Распятие души украинца. Книга первая. Дети войны.

С той поры прошли годы десятилетий. И вот их, на детских плечах вынесших нечеловеческие испытания жесточайшей войны, выживших и выросших, опалённых житейским огнём успеха и неудач, в начале июля ежегодно собирала на встречу с юностью любимая подружка — одноклассница Люба — Любаша.

Это был её «крест» — добровольный поступок, наполняющий жизнь Любаши сознанием личной востребовательности, даровавший друзьям детства и юности радость встреч и общения.

Вспоминая своё прошлое, они делились настоящим, черпая силы для жизни в будущем. Они, столько пережившие, благодаря этим встречам оставались хорошими людьми, которым частичку любящего сердца щедро отдавала Люба.

Блестящий морской офицер капитан 2 ранга Артур Фёдорович Ясень, один из тех самых детей войны, с букетом цветов медленно шёл, по знакомой до каждого мельчайшего камешка дороге, на встречу со своими одноклассниками — выпускниками Берёзовской средней школы образца 1954 года. А вот и мост. Под ним таинственно и завораживающе шумели прозрачные струи воды речки Соб. Перехлёстывая через встроенную в мост запруду, они свободные, омывая многочисленные камни русла, минуя мели, соединялись с другими притоками в реку и устремлялись к морю. Их, как и текущее время, не остановить. Время превращалось в годы, убыстряя или замедляя бег жизни людей, неумолимо уносило их в будущее.

Прошло восемнадцать лет. Им всем в те годы, получившим аттестаты зрелости, было всего по восемнадцать. Боже, как это здорово, когда тебе 18 и впереди вся жизнь! Взгляд Артура скользнул по неподвижной водной поверхности пруда и остановился на отмели возле зеленеющих кустов аира и очерета. Блик солнышка, выпутываясь из их хитросплетений, достиг поверхности воды и на мгновение среди ряски создал иллюзию присутствия чего-то постороннего. Подчиняясь импульсу озарения воспоминаний, память подсознания вернула Артура вспять в прошлую его юность и детство.

Жуть… — тогда впервые в пятилетнем возрасте он увидел всплывший, медленно покачиваемый на воде, труп человека.

— Да что ты там видел и запомнил из того прошедшего времени полыхающей войны, находясь в столь малом несмышлёном детском возрасте? — скажете вы.

— Посмею вам ответить: очень многое. Дать надлежащую правильную оценку событиям ребёнок, естественно, не может. Но мы быстро взрослели. Проходящая рядом смерть, очень доходчиво учила понимать, что такое хорошо и что такое плохо, делая зарубки в детских сердцах на всю жизнь.

— Покопайтесь в своей памяти — памяти малого ребёнка. Хорошо если детство было счастливым, то и память ваша — сплошная благодать. А если голод, страх, смерть — вся трагедия войны врывались в ваше детство неизгладимыми, кровоточащими шрамами безвозвратных потерь…. Выжив, в будущем бытии вы не очень-то захотите вспоминать, но помнить будете их всегда.

Небольшой городок, которому автор присвоил имя Берёзовка, был одним из многих неприметных типичных поселений, построенных нашими предками на рубеже пятнадцатого столетия, на землях восточной окраины Западнорусской возвышенности. Земля была удобной, красивой, и плодородной. Правда, лесов было маловато, да и те постепенно вырубались. Но густая сеть ручьёв, речушек и рек позволяли прибыльно заниматься земледелием, садоводством, пчёловодством, разведением животных и птиц.

Сообразительные предки преимущества региона оценили быстро и неизменно расселялись именно на его водных артериях. Такой лакомый кусок земли прельщал многих завоевателей.

Татары-монголы в этом хлебном благодатном краю устраивали сборные пункты своих орд. Не исключено, что село Созыв, расположенное выше по течению речки Соб, изначальными истоками своего наименования обязано, именно, месту их сбора. Пролив не одну реку крови, унесённые ветром истории, завоеватели давно ушли, оставив после себя немало собственных названий и слов с корнями татарского происхождения.

А вот польско-литовских панов, нещадно насаждающих свою власть и эксплуатирующих эти земли, треск шкуры и чубов крепостных украинцев незабываемо запоминались в памяти многих поколений их наследников. Огнём и мечом прошёлся пан Чарнецкий по этому краю, истребив полностью многие сёла, в том числе и Берёзовку.

Однако наши предки были живучими. С течением времени городок заселялся и застраивался глиняными хатами. Его мирные жители значительных событий и выдающихся людей не родили. Как же тут их можно было родить!? Всех кто посмел неосмотрительно высунуться с протестом против творимого гнёта и бесправия, польские паны незамедлительно укорачивали ровно на голову.

С революционными событиями 1917 года, затем пришедшими к власти большевиками, жители городка смирились и покорно приняли, как неотвратимую неизбежность. А чего им было расстраиваться:

— около пяти тысяч украинцев — православных, в основе малоземельных крестьян, отторгнутых селом на отхожий промысел, стали мещанами. Они занимались, кто, чем мог, в большинстве подмастерья — наймиты у панов и богатых ремесленников. Отнять у них было нечего.

— около четырёх тысяч евреев — мелких ремесленников и торговцев, вполне удовлетворяющих спрос села на товары и услуги своего производства. Все они лелеяли мечту получить широкие гражданские права и, в общем, жить лучше.

– около пятисот католиков — в основном поляков и ополяченных украинцев. Эти паны затаились. За непомерный польский гонор и панское превосходство их, мягко говоря, не любили: всё местное население, да и большевики их не жаловали.

Так что причин горевать и печалится по поводу перемен, пришедших вместе с новой властью, у большинства населения городка не было. Воодушевлённые властью, активисты этого большинства с помощью не менее активного малоземельного крестьянства, хорошо пошерстили своих богатеев. Они разграбили и сожгли панские поместья и усадьбы в окружающих сёлах и хуторах. Землю у помещиков отняли, в том числе и не малые землевладения у церкви.

Тем не менее, белокаменный собор — церковь во имя Воскресения Господня и деревянная церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы в городке продолжали действовать. Всем православным, желающим отмолить свои грехи, никаких преград и законных запретов кроме собственной совести

не было. Они могли спокойно умереть, быть отпетыми священником и похороненными выборочно на одном из трёх кладбищ.

В этом плане, не оставались обиженными и евреи. Об их душах беспокоилась действующая превосходная синагога. Греховные тела умерших принимали два кладбища: старое в центре городка и новое на его окраине.

Польская община владела великолепным костёлом и своим кладбищем с фамильными склепами.

Наравне со всей страной городок пережил гражданскую войну, разруху и голодовки, сотворённые природой, а отчасти и самыми людьми. К началу сороковых годов, воспрянув духом, плодотворно работая, его население выкарабкалось из бедности, начало рожать детей и строить дома. Евреи продолжали жить обособленной общиной. Между собой они конфликтовали не меньше чем все остальные жители. Но внешне это был монолит, обеспечивающий всяческую поддержку единоверцам во внешнем мире.