Распятие души украинца. Книга первая. Дети войны.

Другое дело дивизия СС «Галиция». Это полноценное эсесовское соединение, формируемое из добровольцев, в основном из украинских националистов.

Пресыщённый кровью расстрелянных евреев и коммунистов, преследуемый ночами и наяву воплями обездоленных детей и женщин Винничины, Сидор Хортцыз неожиданно прибыл на побывку в свой родной дом. Вся семья его встречала радушно — насторожено. А как же: старший сын, вояк в немецкой форме, подарков — преимущественно золотых вещей привёз уйму!

— Что это за москаль у нас прижился? — подозрительно прицеливаясь в сторону Николая, не обращаясь конкретно ни кому, задал вопрос Сидор.

Все домочадцы как-то притихли. Паузу разрядила Василина:

— Это наш зять. Ты бы ещё с годик не показывался домой, смотришь, родился бы и внук.

Ксения заслонила собой Николая и подтвердила:

— Знакомься, это мой муж Николай.

В свою очередь Матвей отвёл старшего сына в сторону и кратко изложил ему всю историю сложившейся ситуации с Николаем.

— А ты, немой что ли? — обратился Сидор к зятю.

— Он вовсе не немой. Он контужен и потерял частично память, — объяснил отец.

— Нужно отвести его в гестапо. Там он вспомнит всё очень быстро, — наставительно проворчал недовольный полицай.

— Только попробуй! Убью! — сверкнув глазами, безоговорочно заявила Ксения.

— Да что вы, ей-богу, завелись на пустом месте. Сидор, тебя люблю, но я полюбил как брата и Николая. Он наш, поверь мне, — промолвив эти слова, Мирон, оправдывая своё миротворческое начало, добродушно всех осмотрел.

Под этим взглядом, приободрившись, Василина пригласила семью к столу.

Николай, всем своим существом ощутил холодный, не щадящий взгляд убийцы, отчётливо вспомнил свою жизнь до мельчайших подробностей. За столом сидел он молча. Перед его глазами, как живые предстали мать, отец, братья и сестра.

— Где они, что сними? — думал он.

— Что ты собираешься делать далее? — придвинувшись ближе к брату, заинтересовано спросил Мирон.

— Я приехал, чтобы поступить добровольцем в дивизию «Галиция». Это настоящее боевое соединение. Хочешь, возьму и тебя? — как бы шутя, между прочим, — спросил Сидор.

— А что, я пойду туда с радостью, — не задумываясь, ответил младший брат.

Не ожидая столь радикальных заявлений, вся семья тревожно затихла.

— Мал ты, ещё воевать, — в один голос заявили его отец и мать.

— Ничего я не мал. Мне уже восемнадцать лет, — заупрямился Мирон.

— И вправду, под моим присмотром из маминого сынка сделаем настоящего мужчину, — утвердительно заявил старший брат.

— И не вздумайте мне перечить! Иначе я этого вашего москаля действительно сдам в гестапо.

Встретив холодный взгляд Ксении, зная её стальной характер, он подумал:

— Убьёт меня родная сестрица, непременно убьёт! Лучше с ней не связываться. И уже миролюбиво во всеуслышание добавил:

— Пошутил я. Если Мирон будет настаивать, то не взыщите, тут уж воля не моя.

Похоже война в чудовищном катаклизме судеб, жизней и смертей людей, испытывая их на стойкость и мужество, остановила противоборствующие вооружённые силы фашистской Германии и Красной Армии под Сталинградом и Ленинградом. Именно в этом противостоянии решался вопрос победы уже не за счёт героических смертей, а путём искусства воевать и, побеждая, оставаться живыми.

Отголоски величайших сражений до маленького городка Берёзовки доходили в основном слухами по устному беспроволочному телеграфу и по многим признакам косвенно.

