Расправа в замке Бельфорсбрук

Дворецкий запер за ним ворота.

— Следуйте за мной, — тем же холодным тоном проговорил он.

Эгберт послушно прошёл за ним, и оказался в доме незнакомого господина.

— Идёмте в гостиную, — сказал дворецкий.

Они шли по длинному коридору. Эгберт поднял голову. Крупные светильники в виде фонарей, внутри которых были зажжены свечи, создавали особую атмосферу. По обеим сторонам на стенах висели картины в дорогих рамах — шедевры старинных мастеров. Они произвели на юношу большое впечатление. Он поминутно останавливался у каждой картины. Эгберт только и успевал поворачивать голову то вправо, то влево.

Когда вошли в гостиную, он остановился и замер от удивления. Юноша оказался в центре такого великолепия, которого нигде раньше не видел.

— Ждите здесь, я доложу, — предупредил дворецкий.

Вскоре к нему вышел высокий, ладный, красивый человек с мягкими чертами лица и проседью в густой шевелюре. Незнакомец смотрел на него добрым взглядом, который дарил надежду. Этот человек внушал доверие и располагал к общению.

Одежда на нём сидела идеально. И в домашнем одеянии он выглядел не менее элегантно, нежели в костюме для выезда в свет.

— Прибыли, молодой человек? И правильно сделали. Давайте знакомиться. Граф Альберт Мор — ваш родной дядя.

Эгберт застыл от того, что услышал. Это известие выглядело слишком большим подарком, он никак не ожидал встретить на паперти родственника.

— Да-да, я ваш дядя. Чему вы так удивляетесь?

Юноша молчал. Он не мог выдавить из себя ни единого слова, таково было его удивление.

— Будет вам. Зовут меня граф льберт Мор, я родной брат вашего отца. Вчера, когда увидел вас на улице с протянутой рукой, глазам своим не поверил. Поразительно, вы как две капли воды похожи на Эдмонта. Представьте, как ваша матушка любила моего брата, если привела на свет его копию. Памятуя о вашей несчастной судьбе и о том, как мой брат поступил с вашей матушкой, захотелось помочь. Почему вы в верхней одежде? Что за безобразие.

Граф позвонил в колокольчик.

Тут же появился дворецкий.

— Иоанн, в чём дело, почему молодой человек в верхней одежде? — выразил недовольство граф. — Примите у гостя вещи, и, пожалуйста, накормите его. Это мой племянник.

— Слушаюсь, сэр, будет сделано. Принести сюда?

— Да, скажите прислуге, чтобы накрыли здесь и подали обед.

— Слушаюсь, всё передам.

— Садись. Как звать тебя? А то я по привычке к тебе на «вы».

— Эгберт, — тихо произнёс юноша и подошёл к мягкому дивану.

— Садись, чего ты, не тушуйся. Рассказывай.

— Что именно, сэр?

— Для тебя я дядя, понятно?

— Не совсем.

— Может быть, ты думаешь, что я тебя разыгрываю? Не стесняйся, говори, как есть. Я люблю правду.

Видя реакцию Эгберта, граф спросил:

— Показать документы?

— Не надо, прошу вас. Это так неожиданно для меня.

— Да, неожиданно. Однако ты можешь мне верить.

— Я верю. И всё же, мне неловко.

— Это пройдёт со временем. Поживи у меня, подумаю, куда тебя пристроить. Ты где-нибудь учился?

— В пансионе.

— Неплохо. Нареканий не было?

— Нет.

— Хорошо. Надо идти дальше. Для начала закажу тебе гардероб у моего портного. Ни на что не похоже, как ты выглядишь? Нельзя графскому сыну ходить в таких отрепьях. Приодену тебя.

— Благодарю вас, сэр.

— Мы, кажется, договорились? Я твой дядя.

Эгберт молчал.

— Ладно, повременим, надо тебе привыкнуть, понимаю. Вот что. Ты отца давно видел?

— Последний раз в тот день, когда меня отправляли в пансион.

— И ты хочешь сказать, что он ни разу за все эти годы тебя не навестил?

