Распутин наш

Выпрыгнув на поверхность мористее немецкого каравана, “Волк” оказался в непосредственной близости от терпящего бедствие эсминца, в лучах прожекторов и в зените славы. Вместо рукоплесканий, экзальтированная публика устроила в честь отчаянно храброй подлодки салют из всех видов оружия, и море вокруг перископа буквально вскипело от разрывов снарядов разных калибров.

– Наш верный глаз мы, кажется, потеряли, – пробормотал Мессер, отряхивая с кожаной куртки капли забортной воды, когда лодка ушла на глубину и звуки разрывов “под куполом цирка” превратились из грозных в игрушечные. – Осмотреться в отсеках!

Доклады звучали безрадостно. Помимо разбитого перископа, список повреждений занял отдельный лист судового журнала. Близкие разрывы нарушили герметичность корпуса, фильтрация воды создавала опасность короткого замыкания. Но самое печальное – лодка травила главное сокровище – сжатый воздух.

– Надо всплывать, командир! – тихо шепнул Бахтин Мессеру, – “Волк” теряет продольную устойчивость. Ещё двадцать-тридцать минут и нам нечем будет продуть балласт.

– Жаль, – ответил Мессер и запрокинул голову, словно хотел через “волчий” корпус и толщу воды над ним разглядеть, что творится на поверхности моря, ставшего вдруг таким недружелюбным к его кораблю, – мне так хотелось ещё раз исполнить припев нашей песни…

* * *

Ни командир “Волка” Иван Владимирович Мессер, эмигрировавший после разгрома белых в США и скончавшийся в городе Кливленде в 1952, ни старший офицер Александр Николаевич Бахтин, сделавший выбор в пользу Советской власти, награжденный орденом Красного знамени, но всё равно осуждённый по статье 58 и умерший на 20 лет раньше командира, не знали, что адмирал Непенин, вместо подготовки эскадры к битве, предпринимает отчаянные усилия по восстановлению контроля над бунтующими кораблями. Мятеж оказался хорошо подготовленным и грамотно организованным. В одно и то же заранее оговорённое время на всех линкорах проснулись спящие подпольные революционные ячейки.

“Революционный класс в реакционной войне не может не желать поражения своему правительству, – написал В.И. Ленин в газете “Социал-демократ” 26 июля 1915 года [57] , – это – аксиома. И оспаривают ее только сознательные сторонники или беспомощные прислужники социал-шовинистов.” Революционные матросы не хотели быть прислужниками шовинистов, считали себя неотъемлемой частью революционного класса и незамедлительно воспользовались возможностью внести свой вклад в дело военного поражения правительства Российской империи!

57

Статья так и называется: “О поражении своего правительства в империалистической войне”. Цитата – её самое начало. Полный текст – ПСС издание 5 том 26.

http://www.uaio.ru/vil/26.htm

Если в первой бригаде, стоящей у Кенигсберга, всё закончилось стрельбой и банальным мордобоем, после чего мятежники оказались локализованными во внутрикорабельных помещениях и сдались, то второй бригаде под Мемелем повезло гораздо меньше. Зубастые, сплоченные боевые группы революционных партий, свивших на “Императоре Павле 1-м” и “Андрее Первозванном” свои подпольные гнёзда, пользуясь молчаливой поддержкой умело распропагандированных команд, стремительно взяли под свой контроль корабли, частично перестреляв, частично блокировав офицерский состав в салоне и рубке.

Попытка переговоров ни к чему не привела. Бунтовщики попытались развернуть орудия и обстрелять не желающих присоединяться к бунту “Славу” и “Цесаревича”. И только когда на мятежные корабли обрушился сосредоточенный ответный огонь, а миноносцы 5-ого дивизиона подтянулись для торпедной атаки, бунтари поняли, что революция провалилась. Дюжина подпольщиков из эсеровской боевой организации попыталась под покровом темноты спустить паровой катер и улизнуть на берег, но была обстреляна и пленена миноносниками. Пожары от артобстрелов и поджогов удалось потушить только на рассвете. Беглый осмотр пострадавших линкоров выявил безрадостную картину – оба корабля были боеспособны лишь частично, восстанавливать порушенное, разромленное, утраченное, а также приводить в чувство команды не было сил и времени. Светлеющее небо над сумрачным Западом пятнали дымы спешащей к Кенигсбергу эскадры адмирала Эркхарда Шмидта.

Техническая справка: Модернизированный решетчатый аппарат Джевецкого для подводных лодок типа «Барс» состоял из неподвижной рамы в виде двух балок – нижней и верхней, закрепленных в нише надстройке подводной лодки параллельно ее диаметральной плоскости. Балки были связаны между собой двумя полукруглыми прочными кронштейнами (по форме сечения торпеды), обшитыми изнутри кожей для обеспечения хорошего прилегания торпеды. Торпеда укладывалась на нижнюю балку рамы, а ее борт, обращенный к корпусу лодки, плотно и мягко упирался в кронштейны. С наружной стороны торпеда фиксировалась в раме двумя упругими стальными лентами (ленточными стопорами), которые находились напротив кронштейнов. К нижней балке рамы ленточные стопора крепились на шарнирах. К верхней балке рамы ленточные стопора крепились замками, которые отпирались при помощи цилиндрического стального «пальца», связанного со штоком пневматического привода.

