Расплата за наивность
Шрифт:
Утешало одно — ее не было среди мертвых…
Укрывшись от посторонних глаз в этом забытом богом местечке, Давид не переставал плести паутину мести.
Многих из тех, кто организовал кровавую разборку на дороге, уже не было в живых, но Давид все не успокаивался.
Медленно, шаг за шагом он приближался к тому единственному человеку, который стоял за всем этим хаосом.
И человеком этим был его брат!!!
Много ночей провел Давид без сна, вспоминая детство.
Вот мать, красивая и молодая еще женщина, вводит его в большой, наполненный роскошью и богатством дом.
Эта ревность разрасталась и достигла в конце концов чудовищных размеров.
Много усилий прилагал Давид в то время, чтобы сохранять видимость нормальных отношений. Все его заверения в вечной дружбе и верности встречались саркастическими насмешками. Лишь внезапная смерть родителей смогла сблизить сводных братьев настолько, что чувство обиды и ненависти отошло куда-то на задний план.
Оказалось, что не навсегда…
Опираясь на трость, Георгий медленно обходил дом. Когда-то этот дом принадлежал его отцу, сейчас он был здесь полновластным хозяином.
Тоскливо поглядывая по сторонам, он задавался одним и тем же вопросом: кому это все останется после него?
Никого не оставил он после себя. Пережив трех жен, он не сумел произвести на свет ни одного наследника.
Единственным его родственником был Давид.
Давид, которого он ненавидел всей душой.
Спроси его сейчас, откуда родилась эта ненависть, вряд ли бы он смог ответить. А когда его личный врач безжалостно и неумолимо подвел черту под его жизнью, то Георгий принял решение подвести черту и под жизнью человека, ненавистнее которого для него не существовало…
Георгий вышел на террасу и тяжело опустился в плетеное кресло.
— Почему я проиграл?! Почему?! — хрипло вопрошал он, но ответом ему был лишь шум волн, с силой разбивающихся о скалы.
Он не помнил, сколько просидел вот так. Нужно было идти и самому готовить себе ужин. Прислуга вся разбежалась, видя, как сужается кольцо смерти вокруг их хозяина.
— Никого не осталось! Никого! — пробормотал он, оглядываясь на дверь. — Разбежались, как крысы!
Внезапно ему показалось, что у подножия лестницы кто-то стоит. Изо всех сил напрягая зрение, он вглядывался в темный проем двери. Никакого движения.
— Кто здесь?! — прохрипел Георгий.
Темнота, казалось, материализовавшись, приобрела силуэт человека, и тот стал медленно приближаться к нему.
— А-а-а! Ты-ы! — понимающе закивал он головой, узнавая. — Значит, сам пришел… Я уже заждался…
— Я не спешил, — усаживаясь, ответил Давид.
— Почему?
— Нужно было дать тебе время…
— Для чего? — высокомерно приподнял голову Георгий.
— Я дал тебе время подумать…
— О чем? — он неодобрительно хмыкнул. — Ждал моих угрызений совести, я правильно понимаю?
— Ну, не совсем так, — замялся Давид. — Но мы же все-таки братья…
— Черта с два! — заорал Георгий. — Я никогда не был тебе братом! Ты, ты во всем виноват! Я возненавидел тебя в тот самый день, когда твоя мать-шлюха ввела тебя в этот дом!!! Вы оба отняли его у меня!
Он
уронил голову на сцепленные руки и зарычал. Это был крик смертельно раненного зверя.— А теперь ты пришел ко мне! Зачем?! Убить меня?! — он истерически расхохотался. — Давай! Давай, пристрели меня! Избавь от мучений!
— О чем ты? — непонимающе глядя на этого обезумевшего старика, спросил Давид.
— Я смертельно болен… Мне осталось жить совсем немного… Это и явилось причиной охоты, объявленной на тебя…
— Для чего?! Что тебе так ненавистно во мне?! — вскипел, наконец, Давид. — Ты всю жизнь ненавидел меня, всю жизнь! За что?! Ответь мне хотя бы сейчас!
— Тебе всегда везло… Всегда… — медленно начал Георгий, неподвижно глядя перед собой. — Где мне приходилось прокладывать дорогу, работая локтями, ты шел, насвистывая… Мне даже с детьми не повезло. Эти сучки издыхали раньше времени, и ни одна не позаботилась о том, чтобы родить мне сына!..
— Ну, здесь ты можешь быть спокоен. В этом я тебя не обошел.
— Ты уверен? — загадочно поглядывая на сводного брата из-под кустистых бровей, спросил Георгий. — А можно спросить — откуда такая уверенность?
— Нет у меня детей, — равнодушно пожал плечами Давид, потом продолжил: — Я пришел не за этим.
С этими словами он выложил на столик пистолет и пододвинул его к Георгию.
— Что это? — побледнел тот.
— Это оружие… Ты можешь распорядиться им по-своему…
— Что ты задумал? — хитро прищурившись, спросил он.
— Я даю тебе право выбора…
— Ишь ты! Хочешь подергать смерть за усы?! Похвально! — Георгий взял пистолет и, сняв его с предохранителя, направил на Давида. — Не боишься смерти-то?
— Страшна не смерть, а ее ожидание… — слегка побледнев, ответил он. — Давай, не медли…
— Обидно!.. — с издевкой произнес Георгий. — Как представлю бедную сиротку, сердце кровью обливается!..
Он явно наслаждался ситуацией.
— Я не пойму — о чем ты? — устало произнес Давид, вставая. — Я ухожу. Если боишься выстрелить мне в лицо, стреляй в спину.
— Ишь ты! Смельчак, ничего не скажешь!.. А кому же дело свое оставишь?.. — поудобнее устраиваясь в кресле, продолжал изгаляться Георгий. — Мне или… сыну?
— Какому сыну? — приостановился Давид. — Твоя болезнь, очевидно, начала прогрессировать…
— Так ты ничего не знаешь? — вновь захохотал тот. — Вот это да!.. Оказывается, я первый, кто тебе преподнес радостную новость!
— О чем ты?..
— Разреши поздравить тебя!
— С чем, черт возьми?! — взревел Давид. — Говори, гад!
В два шага преодолев разделяющее их пространство, он протянул руку для удара, но в грудь ему уперлось дуло пистолета.
— А ты не спеши, дорогой! — зашипел Георгий. — Отойди и сядь на место, быстро!
— Тебе мало убить меня? — подчиняясь, с дрожью в голосе произнес Давид. — Нужно еще и поизмываться? Говори, что хотел, и…
— Скажу… Я скажу тебе то, что сделает твою смерть особенно мучительной… У тебя родился сын! Твоя русская сука две недели назад родила тебе сына!
— Не-ет!.. Этого не может быть!.. — поднося сжатые кулаки к глазам, забормотал Давид. — Я искал ее…