В местную больницу на больших тупорылых автобусах, на излечение начали завозить раненых немецких солдат и офицеров. На возвышенности при выезде из городка военные командование Чехословакии устроили захоронение своих погибших солдат и офицеров. Собственными силами, не привлекая пленных, они аккуратно оформили каждую могилу и у входа соорудили массивный четырёхугольный мемориальный памятник. По углам памятника были вмонтированы мраморные плиты с именами погибших и захороненных здесь воинов. На базе механических мастерских городка был организован ремонт, повреждённой в боях, немецкой автотракторной техники. Все приличные еврейские дома были заселены украинскими служащими и рабочими немецких учреждений и предприятий. Большинство же старых хат, став бесхозными, потихоньку разваливались.

Рядом с домом Ясеней поселилась семья главного механика авторемонтной мастерской. Его фамилии Артур не запомнил. Но вот детей: старшую дочь Риту и младшего сына своего одногодка Анатолия он помнил отлично. Рита была не вредной, симпатичной девушкой. Чистенькая, всегда пахнувшая медикаментами, она работала в местном госпитале. Дружила Рита с немецкими переводчицами, щеголявшими в подогнанной к их ладным фигуркам немецкой форме.

Артур и Толя стали, не разлей водой, просто в ближайшей округе других пацанов их возраста не было. К тому же его сестра не отказывала в лечении сбитых в кровь их ногтей с босых ног. Представляете, она перевязывала их кровоточащие пальцы белоснежными бинтами и смазывала сверху невиданным доселе затвердевающим составом. Держался он до полного заживления ранок: бегай — не хочу! Трудней всего было пережить зиму.

— Не знаю, как дожить до тёплой весны, — жаловалась соседкам Болеслава. — Если бы не огород и картошка, совсем было бы плохо. Топить нечем, в печке сожгли весь бурьян и хворост, начали резать деревья сада.

— У меня не было счастья, так несчастье помогло, — в свою очередь сокрушалась Бузина Феня. — Мой Иван перестал пить — пить-то ему нечего. Заказы на изготовление обуви не поступают. Так, мелкий ремонт вконец развалившейся старой обувки изредка капает. Кожи нет, гвоздей нет, нет ничего!

Муж утром надевает фартук, берёт в руки сапожный молоток, уставится в одну точку стеклянным взглядом и сидит. Целый день смолит махру из табака, который сам вырастил. Молчит и не хочет разговаривать ни с кем. На вопросы «пыхтит» дымом табачища и в лучшем случае заливается кашлем.

— Устроиться бы хоть на какую-нибудь работу, — рассуждала Болеслава. — Но где её найти? Да и их, — она кивала на Артура и Виту, — оставить не на кого. — Я пыталась шить тряпичные валенки. Подспорье кое-какое было. Но вся вата, материя, нитки вышли. Говорят в Виннице на толкучке (рынке) за продукты можно достать всё. Там же к этим валенкам, из резины отслуживших свой срок автомобильных камер, клеят чуни (калоши). Да и мыло кустарного производства на рынке можно выменять. Мы с Глашей решили такой рейс туда совершить, иначе подохнем с голоду.

— Боля, ты в своём уме? — пятьдесят километров не шутки. Как вы туда доберётесь? — сокрушалась соседка.

— Как, как! Пешком: за двое суток туда и за двое суток обратно. Вот только в управе нужно выписать разрешающие документы. Без них по дороге полицаи отберут всё, да и арестовать запросто могут. Но деваться некуда. Я продам, вернее, обменяю на продукты свой и мужнин костюмы, и двинемся в путь. Наша соседка Маруся в Виннице уже побывала. Она же пообещала присмотреть за детьми.

Артуру всё это не нравилось, ох, как не нравилось! Отца он уже стал забывать. А тут его любимая мать уходит на пять дней и может не вернуться. Нет, он этого не хочет и готов голодать, лишь бы рядом была мать. Тем более что скоро весна, а там расцветёт акация, её жёлтые и белые цветки вполне съедобные и даже вкусные. Затем появится завязь яблок и груш, а там огурцы, лук и морковь…. Живот бурчит, от зелени сыт не будешь, но с голоду не помрёшь.