Глава 21. Справедливость

Раненый “Волк”, вырвав кусок бронированного мяса из исполинского тела линкора, медленно отползал в угольной толще зимних вод Балтийского моря подальше от жалящего света прожекторов и убийственного огня противоминной артиллерии.

Подводная лодка – место службы очень сильных людей, учитывая условия, в которых они идут в бой. Корпус “Волка” – металлическая труба, диаметром в две сажени, половину которой занимают цистерны, воздуховоды, проводка, огромное количество клапанов и приборов, нависающих и выпирающих со всех сторон. Если раскинуть руки и подняться на цыпочки, условно обитаемое пространство заканчивается. Мерцающий свет тусклых лампочек не позволяет увидеть всю длину отсека, и кажется, что нагромождение механизмов уходит в преисподнюю, а оттуда в лицо дышит бездна, обволакивает влажным тяжелым воздухом, оставляющим липкий конденсат на любой гладкой поверхности. Корпус подлодки скрипит и стонет под напором моря, страстно желающего прорваться внутрь и попробовать на ощупь этих дерзких людей, посмевших забраться туда, где им быть не положено. Вода непрерывно сочится из под заклёпок, ослабленных и расшатанных близкими разрывами снарядов, и все понимают, что в любой момент фильтрация может превратиться в смертельный для корабля беснующийся водопад, способный легко убить или покалечить всех, оказавшихся на его пути. Тогда шансы выбраться из морской глубины на поверхность сразу станут призрачными. Подлодка – это всегда страшно и неуютно. Неуютно из-за недостатка света, кислорода, пространства. Страшно от ощущения собственного бессилия перед лицом окружающей безжалостной стихии, отсутствия возможности выскочить и побежать прочь от надвигающейся опасности, от осознания того, что подводникам не полагается даже могила и этот темный чулан будет одним большим братским гробом. Одно дело – принять смерть от вражеского снаряда в бою на своем посту. Но медленно умирать в холоде и мраке, не имея ни малейшей надежды на спасение, задыхаясь в спёртом, сдавленном воздухе полузатопленного отсека…

Наверху забурлило, заухало, зашипело, словно масло на раскаленной сковороде. Звук приблизился, достиг своего апогея, завис над головами подводников, а затем медленно стал удаляться прямо по курсу субмарины.

– По нашу душу, – Мессер скривил губы в гримасе, долженствующей быть улыбкой.

Лодка продолжала идти на остатках аккумуляторов. Жужжали, потрескивая, электродвигатели. Расплескавшийся электролит наполнял воздух пронзительным кислотным запахом. Весь экипаж безмолвно смотрел на командира, ожидая спасительного решения. Надежда умирает последней. Капитан – “первый после Бога” – её носитель.

– Боцман! Ждём. Когда эта лоханка еще раз пройдёт над нами вперед, ставим рули на всплытие! Продуваем балласт! Расчёты орудий выпускаем первыми. Минёры – следом. Инструменты в руки и бегом к торпедным аппаратам. Делайте, что хотите, но торпеды по правому борту должны быть приведены в боеспособное положение. С Богом!..

* * *

Лёгкий крейсер “Кольберг”, оставленный адмиралом Шмидтом для прикрытия обездвиженного “Кайзера”, наматывал круги, уходя всё дальше от места, где последний раз видели перископ подлодки. Определив примерное направление и скорость “Волка” под водой, корабль, как гончая, крутился вокруг предполагаемого местоположения субмарины, надеясь увидеть подводного хищника раньше, чем тот появится на поверхности и нанесёт удар. Для обеспечения безопасности и эффективного контроля водной поверхности требовалось постоянно двигаться, избегая прямых линий, и непрерывно держать под наблюдением внутренний радиус, в котором, по всем расчётам, находилось вражеское потайное судно.

– Лодка всплывает. Продута средняя…, кингстоны закрыты. Глубина…, крен…, дифферент…, давление в лодке…, – обычные команды звучали в этот раз, как удары набата. Сосредоточенные лица при тусклом аварийном освещении сверкали белками глаз. Сомкнутые губы и костяшки кулаков, сжимающих скобы трапа, побелели от напряжения.

– Открыть люк! К бою! Комендоры – к орудиям! Минеры – к торпедам! Механик – запустить дизеля! Приготовиться к развороту!

В бурунах винтов “Кольберга” показалась чёрная голова “Волка”. На крейсере не сразу заметили узкий, как стрела, стелющийся по воде корпус. Но прожектор, гуляющий по волнам Балтики, зацепил краем тонкий нос, проскочил дальше, задумался, задержался, вернулся и упёрся в лобастую рубку, крича беззвучно: “Вот она! Я нашёл! Держите её!”