Эгберт в ответ покачал головой.

— Ну да, это на него похоже. Он себе не изменяет. Я уже ничему не удивляюсь. Он точно также относился к нашему отцу, матушке, ко мне. Он в нашей семье, как не родной. Не повезло тебе с отцом, должен заметить. Мне очень жаль.

— Я знаю, — тихо ответил Эгберт.

— Ну, ничего, не унывай, что-нибудь придумаем. Буду жив, помогу.

— Благодарю вас.

Вошла служанка. На маленьком столике, где обычно лежали утренние газеты, она оставила поднос, а этим временем подошла к обеденному столу, расстелила белую скатерть, разложила накрахмаленные салфетки. Расставила в определённом порядке глубокие тарелки для супа, под ними большие плоские тарелки для горячего блюда и небольшие — для салата. Отдельно на маленьком столике оставила посуду для десерта. В конце сервировки служанка перенесла с подноса на обеденный стол блюда с яствами.

— Обед на столе, сэр. Приятного аппетита.

— Спасибо, можете быть свободны, я позову.

— Слушаюсь, сэр.

— Идём, пообедаем вместе. На тебя посмотришь, сразу видно, что ты давненько не видал горячей пищи.

— Вы правы, перебивался, чем придётся.

— Приступай, набирайся сил. Вон какой худющий. Кожа да кости.

— Благодарю вас, сэр.

— Стыдно показать тебя в свете.

Эгберт съедал глазами блюда с едой, но какой-то внутренний ограничитель тормозил, сковывал его действия, поэтому он не мог приступить к трапезе. Юноша не привык к изобилию.

— Почему не ешь? Ты мальчик взрослый, кормить не буду. Не хочешь, всё унесут, и на этом уговоры закончатся.

Эгберт от испуга, что сейчас вся эта красота исчезнет, набросился на пищу. Он не жевал, глотал, чтобы успеть побольше съесть.

— Ты словно месяц ничего не ел. Беру свои слова назад, никто у тебя ничего не заберёт, — засмеялся дядя.

Эгберт не слушал его.

— Ты что, голодал? — спросил граф.

— Да, — тихо ответил юноша.

Слова графа подействовали на Эгберта, он перестал есть и отложил в сторону вилку и нож.

— Вот только этого в нашей семье не хватало. рафский сын голодал. Рассказать кому-то, не поверят. Мой братец — безумец. За решётку отправить твоего отца не жаль, — разозлился дядя.

— Не надо.

— Ничего не скажешь, хорошие дела. Ладно, ешь, поговорим потом.

У тебя своя дорога

Шло время. Дядя не жалел для племянника ничего. Он оплачивал его учёбу, создал все условия для того, чтобы тот не чувствовал себя одиноким. Прививал навыки хорошего тона, изящных манер, вывозил в свет, не боясь пересудов. Вырабатывал в нём полезные привычки. Постепенно скромный неприхотливый Эгберт превращался в светского юношу.

Поначалу такая жизнь тяготила Эгберта, но со временем он втянулся, и ему нравилось кружить молоденьких девушек по залу, рассказывать сверстникам истории, которые он выдумывал на ходу и был собой очень доволен. Жизнь в полном достатке вскружила ему голову, и Эгберт уже поверил, что это навсегда. Дядя относился к нему, как к родному, проявляя чуткость, заботу, великодушие и терпение.

Как-то вечером за чаем, дядя сказал ему:

— Теперь я за тебя спокоен. Если не поддашься соблазнам и не сойдёшь с пути истинного, тебя ожидает отличное будущее. Я открыл тебе счёт в банке и положил солидную сумму. Учёбу ты завершил, получил прекрасное образование, отпускаю тебя, живи своей жизнью. Тебе больше нечего здесь делать. Нужно уверенно вступать в жизнь. Ты будешь приезжать ко мне, я наведаюсь к тебе, мы не расстаёмся, будем видеться. Ты волен гостить у меня в любое время. Больше во мне нет нужды. Я свою миссию выполнил, не дал тебе умереть с голоду и скатиться в пропасть.