорить.

— Я клянусь, — начала Лида, — как было до меня, как будет во время моего правления и как будет после него, Марципан и Макадамию ничто не разделит. Наши королевства навечно связаны прочными узами взаимного уважения. И когда бы, и кому бы из нас не потребовалась помощь, эта помощь будет оказана. Я клянусь, что никому и ничему не позволю навредить истинным правящим семьям и их подданным, госпожа Арахис. Вы можете быть уверены во мне и в моих мотивах, моя цель — благополучие всего Птифура. И если однажды мне придется сложить с себя полномочия королевы ради благополучия этого мира, я, не задумываясь, сделаю это.